В 2013 году умер известный борец с апартеидом и бывший президент ЮАР Нельсон Мандела. Интернет отреагировал тогда странно: многие люди уверяли, что отчетливо помнят новости о гибели Манделы в тюрьме не то в конце восьмидесятых, не то в начале девяностых. Позже «эффектом Манделы» стали обозначать ситуацию ложных воспоминаний о чем-то якобы широко известном: детские книги, бренды одежды, скульптура Родена и даже реплики из известных фильмов вроде «Звездных войн». «Эффект Манделы» объясняют по-разному: ученые склонны видеть в нем еще одно когнитивное искажение, а пользователи интернета спекулируют о существовании параллельных реальностей.

Едва ли будет преувеличением сказать, что действия российской оппозиции после 16 февраля 2024 года будут оценивать с точки зрения того, как она распорядилась наследием Навального. Одновременный выход книги «Патриот» на 26 языках в 36 странах и ее мгновенный статус бестселлера спустя полгода после смерти автора заставляют чувствовать, будто Навальный вовсе и не умирал и продолжает вдохновлять свободный мир. Впору вводить термин «эффект Навального».

«Патриот» в этом смысле одновременно и заставляет всплакнуть, и вселяет надежду. Книга поддерживает тех, кто надеется увидеть пресловутую «Прекрасную Россию будущего», но приходится и сожалеть, что мы больше не услышим фирменный юмор Навального.

Один из эпизодов восстановления в берлинской клинике «Шарите» в описании Навального выглядел так:

«Однажды, когда я уже неплохо ориентировался в реальности и даже понемногу начинал вспоминать английский, я попросил у медсестры воды. Она сказала, что даст мне ее, как только я напишу это слово, — и протянула ручку. Я помнил, как будет по-английски “вода”, но как это пишется — понятия не имел. Я попробовал и так, и эдак — ничего не выходило. Я начал злиться, снова раздраженно потребовал воды. “Попытайтесь написать еще раз”, — твердо велела мне медсестра. Я повозил ручкой по бумаге, окончательно впал в бешенство и в сердцах написал вдруг возникшее в моем подсознании слово — “fuck”. И с некоторым злорадством, но всё-таки больше с гордостью протянул бумажку медсестре. Она посмотрела на меня сочувственно: я написал “fkuc”».

Мемуары есть мемуары, и главы про детство и юность Навального предваряют рассказ об отравлении 2020 года и его последствиях. Они написаны увлекательно и ярко (мы потеряли не только большого политика, но и большого писателя) и увязывают события из жизни автора с политической жизнью в стране, раскрывая, как трансформировались его политические взгляды. Тех, кто следил за последними инициативами политика, не удивит, что значительная часть текста посвящена критике реформ девяностых.

Разочарование в Ельцине оказалось для молодого Навального едва ли не главным определяющим чувством — и стало, по его словам, результатом двух наблюдений: того, насколько повсеместной стала коррупция, в том числе в РУДН, где автор учился на юриста, и в повседневной жизни. Растаможить машину или зарегистрировать ее было невозможно без бюрократических проволочек, избежать которых можно было только с помощью взяток. Одновременно Навальный наблюдал, как олигархат богател всё больше, в то время как простые россияне продолжали едва сводить концы с концами. Даже рост путинской национал-консервативной бюрократии, готовой выполнять приказы начальства, пока их допускают к условной кормушке (или «трубе», если угодно), Навальный связывает с девяностыми: произошло вымывание талантов, не готовых встроиться в подобный порядок. Ведь пока физики и инженеры учились в бедных вузах и зарабатывали крохи, они же придумывали инновации, с которыми позже уехали на Запад. А будущие «эффективные менеджеры» путинской эпохи оседали на юридических и экономических факультетах и вместо реальных знаний учились блату и коррупционным схемам.

Здесь месседж политика совпадает с выводами фильма ФБК «Предатели», который — как теперь уже очевидно — отчасти основан на сценарных набросках самого Навального.

«Мы не должны повторить эту ошибку [разворот от демократии к авторитаризму при Ельцине]. Путин не вечен, и мы не знаем, каким будет сценарий его ухода. И из собственной истории мы знаем, как велик может быть соблазн закрыть глаза на прегрешения того, кого мы считаем “нашим парнем”. Поэтому мне бы очень хотелось, чтобы это чувство “кармического воздаяния” [правления Путина как результата политики девяностых] разделило со мной как можно больше людей».

Про становление Навального как популярного блогера, а затем и уличного политика в «Патриоте» тоже много, но эти события из его жизни уже известны российскому читателю, зато могут представлять интерес для читателя западного — не зря промо-кампания книги развернулась прежде всего в Европе и США.

Книга в том числе отвечает на вопросы, которые до сих пор будоражат западную аудиторию. Был ли Навальный националистом? Нет, но он считал сотрудничество с умеренно правыми частью стратегии в борьбе против Путина.

Новой для российского читателя становится последняя часть книги, а именно тюремные дневники. Навальный беспокоился, что они покажутся шаблонными, но этого не происходит. Финальная часть «Патриота» — настоящий памятник борьбе с системой, полный точных наблюдений о состоянии российской тюрьмы и грустной самоиронии.

«Смотрим сегодня “Тор. Рагнарёк”. Там на планете с тираническим правлением восстание. Манерный правитель спрашивает:

— Что происходит?

Советник:

— Рабы восстали.

— А можно помягче? Без этого ужасного слова на ”р”.

— Извините, государь. Трудоустроенные заключенные.

Это про нас. Трудоустроенные заключенные».

И вот еще одно:

«Тут, в тюрьме, конечно, раздолье для психолога. Можно сто диссертаций защитить по удивительной способности человека адаптироваться и извлекать удовольствие из любой фигни».

Стиль Навального остроумный — и это несмотря на то, что тюремные дневники оставляют, в общем-то, гнетущее впечатление. Навальному не предоставляют медицинскую помощь, над ним систематически издеваются, лишают общения с сокамерниками и охраной, подвергают наблюдению 24/7, а после очередного приговора мучают штрафным изолятором. Это мрачные страницы, которые в то же время читаются как житие христианского мученика, страдающего ради веры. Сравнение банальное и немного натянутое, но не менее правдивое — здесь есть и о приходе Навального к вере в бога (кто бы мог подумать, что в мемуарах Алексея будет эпизод с посещением церкви, но он есть), и о несгибаемой вере в свободную Россию, от которой он до последнего не отказывался.

Она сшита из тех книжных отрывков, которые за последние годы Навальному удалось написать в больнице или передать на волю. В силу обстоятельств она не может не читаться как памятник, но в то же время образ Навального в ней не бронзовеет, даже наоборот: вот он, сильный человек, который сопротивляется давлению и пишет книгу, и неважно, что она вышла структурно очень странной. Главное, что она есть.

Вопрос здесь возникает не к книге, а к моменту, когда она выходит. Вокруг книги сразу разразился скандал: если для зарубежных читателей покупка была доступна на Amazon и других онлайн-платформах, на русском языке книгу можно купить лишь на отдельном сайте ФБК, с предоставлением своих данных, что некоторые покупатели сочли угрозой, учитывая ненулевую вероятность получить уголовку на родине. В ответ Юлия Навальная заметила, что на Amazon покупателю тоже нужно оставлять свои данные, а отдельный сайт она сочла оптимальной площадкой для продажи первого тиража книги. В ответ некоторые пользователи X напомнили о ситуациях слива данных с сайтов ФБК и Навального.

Этот скандал многое говорит о ситуации, в которой оказалась оппозиция в конце 2024 года. Перспективы выглядят, прямо скажем, тускло. Война в Украине длится два с половиной года, и даже контуры ее окончания пока не видны. Поддержка российских оппозиционных инициатив сокращается, а саму оппозицию сотрясают скандалы: Леонида Невзлина обвинили в покушении на Леонида Волкова и Александру Петрачкову, Максим Кац обвинил ФБК в коррупции. Оставшиеся в стране россияне учатся эзопову языку и скрытым тактикам сопротивления и не готовы бороться с Путиным в открытую. Если самый темный час перед рассветом, как гласит известная поговорка, то мы как раз этот самый темный час и проживаем.

Книга Навального в этом смысле может стать проводником надежды: если уж он боролся за счастливую, свободную Россию и не прекратил бороться даже в чудовищной колонии за полярным кругом — значит, и мы можем продолжать бороться теми способами, которые нам доступны. Может, это иллюзия или психологический самообман — я же предпочитаю называть это «эффектом Навального».