В феврале сотрудники администрации занимались своим каждодневным трудом: формировали списки нуждающихся, раздавали и рассылали по Украине гуманитарную помощь, искали оставшихся в зоне боев гражданских, паяли FPV-дроны, помогали «своим» армейским бригадам. Они делали это под уже почти привычными прилетами бомб в Дружковку и Краматорск.

Российское Министерство обороны последний раз объявляло о взятии Торецка 8 февраля и с тех пор молчит. Украинские силы не один раз переходили в наступление, проводили рейды в разрушенном городе и по-прежнему держат господствующие на местности высоты. Украинские флаги развеваются на терриконе шахты «Торецкая», на шахтном отвале на выезде из города, в районе Химколонки. Непрерывные бои за Торецк идут с 24 июня 2024 года, здесь они превратились в разновидность очень условной «обыденной жизни».

Архив, начальник, БПЛА

«Так, нужна схема (здания), главное — обратить внимание на подвалы сбоку, найдешь — пришли мне сразу!» — человек в полувоенной форме с пистолетом Макарова в кобуре для скрытого ношения сидит передо мной и листает страницы в телефоне. Его зовут Василий Чинчик, он полковник СБУ и глава военной администрации Торецка. Все в этом здании за глаза уважительно называют его «керівник» («начальник» по-украински. — Прим. ред.). Всё в городе и вокруг него годами происходило по его слову.

— Архив наш работает без выходных. Предоставляем нашим бригадам схемы интересующих их зданий в режиме реального времени. Бои в городе идут даже не дом на дом, а за отдельные подъезды. Третий может принадлежать нам, в первом сидят они. И мы иногда видим, как танк валит «чужой» подъезд вместе с захватчиками, — говорит мне Василий Сергеевич. — Людей терять нам нельзя, людей у нас мало, всегда ищут какой-то вариант уничтожить [противника] без наших потерь.

До середины декабря в сам Торецк еще заскакивали на вылазки машины военной администрации. Теперь наблюдать за боями в городе можно — действительно в режиме реального времени — на экранах мониторов в ситуационных комнатах бригад, куда передают видео воздушные и наземные дроны. У каждого здесь есть видео или фото, на которых запечатлены руины родного дома, каждый примерно знает, до какой степени разбито именно его родное пространство.

Где кончается деятельность армии и начинается работа городской администрации, понять сразу трудно. К примеру, в феврале группа работников тыла осваивала новую специальность: паяют для военных FPV-дроны.

— Мы сначала сами хотели заняться [закупками комплектующих], но потом поняли, сколько проблем будет с этим, если оплачивать из бюджета, наездами по этому поводу. Сейчас бригады сами имеют право покупать комплектующие, мы даем им свободных в этот день людей непосредственно для работы — и всё! — говорит Чинчик.

Вечером я встречаю вернувшегося от военных местного компьютерщика, он рассказывает, что пока на один дрон у них по неопытности уходит час времени, и вот сегодня они спаяли 31 БПЛА.

Украинская оборона Торецка выглядит как полторы сотни разбросанных опорных пунктов, в каждом из которых хорошо если сидит пара человек. Дроны в город залетают с обеих сторон, в небе, как в улье, стоит постоянный гул. На современной войне главное для пехоты — качественно спрятаться от угрозы с воздуха.

Бойцы в Торецке представлены четырьмя бригадами. Все «свои» бригады, бывшие и нынешние, у городских наперечет. За спиной в кабинете у Чинчика висят флаги с эмблемами 100-й и 24-й механизированных бригад ВСУ, над дверями настенные часы с логотипом 95-й механизированной бригады, рядом с дверью перекидной календарь 28-й бригады, а кроме того, всё время звучит в разговорах 12-я бригада НГУ «Азов», которая здесь и сейчас держит поселки на окраине Торецка.

Утверждение о том, что кто-то контролирует центр города, смысла не имеет. В разрушенный центр заходят группы бойцов на время для выполнения конкретных задач. В середине февраля россияне шесть раз поднимали свои флаги на сохранившихся строениях, их сбивали иногда вместе с «знаменосными» группами и в отместку подняли три украинских знамени, одно — над уцелевшим высоким зданием шахты.

Торецк — город, который за первые два с половиной года большого вторжения ни на метр не сдал позиции времен АТО (антитеррористическая операция — официальное название первой фазы войны, принятое в Украине. — Прим. ред.). Первые бои в районе города приняла на себя 95-я десантно-штурмовая бригада, которая сделала рейд в Горловку, где взяла пленных из числа мобилизованных в оккупированной части Донецкой области. Потом город в течение двух лет, до конца мая 2024 года, обороняла 24-я бригада. Инженеры 24-ки руководили работой коммунальной техники: в Торецке было прорыто 22 километра окопов и траншей, в громаде все перекрестки прикрывали ДЗОТы (деревоземляные огневые точки), внутри которых было заботливо приготовлено всё вплоть до лежанок для отдыха пулеметчиков.

Всё закончилось 23–24 июня 2024 года, когда случился прорыв группы российской пехоты на позиции ВСУ под Майорском на северной окраине Горловки. В ходе ротации бригад эти позиции почему-то оказались незанятыми. Никто из «торецких» не любит об этом говорить. В те дни все они потеряли свой город, началась эвакуация техники и людей, начались уличные бои.

Гуманитарная помощь, онлайн-уроки и утренний кофе

На часах восемь утра, в администрации Торецка начинается совещание руководителей отделов: социальные службы, коммунальщики — всего семь человек вместе с Чинчиком. Арифметика их работы проста: примерно 60 из 70 тысяч жителей за последние годы официально были эвакуированы, тысяча живет сейчас рядом, в Дружковке и Краматорске, 14 тысяч получают помощь от родного города в разбросанных по Украине двенадцати гуманитарных пространствах. Всего в качестве жителей Торецка зарегистрировались в государственных органах Украины 30 тысяч временных переселенцев (ВПО). Это люди, судьбой которых занимается команда Чинчика.

— В Днепре — восемь тысяч наших жителей, в Киеве и окрестностях — пять тысяч, потом идут Одесса, Кропивницкий, Черкассы, — поясняет схему рассеивания людей Торецка заместитель начальника военной администрации Руслан Биленко. — Мы стараемся везде, где есть тысяча наших людей, создавать такие гуманитарные пространства, недавно открыли двенадцатое по счету — в Одессе. Скоро будет еще один такой гуманитарный хаб в Кременчуге, и следом придет черед Кропивницкого. В Кропивницком мы будем делать совместный хаб с Покровском, там Покровская администрация нашла помещение, а мы дополнительно откроем точку медицинской помощи. У нас есть возможности: мы через ВОЗ (Всемирная организация здравоохранения. — Прим. ред.), гуманитарные организации получаем лекарства и будем раздавать их нашим, покровским и местным, кто будет нуждаться в помощи. Мы в прошлом году раздали так лекарств людям на 6 миллионов гривен. Ну как раздали — за этим же стоит большая работа, кто-то писал проекты, защищал их перед донорами, работал над отчетностью. За 2024 год и январь 2025-го было роздано 900 тонн гуманитарной помощи, больше 17 тонн сейчас было разослано нашим людям с помощью «Укрпочты» и «Новой почты».

С этого я начал знакомство с работой администрации в первый день своей поездки: продуктовые наборы грузили в микроавтобус и везли на отправку в отделение «Укрпочты» в Краматорск. Тем, кто живет рядом с войной, раздавать полегче: беженцев приглашают на предоставленные властями Дружковки и Краматорска точки и выдают помощь от Красного Креста.

— Набор 18 килограмм продуктовый плюс бытовая химия, подушка и постельное белье — это помощь от Международного Красного Креста, — говорит Василий Чинчик. — Те, кто пишут в интернете, что МКК мог бы и сам раздать свою помощь, не понимают ничего. Красный Крест по требованию своей службы безопасности не едет дальше Славянска, и, чтоб эту помощь получили наши люди, сотрудники администрации тут сидят и определяют потребности, подают поименные списки людей с телефонами, идентификационными кодами, и только после утверждения этих списков нам привозят помощь. Логистика такая: мы едем в Славянск нашими машинами, привозим грузы сюда, готовим списки [получателей], оповещаем людей, снова грузим машины, везем на точки, раздаем местным.

Военная администрация занимается организацией учебного процесса. В Торецкой громаде на начало вторжения была 21 школа. Я ездил сюда писать репортажи с апреля 2022 года каждые три-четыре месяца, приезжал и сразу после ударов по учебным заведениям, по ним как-то очень любили бить (одна из школ в Торецке разрушена российскиии бомбами 2 июня 2023 года. — Прим. ред.).

В городе была целая бригада из учителей-мужчин, которые растаскивали развалины, спасали тот учебный инвентарь, что можно было достать, и изолировали пленкой уцелевшие части зданий от влаги до лучших времен. А потом вели онлайн-уроки с разъехавшимися по миру учениками — больше всего их оказалось в Нидерландах.

Дольше всех держалась 6-я школа в центре Торецка — она была опорной, прекрасно отремонтированной, в ней сделали «пункт незламности (несокрушимости)», где можно было погреться, подзарядить телефон и воспользоваться интернетом. Зимой, чтоб меньше воздуха греть, пространство ограничивали, затягивали пленкой, а еще сделали класс: в нем оставшиеся в умирающем городе дети могли посещать свои онлайн-уроки. Я видел одну девочку из старших классов, которая там сидела с компьютером. Ею явно гордились и по-всякому оберегали.

Еще пленкой затягивали пространство во Дворце культуры — там был зимний сад, которым десятилетиями гордился весь город. Пальмы окружал относительно теплый воздух, зимой тропические растения грели, как могли.

На 2024 год после всех укрупнений в громаде оставалось 16 школ и примерно 4500 учеников в них. Сейчас работают и финансируются 7 общеобразовательных школ, где онлайн учатся 2500 детей. Все понимают, что дети со временем будут переходить в реальные школы там, куда их забросило вместе с родителями. Но пока в Торецкой громаде в изгнании работает даже музыкальная школа.

— Все здания школ, все детские сады, станция юных техников, интернат — всё в городе теперь разбито, — говорит мне начальник гуманитарно-социального направления администрации Людмила Еслюкова.

Она легендарная женщина, я ее хорошо помню по прошлым приездам: ее частный дом стоял на краю города, ближе к линии фронта, и она там на крайней улице просто, без всякой рисовки жила. Пока ее дом был целый и школы…

Полгода назад администрация переехала в Дружковку, это очень условный тыл сражающейся группировки ВСУ. География тут простая: через поля в 11 километрах от Торецка — Константиновка, в которой начинается самый длинный проспект Украины, имени поэта Алексы Тихого, он идет от Константиновки до Славянска через Дружковку, Алексеево-Дружковку и Краматорск. Один населенный пункт здесь плавно переходит в другой — и так почти 50 километров тянется вдоль трассы полоса городской и промышленной застройки. Эту полосу враг поджимает с трех сторон — от Торецка, Часова Яра и Лимана.

К близости российской армии здесь относятся с холодным прагматизмом.

— Взрывы есть, но больше звуки — наши подтянули гаубицы ближе к городу и бьют в сторону Часова Яра, — с таким напутствием отдал мне ключи и забрал деньги вперед за три ночи «консьерж», обслуживающий сетку съемных квартир в Краматорске.

Утром в кафе на первом этаже моего дома (кофе тут варят с восьми утра) я застал совещание подразделения беспилотных систем. Припаркованный под моим окном обвешанный железными решетками защитных экранов внедорожник выглядел более естественной частью ландшафта, чем любой «гражданский» седан. Всем же понятно, что ребята заскочили с утра с Константиновки или из-под Часова Яра попить кофе с пирожными.

Сейчас Константиновка нещадно разбивается бомбами, снарядами и беспилотниками, там перемещаются только военные и те из местных, которые сопротивляются эвакуации, а в Дружковке и Краматорске вроде как тыловая жизнь, во множестве мест варят кофе и делают приличные торты и пирожные: молодые военные любят сладкое.

Стоматология, фитнес и последняя электричка в Краматорск

В рассказе о жизни городской администрации Торецка всё время нужны умолчания. Мы не говорим ни о конкретном здании в Дружковке, где она расположена, ни о том, схему какого дома при мне передавали бригаде, воюющей за город. Скрывать нужно даже место размещения городской больницы Торецка, врачи которой принимают людей сейчас тоже в Дружковке, а одно время разворачивали диагностическое отделение еще и в Покровске. Сейчас в Покровске в машине без рогов станции РЭБ (радиоэлектронной борьбы) лучше не передвигаться, а всё, что можно было эвакуировать, вывезли.

Зато в Дружковке есть один из подаренных международными спонсорами больших прицепов с полным стоматологическим кабинетом.

— Я там пломбу ставил, а наши женщины, я знаю, импланты. Для второго медицинского прицепа, он без стоматологического кресла, ищем подходящую машину. «Газель» эти прицепы не тянет, тяжелые они! — говорит Руслан Биленко.

Медицинская инфраструктура — один из козырей Торецка. Мне рассказывают про городок в центральной Украине, где местная власть выделила под общежитие для беженцев простаивающее здание, а военная администрация, в свою очередь, поставила там свою модульную медицинскую амбулаторию, полученную от ООН. Таких в Торецке было две, их поставляли вместе с характерными бетонными убежищами в виде раковин. Одну амбулаторию, установленную рядом с городской больницей Торецка, разбило снарядами.

Пока я был в администрации, большая корректируемая авиабомба (КАБ-500) упала в Краматорске, в старом городе, возле 5-й амбулатории, куда я уже после 2022 года несколько раз возил на прием мою маму. В день моего отъезда еще две таких бомбы упали где-то в районе промышленной зоны. Взрыв бомбы в 500 кг весь город не то что слышит, ее ощущаешь телом, коленями, словно из-под стоп у тебя пытаются выдернуть пол. Баллистические ракеты в Краматорск прилетали и раньше, а вот КАБы здесь — это уже новое. Преодолена еще одна «красная линия» по пути превращения тылового города во фронтовой.

В Дружковке в это время упало за один раз четыре бомбы. Пораженную окраину мне показывает водитель Саша. Заодно он рассказывает о расположенном неподалеку спортивном кластере, где реабилитируют в том числе детей с ДЦП.

— Там спортивные площадки, зал отличный и девушка работает уникальная — она еще в Ясиноватой (город областного значения Донецкой области, оккупированный Россией. — Прим. ред.) с детьми работала. Потом после 2014 года к нам сюда переехала, тут фитнес для взрослых, и дети тоже занимаются, здоровые и те, что имеют проблемы со здоровьем, вместе, — такая концепция у ребят! — рассказывает Саша о комплексе, который нашел себе помещения в промышленной зоне, и теперь неподалеку от него всё время падают бомбы.

Падают они и в центре Дружковки. Мы проезжаем мимо разбитого большого торгового центра и учебного заведения рядом — «торецкие» не успели вникнуть в местную топонимику, о здешних развалинах говорят как о части ландшафта, они в этот магазин и в эту школу не ходили, у них у каждого своя личная история разрушений.

Саше 52 года, он работает в управлении коммунального хозяйства Торецка, сам занимается спортом и возит в Дружковку из Краматорска на занятия боксом 12-летнего сына. Семью Саша вывез из Торецка на съемную квартиру в пригород Киева, но с потерей города жена сказала ему, что будет жить вместе с ним в Краматорске. Стоимость аренды что в пригороде Киева, что в Краматорске одна и та же — 8000 гривен за месяц. В Дружковке цены тоже примерно на уровне Краматорска: много военных, которые создают спрос.

Спортивные залы везде работают. В Краматорске перед торговым центром мне вручили рекламу одного спортивного клуба, в Дружковке один из залов находится неподалеку от администрации. Месячный абонемент здесь стоит 450 гривен (чуть меньше 10 евро), про вариант годового абонемента я как-то не спросил. Но не исключаю, что он тоже есть. Бассейн в Краматорске, правда, закрыт. А в Дружковке еще была прекрасная хоккейная арена, она получила прямое попадание баллистической ракеты в начале января 2023 года.

Работники городской администрации Торецка живут на съемном жилье в Дружковке и Краматорске и платят от 6000 до 8000 гривен в месяц. Правда, есть и такие, что живут «за коммуналку» в домах, оставленных бежавшими местными жителями как есть, вместе с собаками.

— Я открыл одно окно в спальне, другое — в кухне, а остальные не трогал. Если уезжать придется быстро, то все окна опять досками закрывать долго. А пару окон я всегда успею забить. К хозяевам надо относиться с уважением, они нам свой дом просто дали пожить, жена каждый месяц им коммунальные платежи отсылает с небольшим «приварком» от нас, — рассказывает мне возле «своего» дома с плотно забитыми окнами Руслан Биленко, заместитель главы администрации Торецка.

Мы заезжали среди дня покормить грозную хозяйскую овчарку, которая бросается на меня, но квартиранта Руслана принимает с радостью. Собаки в доме было две — одну, которая поменьше, эвакуировали к знакомым подальше от войны.

Каждый день Руслан отправляет жену работать в Славянск. С вокзала Дружковки еще ходит туда-сюда одна пригородная электричка. В соседнем Краматорске уже начинается настоящая цивилизация: сюда ходит скоростной поезд «Интерсити» из Киева и еще пара пассажирских поездов. На вокзале там памятный знак о жертвах удара российской баллистической ракеты (8 апреля 2022 года были убиты 61 и ранены более 100 человек. — Прим. ред.), пара вместительных бетонных шелтеров для людей и железнодорожные пути, где стоят две линии грузовых вагонов. Между ними к перрону под импровизированную защиту от осколков въезжают красивые поезда за людьми.

Эвакуация, город без воды и трофейный АК-74

Эвакуация на севере Донецкой области была объявлена еще в начале августа 2022 года и с тех пор никогда не отменялась. Объявляла ее тогда вице-премьер Ирина Верещук, упирая на тот факт, что в городах точно не будет отопления будущей зимой: газ сюда шел из Луганской области, вода — из Харьковской. Но Харьковскую область в сентябре 2022 освободили, воду, газ и тепло запустили, кроме того, включили со временем лифты и запустили в Краматорск скоростные поезда. Если в августе 2022 года в столице свободной части Донецкой области жило 40 тысяч человек, то к декабрю их стало 80, и примерно столько же оставалось все последующие годы.

Вода в Торецк шла из соседней оккупированной Горловки в рамках общей инфраструктуры компании «Вода Донбасса». Российское полномасштабное вторжение единую компанию разорвало, но вплоть до 24 марта 2022 года вода в Торецк шла, задвижку втайне от россиян держали открытой, а потом резко закрыли. Ни воды в кранах, ни отопления все эти годы в Торецке не было.

Я попал в администрацию города в особый день — Руслану Биленко исполнилось 52 года, и его приезжали поздравлять все знаковые для Торецка люди. Андрей Шупров был местным начальником отделения компании «Вода Донбасса», и на его плечах было обеспечение работы канализации, воду подать было неоткуда.

— Мы пробовали: уже и трубу завели к шахте «Новая» — она закрыта была, но водоотлив там работал, и то, что они качали, как раз хватило бы для запитки города технической водой. Мы сделали анализ, вода была хуже нормы, но для технических нужд пошла бы, но шахте обстрелами отрубило электричество, и насосы стали, а потом их затопило шахтной водой. Если б они нам вовремя сказали о проблемах — мы б им «времянку» кинули — и всё было б нормально! — говорит Шупров.

Воду в Торецк завозили и раздавали с автомобильных цистерн, заполняли ею специальные резервуары на улицах, пробурили восемь скважин к подземным источникам, над канализационными люками поставили десятки деревянных туалетов, завезли и раздали сотни печек-буржуек (в многоэтажках по противопожарным соображениям их разрешали устанавливать только в подвальных пунктах обогрева) — и как-то жили.

Сейчас эта жизнь кончилась вместе с домами. Я неосторожно спрашиваю у Андрея Шупрова о его доме и получаю дежурный ответ именинника.

— Ему нечего показать, у него дом по улице Лесной, 25, был, его бомбами полностью сложили, я тебе соседний дом моей мамы, 23-й, пришлю — там один подъезд сохранился, будет что в статью поставить! — с холодной усмешкой говорит Руслан Биленко. Руслану свой дом в Торецке тоже уже не показать.

Были самые неожиданные уловы. В один из выездов глава администрации нарвался на брошенный украинский наземный дрон — он бронированный, гусеничный, под 200 килограмм веса, что было тяжело как для двух бойцов-операторов, так и для двух чиновников. Но у чиновников был бронированный пикап, они отрезали кусок провода возле разбитого на обочине столба, привязали дрон к машине и смогли вытащить его за город, к блокпосту, — там было больше людей и удалось загрузить боевую систему в кузов и вернуть для ремонта владельцам. Операция была записана на видео, видно, что помощью военным тут гордятся.

Еще видно, что помощь эта, что называется, всесторонняя. В кабинете у начальника администрации стоит сейф, в нем хранится, как по мне, тяжеловатый АК-74М в тактических обвесах.

— Ребята из ССО брали с собой на зачистку одного подвала, там пять российских солдат были, автоматы у них так себе, но этот самый лучший был. Трофейный. Он, как положено, легализован, вы не думайте! — говорит Чинчик.

Вижу, что на столе у него лежат бумаги на подпись, два представления к наградам. Система наград у украинская армии своеобразная, на советскую совсем не похожа: есть государственные ордена и медали, есть ведомственные, особо ценятся кресты от главнокомандующего, они бывают железные, серебряные и золотые. Бывают еще награды от общественных объединений, а есть и медали от городов. Администрация сделала и заказала медаль «За оборону Торецка» с соответствующим удостоверением с печатью города, награждают ей отличившихся бойцов по представлению командиров бригад.

Но в основном в городе работники администрации не воевали, а вывозили гражданских — тех, кто держался за свои дома и подвалы до последнего. Эвакуация — плохая история, все, кто хотел и мог, выехали задолго до 2024 года, в городе оставались люди-кусты (укоренившееся определение людей, которые не выезжают со своих домов при любых неблагоприятных условиях. — Прим. ред.), самыми проблемными из которых были семьи на особом контроле, с детьми.

— Представляете, остаются у нас две семьи в городе, там по четверо детей, у нас с утра совещание, где целый вице-премьер по делам оккупированных территорий и перемещенных лиц Ирина Верещук обещает конкретно этим семьям жилье в Украине или обеспечить адекватное социальное жилье у партнеров где-то в Европе, обещает взять ситуацию с ними под свой личный контроль, и мы едем к ним с гарантийным письмом от нее, с камерой, зачитываем им… — рассказывают наперебой мне запавшую всем историю переселения. — А мужик — ни в какую! Он как раз жив остался, ему только палец при очередном обстреле потом оторвало.

На видео, которое мне показывают, большой мужчина строго говорит в камеру, что вот он сейчас пересчитает, перепишет в своем доме всё до ложки и вилки и требует, чтоб ему потом всё по описи такое же предоставили где-то на новом месте.

Эвакуационные автобусы ездили по графику, вывозили всех желающих, и были люди, которые ездили в них в Днепр, закупались, а потом самостоятельно возвращались в родной Торецк, экономили на дороге в одну сторону. Им, как правило, не мешали.

В сам Торецк я заезжал последний раз в мае прошлого года, ездил в бронежилете в поселок Северный, самый близкий к российским позициям и самый обстреливаемый. И там застал на дороге, что вела в сторону расположенных в нескольких сотнях метров русских позиций, субботник: местные собирали мусор, чистили грязь и пыль с обочин после зимы, облагораживали территорию.

Северный когда-то был отдельным поселком, но после реформы стал частью Торецкой территориальной громады. Глава поселкового совета ушел на пенсию, а его заместитель Виктория Котова с 2021 года заняла должность начальника отдела развития поселка при администрации и, в принципе, так и продолжала руководить своим Северным.

Она была тогда, разумеется, без бронежилета. Очень красивая женщина с тревожными глазами. Рассказывала, как различать особый свист КАБов перед приземлением, рассказывала про сына, которого сестра увезла с собой в эвакуацию в Нидерланды, и мужа, бывшего шахтера, который боится обстрелов и на субботник не пошел.

Сейчас Виктория работает в военной администрации, и мы смогли немного поговорить.

— Сейчас мы уже более-менее отошли от шока — говорит Виктория. — Я не думала, что будет прорыв, вообще ничего не готовила к вывозу. Собрали что-то в две машины и выехали в Константиновку, потом уже начальник бросил точку сбора — в Дружковке.

Знаю, что стало с моей квартирой. В дом мой прилетел КАБ, стены одной в квартире нет, и всё сгорело, а в частном секторе, в родительском доме, подозреваю, тоже ничего нет.

Что на поселке? У нас осталось там человек 50, и где-то человек 500 ушли на ту сторону: кого-то военные российские вывозили, кто-то сам в Горловку пешком дошел. Остались люди, которые сидят в своих подвалах — домов там нет уже — и не принимают никого, от нашей эвакуации отказались и к русским не пошли, живут в подвалах, но на своей земле. Там хватает и погибших, сначала сами их хоронили, но потом особо некому стало, просто лежат.

Такие ужасы войны, раньше дедушки и бабушки рассказывали нам, как они проживали военное время. И то, наверное, не так оно было, говорили, что немцы прошли — и всё. А теперь совсем все по-другому, по-другому и страх.

Честно говоря, до последнего не верила, что такое возможно, что города нашего не будет, до последнего…

***

18 февраля в Покровске закрылось последнее отделение «Новой почты». Город побит, но при этом не взят: наступление российской армии захлебнулось. С февраля на этом рубеже ничего не изменилось, ВСУ продолжают драться в черте города. Часов Яр, или то, что от него осталось, стоит уже почти год. Это реальность войны России против Украины на сегодня, неизменная реальность, на которую даже Трамп повлиять никак не может. Война идет своим чередом, города Донбасса гибнут, люди сопротивляются, к возможному перемирию все относятся как к временной передышке: всё равно ж потом снова попрут.