Вечером 20 декабря в немецком городе Магдебург на новогодней ярмарке в толпу врезался автомобиль — предположительно, его вел 50-летний Талеб аль-Абдулмохсен, врач-психиатр из соседнего Бернбурга. Данные о количестве пострадавших и погибших до сих пор меняются: сначала говорили о 20 пострадавших, потом только о двух, но по последним данным, погибло пять человек, включая маленького ребенка, а пострадало более 200. Еще 40 сейчас в тяжелом состоянии. Врачи опасаются, что число погибших может расти.

Аль-Абдулмохсен родился в Саудовской Аравии, в Германию переехал в 2006 году, получил квалификацию терапевта и позже политическое убежище, утверждая, что на родине ему угрожают из-за отхода от ислама. На новом месте аль-Абдулмохсен даже запускал свой сайт для помощи другим мигрантам, на заглавной странице которого сейчас, как замечает Frankfurter Rundschau, написано: «Мой совет: не ищите убежища в Германии».

Также о аль-Абдулмохсене известно, что, несмотря на свое происхождение, он был поклонником ультраправой немецкой партии «Альтернатива для Германии», которая выступает за ограничение количества мигрантов.

Магдебург

Еще по дороге к месту теракта я смотрю подборку открывшихся рождественских ярмарок, которую постит русскоязычный телеграм-канал DW. Последним в этой подборке упоминается базар в Магдебурге — через несколько секунд этот пост удалят, в контексте произошедшего накануне такой материал выглядит зловеще.

От Берлина до города всего пара часов езды на поезде, магдебургский вокзал часто служит транспортным хабом для тех, кто едет из столицы.

На немецких вокзалах обычно много книжных, тут до сих пор часто читают газеты. Поэтому несколько самых оперативных изданий уже вышли с передовицами о случившемся.

От вокзала до ярмарки — пешком минут 15. Вокруг много полиции, навстречу мне попадается чей-то кортеж — может быть, это канцлер Германии Шольц, который побывал на месте трагедии на следующее утро после случившегося.

Наутро после теракта над регионом Саксония-Альт погода совсем не радостная — облачно, иногда начинается дождь, промозгло. Похоже на позднюю российскую осень — на рождественскую сказку нет даже намека. Российскую осень также напоминают оставшиеся со времен советского протектората панельки, которые стоят напротив того самого новогоднего базара.

Ярмарка представляет собой две площади, соединенные проходом, на картах они напоминают восьмерку. Киоски с едой и развлечениями выстроились в длинный коридор, и именно по нему накануне проехал автомобиль, раскидав людей, мирно сидевших в этих кафе.

«Мы боялись повторной атаки»

«Вчера в кои-то веки выбрались семьей на ярмарку, ведь это последняя неделя по сути», — говорит очевидец теракта Сергей. Мы списались с ним через чат украинцев в Магдебурге.

Его мама и сестра заняли тогда столик у одного из киосков, где на костре готовили рыбу. Сам Сергей решил взять Helsinki brot (горячий бутерброд с ветчиной и сыром. — Прим. ред.) в киоске неподалеку.

«Дойдя до точки с бутербродом, я увидел очередь человек на 20, развернулся и пошел обратно, решил, что не хочу ждать и тоже возьму рыбу. Я прошел метров 20 и услышал хлопки, прям череду, я подумал, что здание рушится, и поднял голову, но всё было цело.

— рассказывает Сергей. — Как мне удалось отпрыгнуть, до конца не понимаю, помню только удар по руке. Обернулся и вижу, что он понесся по людям дальше. Я побежал к семье: мама кричала, сестра тоже была в шоке».

Сергей и его близкие остались целы.

Сергей вспоминает, что побежал за машиной, но ее уже не увидел, она выехала с территории ярмарки. «Возвращаясь к семье, я заметил минимум 10 взрослых людей, лежащих на земле, и двоих детей в начале ряда, и возле киоска еще троих, и вроде как на повороте еще одного. То есть всего я заметил 16. Вокруг была паника, истерика, люди звали лежащих на земле и пытались приводить их в чувство. Минут через 10, по моим ощущениям, стали появляться врачи и спасатели, полиция была практически сразу. Из-за количества пострадавших и большой территории врачи начинали помогать с края и постепенно углублялись в толпу. Я сбегал и сказал им про лежащих детей, но было понятно, что я никак не повлияю на ход событий», — вспоминает парень.

После прибыли еще медики, на центральный ряд никого не пускали, а рождественский базар стали закрывать. Спецназ показывал людям дорогу и просил уйти.

«Я понял, что это теракт, почти сразу, как добежал до семьи и осмотрелся, увидев масштаб. Мы не стали сразу уходить, так как боялись повторной атаки на бегущую толпу, как это иногда бывает», — вспоминает Сергей.

Закрытый новогодний базар

Вокруг закрытой ярмарки на следующие сутки после трагедии стоит очень много машин полиции. Автомобили перекрывают проход на опечатанную красно-белой лентой территорию. В дополнение к этим мерам безопасности место ограждено от дороги еще одним барьером — красными и зелеными бетонными блоками, напоминающими «Лего». Под полицейской лентой лежит красивая голубая орхидея в горшке: из него вывалились куски земли, цветок, видимо, выпал из витрины одного из закрытых магазинчиков.

Через ограждения все же видно, что происходит на разгромленном новогоднем базаре. Замечаю, что за ним очень много всяких вещей, мусора. У стены лежит бак без крышки, которая валяется чуть поодаль. Мимо киосков по мусору напряженно и строго идет черный ротвейлер. Его сопровождают двое мужчин, один из них в форме — наверное, правоохранитель и кинолог.

Вижу сразу несколько спасательных одеял. Одна сторона у них золотая, а другая — с серебряным отливом. Они обе очень ярко блестят, а золото на одеяле жутковато сочетается по цвету с блеском гирлянд, которые забыли отключить.

За ограждением виднеется большое колесо обозрения, которое сейчас стоит без движения, и рядом — карусель в виде ёлки. Под ней вместо коробки с подарками стоит белая машина полиции, смахивающая на пассажирский автобус.

Почти везде разбросаны медицинские перчатки, маски, какие-то упаковки, салфетки и пакетики из-под шприцев и катетеров. Тем же содержимым забиты ближайшие мусорки, из синего мусорного пакета возле спасательного одеяла видны всё те же синие перчатки, они уже не вмещаются, и кажется, что это их хрупкое равновесие может оборвать любой порыв ветра. Видимо, разбросанные тут и там медицинские принадлежности выпали именно из этого пакета, а может, медики старались помочь как можно быстрее и не думали о мусоре.

У новогоднего замка, сделанного из гирлянд, сиротливо лежат две белые розы и рядом с ними букет чуть солиднее. Немка, которая стоит впереди меня, подзывает полицейского и протягивает ему еще два белых цветка с просьбой положить к остальным. Полицейский пару секунд медлит, женщина смотрит на него и смущенно улыбается. Он отвечает ей печальной улыбкой и всё же кладет букет к маленькому мемориалу у замка.

Их сменяет семейная пара, которая тоже стоит несколько десятков секунд, наблюдая за местом трагедии, и уходит. После них подходят другие люди с цветами.

Вокруг слышны звуки работающих машин полиции, взлетевшего над местом трагедии дрона и иногда тихие разговоры на разных языках. Впереди два парня говорят, кажется, на арабском, сбоку женщина объясняет своим подругам на русском: «Вот, вот так он выехал». И тут же все они заходят в подъехавший трамвай, остановка которого прямо напротив места ЧП.

Площадь свечей и цветов

Обойдя почти всю закрытую ярмарку, я вижу большую толпу людей и многочисленные камеры журналистов. Они стоят перед средневековой церковью Джонса, издалека кажется, будто бы это какой-то митинг. Подхожу ближе и понимаю, что те несколько роз у замка были не единственными. Это вовсе не митинг, а огромная площадь цветов и свечей, которая все пополняется и пополняется. Цветочное поле походит на ковер, расстилающийся прямо от дверей церкви.

Тут, в отличие от других районов возле ярмарки, в основном молчат или говорят очень тихо. Так, что даже слышны щелчки светофора на пешеходном переходе. Кажется, будто светофор отсчитывает бесконечную минуту молчания.

Над толпой летает ворона, потревоженная дроном. Человек в желтой куртке, встав напротив цветочного поля, начинает играть на трубе печальную музыку.

Над площадью, прикрепленный к одному из букетов, вздрагивает листок бумаги с написанным от руки немецким словом «warum» — «почему?». Капли дождя не такие большие, чтобы сразу прибить к тротуару листок, но через время, конечно, он совсем размокнет и порвется. Будто бы благословляя толпу соболезнующих, сбоку стоит бронзовый памятник Мартину Лютеру.

Мимо проходит пожилая женщина в розовой куртке и с черным рюкзачком и пожилой мужчина в черном с синим пакетом наперевес. Я сразу реагирую на ворчание на русском языке: «Куда тащатся, ну вот куда тащатся». Женщина тоже задает риторический вопрос: «Ну и где тут?» Останавливаюсь, они понимают, что я тоже говорю по-русски. Спрашивают, где тут мемориал, из-за толпы вокруг они его тоже сначала не замечают.

— Цветы хотите положить? — спрашиваю я.

— Да. Мы, слава богу, вчера тут не были, господь уберег, — говорит женщина. — Это же был их праздник, немцев, а тут такое горе… Поэтому несем.

Уже сев в поезд, слышу, как компания русскоязычных ребят обсуждает магдебургскую трагедию. Один из них несколько раз повторяет: «Я в ТикТоке видел, что заранее было известно обо всём этом». Дальше они эмоционально и с матом говорят про подозреваемого, а потом переключаются на обсуждение наступающего через несколько дней Рождества.