«Новая газета Европа» на условиях анонимности пообщалась с активистами «Русской общины» и проанализировала более двухсот их профилей в телеграм и «ВКонтакте». Одни из них числятся в движении координаторами, а другие — только ищут возможности вступить. По словам самих активистов «Русской общины», в каждом городе в движение приходят очень разные люди, среди них и студенты, и пенсионеры, и бедные, и богатые. Движение очень неоднородно, говорят сами его участники.

Можно только в самых общих чертах обрисовать собирательный образ участника «общины».

Итак, типичный «общинник» — мужчина средних лет, хотя не обязательно, живет в городе, имеет работу, но едва ли богат и доволен жизнью. Почти всегда это сторонник «специальной военной операции», и часто его представления о мире и политике полностью сформированы телевидением. После просмотра мотивационных роликов наш «усредненный общинник» старается ходить в церковь или заниматься спортом. Возможно, впервые в жизни его начинают интересовать вопросы миграции и демографии. При этом «Общину», где нет партбилетов и вообще понятия членства, он воспринимает скорее как хобби.

Для тех, кому за тридцать, «Община» — это чат в телеграме, иногда какая-то совместная акция в духе «русских пробежек», празднования Масленицы или сбора посильной помощи для военных. Для тех, кто помладше, — «Община» единственный легальный способ выразить себя хоть в каком-то общественном движении поагрессивнее пионерского:

Устойчивых политических взглядов среди участников «общины» почти не встретишь; часто они и сами это признают, считая политику делом грязным и малопонятным. А потому основная масса их суждений — либо переделанные на свой вкус конспирологические теории, либо тезисы Z-пропаганды. Иногда среди «общинников» встречаются отдельные приверженцы монархизма, реставрации СССР, ультраправославные или язычники. Иногда, хотя и редко, попадается всё в одном флаконе.

«Стрелки» с приезжими и народные гуляния — не единственная забота «общинников». Они активно бьются с «нежелательными» музыкальными исполнителями, пишут доносы, пытаются содействовать полиции, сражаются с поднимающей голову бездуховностью. Например, на всю страну прогремел случай в Омске, когда активисты «Русской общины» и сотрудники одного из местных ЧОПов сорвали концерт рэпера Кишлака (он же Максим Фисенко) в рок-клубе «Викинг», который одно время функционировал как площадка для мероприятий Z-активистов.

4 июля 2023 года, незадолго до начала мероприятия, в гримерку к музыканту ворвались неизвестные, которых в помещение провел глава ЧОП «Иртыш» Владимир Долгополов. Они смели с дороги девушку — тур-менеджера Кишлака, облили зеленкой концертного директора и залили перцем самого артиста. Инцидент попал на видео, которого, однако, оказалось недостаточно для того, чтобы найти нападавших. Полиция проигнорировала нападение, зато представители музыканта разглядели среди нападавших одного из местных координаторов «Русской общины» Евгения Ширяева.

Как рассказал «Новой газете Европа» омский журналист Денис Кабаков, нападение было организовано не просто группой преступников, а по прямому указанию президента федерации самбо и дзюдо Омской области, бывшего советника губернатора Владислава Юрьева. В Омске Юрьев давно известен своими методами, и прославился тем, что однажды пришел с пистолетом в кадетский корпус, где учился его сын, чтобы разобраться с преподавателем. По словам журналиста, дерзкое нападение, санкционированное местным спортивным функционером, покрывали и другие люди, связанные с «Общиной»: например, боец MMA Александр Шлеменко, поддерживавший (тут есть фото) ее руководителя Ткачука еще со времен «Оплота».

В остальном же сторонники «Русской общины», в том числе омской, считают себя законопослушными гражданами: действуют строго в рамках закона, полиция закрывает глаза на криминальные эпизоды вроде того, что случился с рэпером Фисенко, а взамен получает бесплатных помощников. В отличие от массы других ранее существовавших националистических движений, «Община» открыто заявляет о полной лояльности силовикам. Так, в интервью порталу 66.ру координатор екатеринбургской «Общины» Игорь Черноскутов рассказывал, как «общинники» помогали ГИБДД на дорогах, а затем полиции в отлове военнообязанных приезжих. И хотя случаи недопонимания у «общинников» с полицейскими происходят всё чаще, координатор Черноскутов подчеркивает (или хочет верить), что с органами у активистов «полное взаимопонимание», и силовики охотно обращаются к ним за помощью.

Выбор невелик

Социолог Николай Митрохин из Центра изучения Восточной Европы при Бременском университете Германии — один из главных исследователей русского национализма в СССР. Он уверен, что пока «Русская община» не представляет собой значительной общественной силы, и скорее напоминает типичные околоправые организации, которые Кремль активно развивал в 2000-е годы: типа «Идущих вместе» (молодежная организация, существовала с 2000 по 2007 год, превратилась в движение «Наши». — Прим. ред.) или «Местных». При этом довольно сложно понять, как много людей действительно сконцентрировано в рамках «Общины»:

«По всей видимости, в десятках российских городов есть группы от пяти до двадцати человек, которые ассоциируют себя с “Русской общиной”. Они собираются, фотографируются, но это ничего нам не говорит о реальной численности организации. На фото после очередной акции может быть 20–30 человек, но являются ли все они участниками движения или их пригласили для массовки — непонятно», — говорит Митрохин.

По мнению ученого, на местах «Община» устроена так же, как и другие подобные организации прошлых лет: «Есть руководитель местной организации, с ним два-три активиста, которые делают групповые мероприятия, куда приходят совершенно посторонние люди, фотографируются, и уходят, — говорит Митрохин. — Иногда для создания иллюзии бурной деятельности не нужно даже иметь собственных сторонников. В расследовании “Би-Би-Си” описан случай, имевший место в Нижнем Новгороде: руководитель местной “Русской общины” просто пригласил к себе людей из другой националистической организации (Нижегородского совета националистов), дал им денег, офис, лишь бы они ходили на эти мероприятия, то есть просто купил их».

Созданная с нуля, «Русская община» привлекает в свои ряды оставшихся на обочине ультраправых, пользуясь тем, что особой альтернативы у них нет. Все несистемные праворадикальные организации подавлены или запрещены.

Словом, все, кто раньше посещал «Русские марши», а теперь оказался не у дел. По мнению Николая Митрохина, «Община» может привлекать не только остатки людских ресурсов классических российских ультраправых организаций, но и актив «Мужского государства» (МГ) Владислава Позднякова:

Вот еще пример, который приводит Митрохин: «20 апреля 2024 года в Твери лидер местного отделения “Справедливой России” Евгений Никольский зарезал свою жену, после чего сам рассказал об этом на своей странице ВК и сдался полиции. Я обратил внимание на его страницу, пока она была доступна, и обнаружил, что он имел контакты с местной “Русской общиной” и “Северным человеком” (националистическая организация рэпера Миши Маваши). Они делали какие-то совместные акции. Думаю, что цель “Русской общины” и состоит в том, чтобы перехватить региональное инфраструктуру запрещенного “Мужского государства”, которая во многом состоит из подобных персонажей».

Между «Русской общиной» и женоненавистническим «Мужским государством» действительно много общего. Более того, сам Поздняков приветствовал деятельность «Общины» и того же «Северного человека», заявляя в своем телеграм-канале, что это «классные и нужные организации». Однако он же отмечал, что век таких организаций недолог, а судьба незавидна:

«С высоких кабинетов Путину могут настучать, что Дивнич (российский боец ММА, придерживающийся правых взглядов. — Прим. авт.), Маваши и Русская Община нагнетают ситуацию по отношению к “трудовым мигрантам”. Путин топнет ножкой и все Маваши, Русские Общины и Дивничи сядут дружно на бутылку, а их кураторы в ФСБ им не помогут и быстренько сольются», — писал Поздняков.

Казаки / разбойники

По словам Николая Митрохина, «организации мужчин с большими кулаками» — давно испытанный Кремлем формат, в рамках которого прежде возникла проекты типа «Лев против» или «Сорок сороков». Пока одни патрулировали парки в поисках алкопотребителей, другие метелили протестующих. Несмотря на растущую популярность и минимальную конкуренцию, «Община» до сих пор играет на поле «прокремлевского национализма» не одна, говорит Митрохин. Рядом с ней существуют конкурирующие проекты, а аудитория заимствована у других, ранее разгромленных правых.

В частности, «Общину» дублирует тот же «Северный человек» Миши Маваши: его организация занимается тем же самым, разве что людей у ее меньше. Митрохин уверен, что эта система давно обкатана людьми со Старой площади: по одной и той же теме в интересах Администрации президента работает несколько проектов, полностью подконтрольных российским силовикам. Однако это вовсе не значит, что от увеличения численности организаций и сторонников у них становится больше. В провинциальном городке «Русская община» и «Северный человек» вообще могут состоять из одних и тех же людей. И на этом примере мы наблюдаем консенсус по поводу того, как должна выглядеть организация карманных националистов:

«Вероятно, в АП было принято решение как-то работать с теми русскими националистами, которые остались лояльны власти как минимум по вопросу войны в Украине, тогда как большинство радикальных русских националистов отвернулись от Путина и войну не поддержали. В противовес им остались только пенсионеры из “Всемирного русского народного собора” (ВРНС)», — считает исследователь.

В ситуации, когда война в Украине стала краеугольным камнем в отношении Кремля с националистами, главным козырем «новых русских националистов» стала тема этнопреступности и антимигрантская повестка, которая, по мнению Митрохина, с недавних пор раздувается искусственно:

«Примерно с середины 2023 года я с удивлением обнаружил, что военкорские паблики начали активно разгонять антимигрантские настроения. “Пока русские воюют на фронте, мигранты в Москве насилуют детей и женщин”. Это было похоже на большую единовременную кампанию, к которой присоединился даже патриарх Кирилл, который раньше занимал промигрантсткую позицию, говорил, что с мигрантами надо работать, христианизировать их.

Довольно жестко начал высказываться глава СК Бастрыкин.

Видимо, где-то на уровне Совета безопасности этот вопрос обсуждался», — говорит он в разговоре с «Новой-Европа».

Новый тренд стал визитной карточкой «Русской общины». При этом было бы неправильно утверждать, что темой борьбы с мигрантами никто из правых прежде не интересовался. Она была острой и популярной все последние 30 лет и, разумеется, всегда занимала умы русских националистов. Но, судя по всему, государство и пропаганда не брали ее на вооружение, а всех «разжигателей» жестоко карали. В этом смысле руководство «Общины» так и не придумало ничего нового, скорее чутко услышало прозвучавшую команду.

«Можно выделить три условных типа националистических организаций, существовавших в России. Первый — нацисты революционного типа, нацеленные на акции прямого действия. Второй — объединения в духе “Движение против нелегальной иммиграции” (ДПНИ), участники которого самостоятельно искали места проживания нелегальных мигрантов, выходили на пикеты и митинги (за что были запрещены и объявлены экстремистами. — Прим. ред.) И третий — полностью лояльные прокремлевские организации, которые легально и под надзором полиции участвуют в разнообразных рейдах. “Общину” можно отнести к последнему типу», — объясняет Митрохин.

Политтехнолог, в отличие от идейного деятеля, не создает революционных организаций. Он создает инструменты, а каково их наполнение — зеленая повестка, нелегальная миграция или патриотическая мифология — другой разговор. В нашем случае удивительным образом наконец-то сошлись запросы начальства и отдельных исполнителей.

Стара сама идея поставить на службу государству агрессивных молодчиков, уверен исследователь. В умах советской и постсоветской политической элиты она существует с 1950-х годов: сначала такие проекты существовали в формате весьма умеренных и патриотичных «бригадмилов» (бригады содействия милиции. — Прим. ред.). Затем воплотились в сообществах культуристов, прозванных «люберами». По мнению Митрохина, «любера», державшие в страхе первых советских неформалов, де-факто были созданы подмосковной милицией. В 1990-х активисты РНЕ (Русское национальное единство Александра Баркашова) продали ту же самую идею мэру Москвы Юрию Лужкову, и организация стала контролировать московские парки.

В путинскую эпоху интерес к таким «народным дружинам» не угас, но возникал вспышками. С одной стороны, к 2013 году появились устойчивые структуры типа «Сорок сороков», которые много лет и вполне успешно занимались физическим давлением на протестующих против строительства храмов. С другой стороны, были попытки воссоздать «казацкие дружины» с нагайками и атаманами, что, видимо, очень нравилось старшему поколению начальников и силовиков, говорит ученый. Однако его пришлось практически полностью свернуть после того, как «казаки» избили сторонников Навального на Пушкинской площади. Событие вызвало большой скандал, видео и фотографии с той акции разлетелись по мировым СМИ и соцсетям. Кроме того, некоторые казачьи атаманы оказались чрезвычайно самостоятельны, когда их запустили на «новые территории». Этого российская власть очень не любит.

На мой вопрос о том, может ли «Русская община» стать хоть сколько-нибудь значительной, а может, и революционной силой, эксперт качает головой. По его мнению, «Община» обречена повторить судьбу организаций-предшественниц: когда отдельные активисты радикализируется, а начальство уже прочно завязано на сотрудничество с властью. Любые попытки активистов «сменить курс» снизу, даже внутри своей организации, обречены на провал. Возможны единичные эпизоды, но сама структура и ее лидеры, сидящие «на кормлении», не могут превратиться в нечто опасное и революционное. «Это еще никому не удавалось, и этим не удастся», считает собеседник.

«Год-два активной деятельности, а потом всё уходит в песок, потому что “дружинники” не получают зарплаты, сталкиваются с массой ограничений со стороны ментов, которые ими руководят, разочаровываются и уходят. Либо быстро криминализуются, и становятся опасными, после чего силовики их сообщество ликвидируют или распускают».