На самом деле это не опера, не мюзикл и даже не концерт. Это будто бы открытие рядового фестиваля ко Дню народного единства, затянувшееся на два часа десять минут. Все признаки патриотического торжества: громкие хоры, большие экраны, профессиональные патриоты на сцене и за сценой, правильные месседжи. Неудивительно: режиссер-постановщик Андрей Елсаков делает путинскую «Тавриду», «Славянский базар», деловые форумы и концерт «Иванушек». Его задача — создавать патриотичную атмосферу, а не художественные смыслы, чтобы зритель ушел с чувством, что всё хорошо и Родина в надежных руках великого Владимира.

На проведение данного мероприятия (язык не поворачивается называть его оперой) продюсерский центр Игоря Матвиенко выиграл президентский грант в размере 28,7 миллионов рублей плюс 10,9 миллионов рублей дополнительного финансирования. Учитывая, что у оперы всего три показа — два в Москве и третий, 26 февраля, в БКЗ в Санкт-Петербурге, это неплохой бюджет. В пресс-релизе и заявке на грант авторы обещают высокотехнические фантастические декорации, инновационный подход и современный модный проект для молодежи.

Начинается всё с а капелла «Выйду ночью в поле с конем» (только с измененными словами). Припев «Коня» будет сопровождать каждый выход на сцену Николая Расторгуева, чтобы зритель не ошибся, не принял его за Карла Маркса или Рубеуса Хагрида и сразу понимал, что это Расторгуев (хотя должен думать про Воеводу Федора).

В опере или мюзикле не может быть записанного вокала под «плюс». Это просто противоречит самому смыслу жанра. Здесь же почти всё идет под фанеру — живыми остаются всего две арии, которые, кстати, действительно похожи на оперные, их исполняют приглашенные оперные артисты. Фанеру здесь не только слышно, но и видно. SHAMAN то не попадает в артикуляцию, то забывает открыть рот, но голос при этом продолжает звучать. В какой-то сцене он достает краюшку хлеба, начинает жевать, но это никак не влияет на вокал. В другой сцене он поет и активно рыдает, но в звуке нет ни одного всхлипа.

Полное ощущение, что репетиций ни у Расторгуева, ни у Дронова либо не было вообще, либо максимум две. Шаман, привыкший кричать на концертах: «Я русский!» — и что этого уже достаточно, выглядит самым слабым звеном. У него нет ни вокального, ни актерского образа. Два часа Дронов ходит туда-сюда по сцене и разводит руками. На любой реплике про Русь сжимает кулак и бьет себя в грудь, это, видимо, уже рефлекс. Ни одной проработанной мизансцены, ни одного осмысленного жеста. Иногда он делает гримасы в духе раннего Евгения Петросяна или подмигивает залу, когда говорит о Рогнеде и других своих женщинах.

Можно сказать, что это не его профессия, но поп-артисты давно доказали, что могут работать в театре. Посмотрите запись, как Дима Билан пел арию из «Иисус Христос — суперзвезда» на шоу «Первого канала» «Призрак оперы». Поп-артист перевоплотился в персонажа и выступил как драматический актер, смог вокально передать драму и внутренний конфликт Христа во время кризиса веры. У Князя Владимира тоже кризис веры: ему нужно отказаться от язычества и принять христианство. Это было политическое и стратегическое решение для сотрудничества с Византией и укрепления власти внутри страны. По драматургии данной постановки Владимир даже слепнет, когда решается на трансрелигиозный переход. В летописях ничего о слепоте нет, но не будем придираться. Главное, что его слепота ничего не меняет: он продолжает просто ходить по сцене, но теперь с марлей на глазах. Ни одной проникновенной арии он так и не выдает.

Актеры, которые играют войско, размахивают мечами и щитами невпопад или делают простейшие движения. Нет ни синхронности, ни рисунка. Гример не сделал древнерусским воинам парики, поэтому половина из них демонстрирует последние тренды московских барбершопов. Князь Владимир — тоже почему-то пепельный блондин с милым хвостиком на удлиненном каре. Хореограф не смог поработать и с танцорами, видно, что репетиций было очень мало: хореография примитивная и устаревшая, всё вместе создает эффект хаотичного мельтешения, хотя в России осталось много талантливых хореографов. Они смогли бы сделать красивый микс из contemporary и народных танцев, а не только прыжки и хороводы.

Режиссер утверждает, что проект готовили полтора года, Матвиенко в интервью говорит про десять лет, но, скорее всего, сюда включена работа над фильмом «Викинг» (2016), где он тоже писал музыку. По ощущениям, уровень подготовки здесь — примерно два-три месяца. Это видно по множеству деталей, особенно технических.

Свет и его рисунок — не театральный, не оперный и даже не мюзикловый, а концертный. В опере или мюзикле опытный художник по свету за полтора года может выстроить сложную, выразительную световую партитуру, где акценты выделяют героев, арии, драматические моменты, и она будет просчитана по секундам. Здесь этого нет. Очень много черного пространства, которое никак не работает, а просто размывает персонажей на сцене. Рампа не спрятана и не оправдана визуально. Мониторы, экран и какие-то стойки стоят прямо на краю сцены, как будто это не театральное действие, а технический сетап для трансляции на 9 мая. В профессиональных театрах и мюзиклах такого не бывает: весь технический инвентарь либо интегрирован в сценографию, либо спрятан, чтобы не мешать восприятию.

Это неплохой бизнес, по сведениям моего источника из индустрии, в Кремле запрещено использовать внешнее оборудование — можно брать только местное.

Однако, несмотря на такое оснащение, в постановке единственная крупная декорация — ладья князя — вывозится не на механизированной платформе, а вручную работниками сцены. Использование специального оборудования для перемещения декораций в Кремле стоит около 200 тысяч рублей за раз, можно было бы вписать в смету. Но ладью просто тащат вручную, как в студенческом театре. Бюджет постановки, напомним, — десятки миллионов рублей.

У ладьи не раскрывается до конца парус, и он просто беспомощно висит. Художник и здесь поленился. И сама ладья могла бы быть такой, если бы использовалась на стадионе или ледовом шоу, когда зритель далеко. Но когда зритель близко к сцене, проработка реквизита должна быть другой. Как показали в инновационной и технологичной опере волны? Это куски ткани, как в студенческих «Веснах» в конце 90-х. И если бы у оперы был толковый художник-постановщик, он бы выстроил геометрию движения, чтобы создать иллюзию волн. Здесь же просто рядом с ладьей работники сцены размахивают синими тряпками. Есть и откровенные ляпы. Когда к Владимиру приезжает мудрец из Греции, на экране появляется витражное окно готической церкви, и через витраж бьют розовые лучи света. Готика появится только через 200 лет во Франции. Откуда ей быть в языческой Древней Руси?

Ко всему прочему, главным героем древнеславянского эпоса становится оператор с громоздким стедикамом, который каждые пять минут выскакивает на сцену.

Если всё это затевалось для телетрансляции, то можно было бы снять всё на генеральном прогоне. Оператор постоянно перекрывает действие, иногда он просто встает к зрителю спиной, и исполнителя становится не видно.

А в заявке на грант была задача «сделать модно и современно, потому что этого не хватает». Но мировая опера ведь давно уже современная: Кармен в джинсовой юбке — на сцене Met Opera, Ромео в кожаной косухе — в Дрезденской опере, а Фигаро в парижской Grand Opera работает в офисе. На фоне настоящей современной оперы детище Матвиенко еще сильнее кажется устаревшим.

Сам Игорь Матвиенко — безусловно, знаковая фигура в российской эстраде. «Любэ», «Корни» и «Иванушки International», его песни давно стали частью массовой культуры. Но опера — другой уровень. Это другая эстетика, другие задачи, другая публика. И другое время. Актуальные проекты Матвиенко делал более 20 лет назад.

И всю жизнь он писал музыку, которая работает в рамках эстрадной традиции: простой мотив, узнаваемая мелодика, тексты, понятные самому широкому зрителю. Музыка в «Князе Владимире» — это не опера, а оркестровка знакомых мелодий. Он не удержался и сам сыграл главного злодея. В путешествии Владимира сопровождает загадочный Ганград, который на деле и оказывается Одином, верховным богом скандинавской мифологии. Он сначала пытается удержать Владимира в язычестве, а потом хочет убить его руками Рогнеды.

Когда Матвиенко начинает исполнять, на его взгляд, рэп, то отчетливо слышишь знакомый с детства речитатив Андрея Григорьева-Аполлонова из «Куклы Маши». Полное ощущение, что бог Один в конце скажет: «А может быть, у них там первая любовь».

Невозможно удержаться от сравнения с мюзиклом «Гамильтон» — его премьера на Бродвее состоялась десять лет назад. Он тоже патриотический, про отцов-основателей США. И главную роль играет продюсер, композитор и автор либретто Лин-Мануэль Миранда. Этот мюзикл был новаторским не только в пресс-релизе. Он совершил революцию, став первым хип-хоп-мюзиклом, приправленным фанком, джазом и традициями Бродвея. Все арии стали хитами, тексты песен использовали на протестах и митингах — высшее признание в наше время. Актуальные темы, инклюзивный актерский состав, но главное, всё было сделано очень талантливо всей командой.

Откуда свежему взгляду взяться у Матвиенко, Расторгуева и Дронова, который не модный уже настолько, что на его концерты перестали ходить даже самые патриотичные зрители. «Князь Владимир», безусловно, войдет в историю, но не как «Гамильтон», а как очередное культурное недоразумение про Владимира, который равнодушно смотрит из Кремля на Русь, то разводя руками, то стуча кулаком в грудь.