Генеральный продюсер театрального проекта Vaba Lava (эст. «Свободная сцена») Мярт Меос — мастер придумывать всевозможные коллаборации. Без них его детище, совсем лишившееся государственного финансирования, несмотря на важность миссии, уже давно бы закрылось. Помещения в Таллинне у них уже нет: остался только black box в Нарве, где и проходили репетиции «Исцеления» — коммерческой коллаборации, в которой Меос объединил три страны вдоль Балтийского моря.

В Эстонии за словом «коммерческий» не тянется тот презренный шлейф, который по умолчанию имеют в виду носители русской культуры. Это значит просто «самоокупаемый» или «дорогой». Билеты и правда недешевы. Поэтому спектакль репетировали в Нарве и там же показали «своей» публике в предпремьерный прогон, но премьеру 3 и 4 декабря играли на площадке Русского театра в более платежеспособном Таллинне. 9 декабря постановка приезжает в Ригу, дальше на очереди — Лондон.

Когда-то такие государства назывались лимитрофами — пограничными с кем-то большим и не очень мирным. Как бы это ни бесило страны Балтии, далеко ушедшие в Европу по сравнению с другими колониями СССР, сейчас их положение такое же шаткое, что и в период между мировыми войнами. Финляндия, несмотря на самую протяженную границу с Россией, чувствует себя более уверенно, и это отразилось в пьесе Дурненкова, который там сейчас живет.

Действие происходит в условной Европе, и речь в пьесе идет о благотворительном фонде Healing («Исцеление»), который основал в эмиграции Филипп Коэн — выходец из СССР, всю жизнь искавший лекарство от летальной болезни со сложным названием. Он умирает от рака мозга, и во главе фонда оказывается его дочь Анна (Юлия Ауг). Родившаяся в достатке и учившаяся в лучших университетах, она сохранила язык отца, вот только не очень управляется с делами. А тут еще эта журналистка Соня (Чулпан Хаматова), расследующая махинации в управлении фондом.

Было бы соблазнительно увидеть в этом распределении ролей игру с реальными биографиями. Чулпан Хаматова известна своей благотворительной деятельностью — о фонде «Подари жизнь», основанном аж в 2006 году, знают все. Юлия Ауг также занималась попечительством в фондах «Живой» и AdVita. Однако поверхностные параллели ведут по ложному пути. В конце концов, Дурненков — выдающийся драматург, который всё равно бы не ограничился такой немудреной «заманухой».

В интервью, которое Юлия Ауг дала автору этого текста незадолго до премьеры, говорилось о том, что люди часто проживают не свою жизнь. Они обманывают себя привычками, традициями и чувством долга, следуя ожиданиям окружающих. Что им нужно на самом деле, они могут так никогда и не узнать, до смерти катясь по рельсам, которые не они прокладывали. Эта скрытая нераспознанная трагедия характеризует людей, которые не равны себе и привыкли выдавать себя за кого-то другого. Людей с непомерным «сверх-я», то есть гордящихся своей способностью быть «хорошими» — сначала для близких, а потом для всех остальных.

Героиня Ауг — как раз такой человек. И ей помогает это понять беда в оболочке другого человека. Этого человека затопляет жажда мести: это не просто какая-то въедливая журналистка — там щелкают зубами скелеты в семейном шкафу. Такой поворот тотчас подчеркивает русское происхождение персонажей, несмотря на нейтральность их имен. Их жизнь определяется семейными ценностями, которые не дают им развиваться.

В этом и проявилась польза страны, в которой оказался Дурненков, — не в нервной Балтии, но и не где-то в богатой россиянами Германии.

Технически спектакль сделан подчеркнуто безыскусно, хотя его сценография и требует поворотного круга, то есть правильной театральной машинерии. Элмарс Сеньковс, год работавший худруком Латвийского национального театра и много ставивший в рижском Театре Михаила Чехова, в Лиепае и Валмиере, обеспечил актрисам бенефис. К их основным ролям подключены еще и второстепенные персонажи. Особенно активно перевоплощается Хаматова — то в демонического адвоката (карикатурного мерзавца), то в не менее гротескную миллиардершу — главного попечителя фонда.

Сеньковс уже работал со «Свободной сценой»: в Нарве и сейчас иногда играется его уморительная постановка «Два гаража», где на сцене два актера из Латвии и два — из Эстонии. В «Исцелении» сохранен принцип балтийского соседства, но с эмигрантами дело осложняется их неотменяемым бэкграундом, с которым нельзя не считаться. Более того, именно он здесь является и ресурсом, и предметом осмысления. Еще недавно блиставшие в российских проектах и ныне оплеванные тамошней пропагандой с ног до головы, актрисы «Исцеления» играют здесь себя в том смысле, что ищут ответ на общий для всех вопрос: как быть, куда идти…

«Исцеление» — аллегория новой волны русской эмиграции, которая, как ни одна из предыдущих, уезжала подготовленной. Эти люди не выброшены революцией в пустоту и не лишены гражданства за диссидентские подвиги. Такие, конечно, встречаются — как привет из эпохи «холодной войны». Но главным образом, это люди, которые просто смогли уехать. У них были документы, запас денег, чаще всего — знание языков и набор умений, которые можно продать, да еще и вне жесткой привязки к стране пребывания. Именно в адрес этих людей часто звучит призыв сознавать свои привилегии. Причем со всех сторон.

Это уже не те зарубежные русские, которые консервировали архаичный язык и чтили православный обряд, бережно вывезенный на Рю Дарю. Они уже вполне западные на вид и ощупь, осталось только исцелиться от страстей на почве семейных связей и стать, наконец, свободными людьми. Сценический конфликт недвусмысленно предлагает зрителю стать смелее.

Впрочем, на примере Чулпан Хаматовой хорошо видно, что можно по зову души покинуть «Современник» и «Театр наций», но они тебя покидают с трудом. Актриса может поистине всё, она безусловная профи. Причем настолько, что в ее голосе и движениях много звонкого металла. Как удар по бензиновой канистре — резкий и тут же тающий звук. И ничего не отзывается, разве что «скучно жить на этом свете, господа!» — тоска да и только.

В этой ситуации Ауг со своими сильными и слабыми сторонами выглядит намного живее, и это не только эффект ее роли. Она может чего-то не уметь и не боится, что это увидят. В рисунке ее роли и в ее собственном образе очевидна человеческая эволюция. Захватывающе наблюдать это взаимодействие закрытой и открытой структур на сцене. Вторая — менее совершенная и очень плохо защищенная, что обеспечивает отклик. А первая, наверное, и не должна, она не про это.

…Гром аплодисментов смолк по сигналу Чулпан Хаматовой — она тотчас вызвала на сцену основательницу волонтерского проекта, помогающего детям Украины, и обратилась к публике с просьбой о его поддержке. Такая уж это работа, такие у нее особенности. Есть вероятность, что в Лондоне эффект будет более весомый — там выше производительность эмигрантского труда.