Радио «Петров»

— Мы знакомы больше 10 лет, — рассказала Надежда, супруга Алексея. — Он работал журналистом, а я была студенткой. Он всегда был оппозиционных взглядов. Я слушала его, открыв рот, и то, о чём он говорил, совершенно не вписывалось в мою картину мира. Так мы стали общаться. Я его всегда называла «Радио Петров», потому что он мог часами рассказывать какие-то интересные вещи. Он всегда был активен в социальных сетях, но в последние три года почти ничего не писал и не репостил.

У Петрова техническое образование, но он — журналист по призванию, много общался с журналистами и старался писать, даже если не был в штате какой-то редакции.

В начале 2000-х существовала общественная организация «Камчатская лига независимых экспертов», Петров был ее пресс-секретарем. В 2006 году Алексей успешно участвовал в борьбе против размещения на Камчатке плавучей атомной станции.

— Это безумие: здесь же землетрясение на землетрясении, а тут вам еще и «мирный» атом, — удивляется Надежда.

Петров часто участвовал в акциях протеста, выставлял свою кандидатуру в президенты РФ в рамках акции «Вместо Путина» движения «Открытая Россия». Очень живой и харизматичный «кандидат» говорил эмоционально, громко, но по делу — о наболевшем для жителей Камчатки; люди к нему прислушивались, а силовики, надо полагать, присматривались. В доковидные времена он активно вел свои страницы в соцсетях, аргументировано критикуя местную власть и поправки в Конституцию.

— У меня сложилось впечатление, что он кому-то перешел дорогу, и этот кто-то выждал время и реализовал план мести, — размышляет Надежда. — В последние пять лет нам было не до активной общественной жизни. Сначала мы переезжали с кошкой и собакой, потом родилась доченька — домашние хлопоты, ремонт и поиски заработков отнимали всё время. Алексей писал в соцсетях, но очень осторожно. С появлением ребенка мы поняли, что нужно быть аккуратными в высказываниях. Наверное, кто-то решил наказать его за длинный язык в прошлом. Времена сейчас такие, что много болтать не стоит. И старшие родственники часто об этом напоминают.

Скромный дознаватель пишет начальнику ФСБ…

Полгода назад в отношении Петрова возбудили уголовное дело о мошенничестве (ст.159 УК РФ), связанном с получением пособия на ребенка в возрасте до трех лет. Но чем больше адвокат Оксана Шеремет включалась в это дело, тем больше била тревогу: она заподозрила, что ее доверителю Алексею Петрову грозит серьезное уголовное преследование, а история с выплатами — только повод.

После рождения Анечки супруги решили оформить стандартное пособие на ребенка до трех лет, поэтому Алексей как отец отправил заявление из своего личного кабинета на государственном портале «Госуслуги».

— Петров жил в Москве около двух лет, иногда летал на Камчатку, — говорит адвокат. — Алексей с Надеждой в официальном браке, он является биологическим отцом ребенка. Ребенок жив — это ключевая деталь в уголовном деле. Петрову на «Госуслугах» пришло сообщение, что он имеет право оформить детское пособие на себя. Не важно, кто оформляет, отец или мать.

На момент заполнения заявления у Петрова была прописка в Петропавловске-Камчатском и временная регистрация по месту пребывания в Москве, в ипотечной квартире жены. При заполнении электронного заявления он ввел адреса прописки и фактического проживания и отправил.

— Вряд ли кто-то из нас задумывается, куда именно на «Госуслугах» потом уходит заявление? — предполагает Оксана Шеремет.

В это время на Камчатке один из оперуполномоченных экономической безопасности, интересующийся жизнью Алексея, начал выяснять, где он находится и почему получает детское пособие.

По словам адвоката, в материалах уголовного дела говорится о проверке на основании рапорта о возможном составе преступления. Понять, кто первоисточник сообщения о преступлении, невозможно. Опер провел проверку, убедился, что Петров зарегистрирован на Камчатке и проживает в Москве, проверил все его вылеты и написал рапорт начальнику органа дознания, что, похоже, Петров мошенничает: должен получать выплаты с московским коэффициентом, а получает с камчатским. В Москве детская выплата составляет 26 тысяч, а на Камчатке — 27 тысяч. Разница в тысячу рублей в месяц стала основанием для возбуждения уголовного дела.

Оксана Шеремет рассказывает, что на Камчатке подобные дела возбуждаются очень часто. В большинстве случаев — в отношении военных и сотрудников правоохранительных органов, вышедших на пенсию. Они оформляют пенсию с повышенным коэффициентом на Камчатке, а потом переезжают в другой регион, но сохраняют прописку и продолжают получать камчатскую пенсию. Или человек долго продает жилье, перевозит свои вещи и еще некоторое время остается прописанным на Камчатке. То есть не сразу снимается с места, выписывается и переводит пенсию в другой регион. Если такой неторопливый пенсионер попадает в поле зрения полиции, возбуждается уголовное дело, которое прекращается очень быстро: обычно человек признает вину и выплачивает разницу, которую ему переплатило государство. Всё это проходит по накатанной и практически безболезненно для человека.

— В истории Петрова стандартная для Камчатки история заиграла новыми красками, — продолжает адвокат. — Почему-то дознаватель, получив данный материал и даже не установив ущерб, пошел в суд. Он написал ходатайство о производстве обыска: мол, в квартире Петрова могут храниться какие-то вещественные доказательства, с помощью которых он заходил в «Госуслуги» и оформлял заявление. Судья Петропавловского городского суда Ольга Образцова в августе 2024 года санкционировала обыск в квартире жены Петрова в Москве. И это беспрецедентная история: сколько я защищаю людей на Камчатке, никто и никогда по таким делам обысков не проводил и даже не ходатайствовал об их проведении.

Адвокат Шеремет в прошлом работала следователем и хорошо знает многие процедуры в правоохранительных органах. Обыск в другом регионе — это затратно для госбюджета, да и в целом дознаватели не ходят в суд и не ходатайствуют об обысках. В истории же Петрова появились буквально фантастические детали:

и ему нужны два опера ФСБ, которые вместе с операми из подразделения экономической безопасности МВД поедут в Москву и проведут обыск в квартире жены Петрова.

— Это межведомственное реагирование, — говорит Оксана Шеремет. — Дознаватель написал рапорт начальнику ФСБ — это то же самое, если бы он Путину заявление написал: дай-ка мне Пескова в помощники. Сначала он должен был писать своему начальнику, попросить людей, потому что это командировка на федеральные деньги, да и в целом дознаватель — это не то лицо, которое напрямую может написать начальнику ФСБ. Более того, в деле нет даже постановления о создании оперативно-следственной группы. Когда я читала материалы дела, у меня волосы дыбом встали: я поняла, что это не просто так.

Утренняя пробежка закончилась обыском

— Прошлым летом каждое утро я вставала в шесть утра и отправлялась на короткую пробежку, буквально минут на двадцать, — вспоминает Надежда. — 28 августа выбегаю из подъезда и вижу большую черную и подозрительно чистую машину. Из нее выходят какие-то мужики, у одного в руках камера на штативе. Я подумала, что это журналисты, только странные какие-то.

Надя побежала дальше, но эта черная машина не шла у нее из головы — настолько неуместно она выглядела в тихом московском дворе. Когда девушка вернулась к дому, незнакомцы из авто сидели на лавочке возле подъезда и ждали, как оказалось, ее. Один из них показал удостоверение сотрудника ФСБ. Сказал, что ее муж обвиняется в уголовном преступлении, а они приехали для проведения обыска.

— Не пустить я их не могла, но уже при входе в квартиру начала шуметь и дала понять Лёше, что пришла не одна, — продолжает супруга Петрова. — Это дало ему возможность хотя бы одеться. Потом я пошла к ребенку, и мне стало страшно.

За несколько дней до этого я устроилась на работу, и мне выдали рабочий ноутбук и телефон. Их тоже забрали и не вернули до сих пор. Прошерстили всю квартиру, но я рада, что хотя бы не устроили маски-шоу. Для меня теперь шесть утра — время стресса. А еще я с того дня больше не бегаю — не могу.

По словам адвоката, согласно постановлению суда об обыске, изъять должны были электронные носители, с помощью которых можно зайти на сайт «Госуслуг». В итоге опера собрали несколько больших пакетов вещей, среди которых была вся электронная техника. А еще много фотографий (на жестких дисках), научно-популярная книга о природе Камчатки и Дальнего Востока, временная регистрация Петрова, гора блокнотов, трудовые книжки супругов, давно устаревший договор Петрова с «Радио Свобода» от 2002 года. Изъяли даже записную книжку Надиной мамы. Она работала врачом-педиатром, и это были ее личные записи 30-летней давности. Оставили только телефон Надежды, предварительно его проверив. Уходя, опера сказали, что всё изъятое отправят на Камчатку.

Ловушка: как Петрова выманили из Москвы

После обыска Петрова вызвали к начальнику следствия в Петропавловске-Камчатском. Он пытался выяснить, что от него хочет начальник следствия, если дело о детских выплатах было в другом подразделении — дознания. Так ничего и не узнав, Алексей прилетел из Москвы на Камчатку, пришел к следователю.

Там ему сообщили, что против него возбуждено уголовное дело по мошенничеству. На допросе Петров честно рассказал всю историю, объяснил, что он — отец ребенка, на которого получает пособие. По словам Оксаны Шеремет, следователь сказал, что после нового года вызовет Петрова снова и они закончат с этим делом. Адвокат попросила уточнить вменяемую Петрову сумму «незаконного обогащения», потому что увидела в документах, что в ущерб посчитали всю сумму выплаченного пособия, хотя Петров имел право на пособие, вопрос был лишь в разнице в 1000 рублей ежемесячно.

— И тут происходит интересное: следователь отпустил Петрова, а потом позвонил и сказал, что ничего не может сделать: руководство запретило его отпускать, — говорит адвокат. — Я понимаю, что происходит что-то, чего я не знаю, от нас утаивают какую-то информацию. В конце концов, руководство следствия запретило Петрову выезд за пределы города. Алексей остался в Петропавловске-Камчатском.

Всё это время ему отказывали в возврате вещей, изъятых при обыске и не являющихся электронными устройствами. Тогда он подал иск в суд. Во время заседания он и адвокат с удивлением узнали, что вещдоки уехали в ФСБ Москвы, уехал туда и следователь. Адвокат попыталась выяснить, кто в таком случае является следователем по делу Алексея? Сроки идут и кто-то должен был принять дело к производству. Но заместитель начальника следствия ответил, что он не будет отвечать на этот вопрос, и судья Пантяшин его поддержал. В суде Петрова лишили даже информации, кто следователь по его делу.

— говорит Оксана Шеремет. — Невозможно изъять предметы и документы по уголовному делу и передать их в какое-то другое ведомство. И я поняла, что впереди копают под что-то другое, ищут, за что зацепиться. Но Алексей был уверен, что он не сделал ничего криминального. Я посоветовала проверить свои соцсети. Но он лишь сказал, что ничем политическим или болезненным для власти в последнее время не занимается и в соцсетях не пишет.

6 января Алексея задержали, не дав ему даже накинуть куртку перед выходом, хотя на улице был мороз. 8 января судья Образцова отправила Петрова в СИЗО.

В неволе еще до ареста

Надежда, жена Алексея, виделась с ним в последний раз, когда в начале осени 2024 года он улетал на Камчатку. Петров очень хотел закончить с этой странной историей с детскими деньгами. Он не хотел, чтобы его задерживали и этапировали, поехал сам.

— Наверное, он мог бы уехать из России, и я бы не стала его удерживать, потому что это вопрос безопасности, — говорит Надежда. — Но он принял решение остаться в стране вместе с нами. Сыграло роль и то, что в основу преследования силовики заложили уголовное дело по экономической статье. Даже если ты перейдешь границу, кому ты там что докажешь с такой поганой статьей в арсенале? Вряд ли кто-то захочет помочь.

Надежда вспоминает, что у ее мужа был билет на самолет в Москву, но так как ему всё переносили сроки каких-то следственных действий, он постоянно переносил вылет. Петров надеялся, что ситуация разрешится, ходил в прокуратуру, к омбудсмену, по всем конторам и просто знакомым людям, кто мог бы хоть как-то прояснить ситуацию, но безрезультатно. Чтобы не отвечать на его вопросы, люди стали избегать с ним общения. Тогда Алексей нашел на Камчатке временную работу, чтобы не сидеть без дела и помочь семье хоть какими-то деньгами.

— Мы надеялись на справедливость, — продолжает Надежда. — И конечно, никто не ожидал, что до сказочных героев докопаются, а история с детскими [деньгами] уйдет на задний план и почти забудется. К тому же непонятно, кто всё-таки жертва этого преступления?

Алексей звонил в пенсионный фонд, хотел остановить выплаты, чтобы не было длящегося преступления. Ему отказали, объяснив, что он законно получает пособие. В соцфонде на Камчатке он обратился к юристу, но тот ему сказал: вы не имеете права лишить своего ребенка пособия, потому что оно начислено вам на законных основаниях. Алексей сообщил в соцфонд об уголовном преследовании, чиновники снова проверили все документы и подтвердили, что пособие начислено законно. В итоге он просто закрыл в банке счет, на который приходило пособие, чтобы государству некуда было перечислять детские деньги.

Многие задаются вопросом: почему Алексей не уехал из России? По словам Надежды, так могут спрашивать только те, кто никогда не был на Камчатке. Оттуда нет транспорта, кроме самолета, но аэропорт напичкан силовиками, никто тебя не пустит на борт, если у тебя запрет на выезд. Есть истории про какие-то пути по морю вместе с контрабандистами, но обычные люди об этом только слышали, не более. Ехать на собаках через Чукотку? Вряд ли на это кто-то неподготовленный решится. Поэтому попавший в лапы силовиков просто живет, ожидая каждый день ареста.

«Мы полетели на материк», — бытовая камчатская фраза. Вроде полуостров, но как остров.

В семье постоянно обсуждали, что Алексея могут арестовать, но приходили к выводу, что не за что. Он ничего не писал в последние годы. И, конечно, никто не мог предположить, что в основу обвинения ляжет фраза четырехлетней давности про сказочного персонажа.

— Очень обидно, что всё это произошло в тот момент, когда мы оба наконец-то устроились на постоянную работу, занимались своим бытом и воспитанием ребенка, всё успокоилось и стало более-менее стабильным для нас, — говорит Надежда. — Я надеюсь, что эта история с арестом скоро закончится, и Лёша вернется домой к нам с Аней. Возможно, продержат максимальный срок в СИЗО, а потом дело развалится. Главное, у Лёши есть бумага, ручка и возможность писать нам письма. Я его прошу писать много — по бумаге у него безлимит. Уверена, за это время он напишет что-то интересное, рассказы и сказки, или что-то более глобальное.

Автор: Александра Павлова, проект «Ветер»