В минувшие выходные сразу две страны Альянса — Румыния и Латвия — зафиксировали нарушение российскими беспилотниками своего воздушного пространства. В Румынии обнаружили несколько дронов, обломки одного из которых были найдены позднее возле города Париправа неподалеку от украинской границы. В Латвии БПЛА типа «Шахед» российского производства пересек границы воздушного пространства страны с территории Беларуси и, пролетев 100 км, упал (или приземлился, что до сих пор не выяснено точно) в лесу, на территории Резекненского района (Восточная Латвия, исторический регион Латгалия), в 30 км от города Резекне.

Собственно говоря, эти истории давно стали привычными для ряда стран-соседей Украины. Российские беспилотники регулярно залетают на территорию третьих держав, что вынуждает тех приводить в боевую готовность силы противовоздушной обороны, в ряде случаев поднимать в воздух боевые самолеты, а также внимательно отслеживать движение БПЛА. Впрочем, иногда не очень внимательно, как это было в Польше 26 августа, когда дрон был потерян из виду и то ли где-то упал, то ли вернулся на территорию Украины. (В четверг, 12 сентября, оперативный командующий вооруженных сил Польши Мацей Клиш предположил, что дрон, вероятно, и не появлялся в воздушном пространстве страны, а просто в системе мониторинговых средств произошел сбой из за атмосферного явления.)

Однако еще ни одна страна НАТО не отважилась сбить чужой беспилотник. И на то есть объективные и субъективные причины, о которых — ниже. Публично же каждый такой случай сопровождается схожими объяснениями, которые в концентрированном виде выглядят так:

1. Дрон не представлял угрозы для жизни и безопасности наших сограждан, а также для объектов нашей инфраструктуры.
2. Мы не имеем четких доказательств того, что целью беспилотника была наша страна, и считаем, что это был случайный эпизод.
3. Очень сложно в ограниченный промежуток времени идентифицировать летательный аппарат, и есть опасность атаковать гражданский объект.
4. Жесткая реакция на нарушение воздушного пространства грозила бы непредсказуемыми последствиями и дальнейшей эскалацией. (Впрочем, какими именно были бы эти последствия, никто не объясняет. Считается, что это все понимают априори.)

Ну, а в случае с упомянутым выше инцидентом с «пропавшим» на территории Польши дроном первоначально было заявлено, что сбить его помешали погодные условия. Украинские соцсети отреагировали иронией и замечаниями, что погода, напротив, в этот день была весьма ясной и безоблачной.

Что касается Румынии, то она имеет «железный» аргумент: ликвидация воздушных объектов, пролетающих над территорией страны, запрещена румынским законодательством. И только после инцидента 7 сентября парламентарии включили в повестку дня рассмотрение отмены этого закона.

Впрочем, если то, какими аргументированными будут объяснения случившегося в заявлениях официальных лиц страны и комментариях для медиа, зависит от их собственных коммуникативных способностей, то сам алгоритм действий военных в таких случаях, несомненно, тотчас же согласовывается с руководящими структурами НАТО и осуществляется в соответствии с их рекомендациями. Хотя юридически каждая страна Альянса вправе самостоятельно решать, как ей поступать в подобных ситуациях. Однако никто не хочет брать на себя ответственность и, по-видимому, следует негласной установке НАТО воздерживаться от жестких действий.

Позиция же НАТО продолжает оставаться сдержанной и, пожалуй, уже предсказуемой. Пресс-секретарь организации Фара Дахлалла в привычном ключе прокомментировала инциденты 7 сентября: «Хотя у нас нет информации об умышленном нападении России на территорию Альянса, эти действия являются безответственными и потенциально опасными для союзников».

Даже случай с падением дрона в Латвии не изменил отношения НАТО. Почему «даже» и что такого необычного было в латвийском инциденте?

Кейс Латвии

Отличительной особенностью здесь стало то, что, во-первых, как выяснилось, упавший дрон был ударным, то есть нес на себе боевой заряд массой в десятки килограммов. Это был реально смертоносный объект, проникший вглубь латвийской территории на весьма приличное расстояние и упавший (или приземлившийся) в лесу, к счастью, не разорвавшись.

Во-вторых, именно в эти дни (3–8 сентября) по всей Латвии проходили ежегодные крупнейшие военные учения Namejs, в которых кроме собственно латвийских вооруженных сил и территориальной обороны «Земмесарге» принимали участие и союзники НАТО. Несомненно, этот факт создавал специфический фон инцидента и позволял предполагать, что проникновение дрона было сознательной провокацией.

В этой связи в Латвии возникло множество вопросов не только к действиям военных, но и к коммуникации ответственных лиц. Ведь сначала не сообщалось, что дрон являлся боевым. Кроме того, в своих заявлениях и военные, и представители власти всячески избегали упоминаний о широкомасштабных военных учениях в контексте инцидента, чтобы не создать впечатление взаимосвязи двух этих событий.

Командующий Национальными вооруженными силами генерал-лейтенант Леонид Калниньш сообщил, что беспилотный летательный аппарат был сразу же замечен. «Мы оценили и проконтролировали ситуацию, насколько она опасна, есть ли угроза объектам и гражданскому населению», — сказал Калниньш, добавив, что решение было принято в соответствии с процедурой, предусмотренной документами вооруженных сил Латвии и стран-членов НАТО. Сообщалось также, что «по предварительной информации, у объекта не было “враждебных целей в Латвии” и у беспилотника “не было конкретной цели лететь в Латвию”».

«Эта ситуация является подтверждением того, что мы должны продолжать начатую работу по укреплению восточной границы Латвии, включая развитие возможностей противовоздушной обороны и радиоэлектронной борьбы, которые позволяют нам ограничить работу беспилотников различного назначения», — заявил министр обороны Андрис Спрудс.

Латвийские военные подчеркивали, что с самого начала координировали свои действия с командованием НАТО, а директор Центра стратегических коммуникаций НАТО, находящегося в Риге, Янис Сартс даже похвалил Национальные вооруженные силы, которые «способны контролировать наше воздушное пространство, знали об этом дроне и его полете и теперь имеют этот беспилотный летательный аппарат в распоряжении Латвии».

И хотя, в отличие от подобных случаев в других странах, латвийский МИД все же заявил, что вызывает российского посла Дмитрия Касаткина для объяснений, до понедельника 9 сентября в латвийском информационном пространстве, учитывая тон заявлений и время уик-энда, тема дрона над Резекне обсуждалась не столь живо. (Впрочем, как и следовало ожидать, Касаткин отверг любую причастность России к инциденту. Формула «нас там нет», хорошо известная украинцам с 2014 года, с начала войны на Донбассе, продолжает использоваться официальным Кремлем на всех направлениях.)

Однако в понедельник 9 сентября руководство Национальных вооруженных сил провело пресс-конференцию, где впервые обнародовали, что беспилотник был ударным с не взорвавшейся взрывчаткой, которую затем обезвредило на земле подразделение вооруженных сил. Отвечая на вопрос, почему «Шахед» не был сбит, латвийские военные ссылались на традиционные аргументы о том, что целью БПЛА была не Латвия, что его движение внимательно мониторилось еще с того момента, когда дрон находился на территории Беларуси, и что именно этот способ реагирования является наиболее безопасным.

Андрис Спрудс добавил, что по низколетящим и небольшим объектам невозможно сразу определить, что это за беспилотник. Касательно последнего замечания премьер-министр Евика Силиня на созванном во вторник 10 сентября президентом Эдгарсом Ринкевичсом Совете национальной безопасности признала, что возможности Латвии идентифицировать такие дроны ограничены.

Между тем, далеко не все в Латвии оказались удовлетворены такими объяснениями. Основная критика экспертов и политиков, не говоря уже о соцсетях, была направлена на действия, а вернее, бездействие военных, которые допустили проникновение дрона на столь внушительную территорию вглубь страны. Не менее многочисленными и острыми являются упреки по поводу невнятной коммуникации военных и правительства с обществом. Профессор политологии Латвийского университета Янис Илкстенс даже задался в эфире телекомпании LTV риторическим вопросом: не сравним ли инцидент с дроном, произошедший именно во время военных учений в Латвии, с тем унижением, которым стала для Путина Курская операция Вооруженных сил Украины?

Его коллега из Рижского университета имени Страдыня Лелде Метла-Розентале недоумевает, что значит «невраждебный дрон» и как узнать, что дрон «враждебный» или «невраждебный». Почему его вообще сочли «невраждебным» в этот раз?

Бывший министр обороны Артис Пабрикс считает, что «Шахед» следовало сбить, а коммуникация и действия ответственных должностных лиц были запоздалыми.

На коммуникационные провалы обращает внимание и бывший секретарь Министерства обороны Янис Гарисонс, утверждая, что общественность должна была знать правду с самого начала, а также что должны были быть получены гораздо более четкие ответы, почему было решено не сбивать беспилотник, зная, что он боевой и может упасть на населенный пункт.

Не оставил без внимания инцидент и традиционный оппонент центральных властей, многолетний мэр Даугавпилса Андрис Элксниньш. Несмотря на то, что Элксниньш часто находит поводы (далеко не всегда резонные) критиковать Ригу, в этом случае, очевидно, его недовольство имеет под собой основания. По словам мэра, до настоящего момента никто из Министерства обороны официально не связался ни с одним органом самоуправления Латгалии, ни с какой-либо местной комиссией по гражданской защите и не предоставил информацию о произошедшем.

Реакция Украины

В других подобных случаях эта реакция порой бывает довольно острой, как со стороны медиа, так и со стороны экспертного сообщества и даже официальных лиц. В этот раз украинская сторона ограничивалась повторением своих призывов к НАТО действовать более решительно и снова определяла данные инциденты как провокации Кремля, которыми он старается дестабилизировать ситуацию в странах Альянса и запугивать население этих стран угрозой прямого вооруженного конфликта с РФ. Советник главы Офиса Президента Украины Михаил Подоляк назвал это «тактикой салями» — дискредитацией НАТО незначительными, на первый взгляд, инцидентами.

При этом в Украине абсолютно справедливо и резонно удерживались от критики непосредственно латвийских действий, ведь Латвия входит в число наиболее преданных и солидарных союзников Киева. Несмотря на скромные размеры экономики, Латвия выделяет 1,15% своего ВВП на помощь Украине (занимая пятое место в мире после Эстонии, Дании, Литвы и Норвегии). И это не говоря уже о многочисленных инициативах со стороны как латвийского правительства, так и гражданского общества и волонтеров.

Совсем неуместными были бы какие-либо замечания и в преддверии визита премьер-министра Эвики Силини в Киев. (Визит состоялся 11 сентября, через четыре дня после инцидента с дроном, и в его ходе было заявлено о предоставлении Украине третьего в этом году пакета военной помощи стоимостью 40 млн евро. В него войдут бронемашины, дроны, индивидуальное снаряжение для солдат и оборудование для военных инженеров.)

Более того, именно Латвия является одним из самых активных участников так называемой международной «коалиции дронов», направленной на передачу Украине беспилотников, а в 2025 году именно она проведет международный саммит коалиции, призванный популяризировать ее деятельность, создать надежные цепочки поставок компонентов и развивать производство дронов в странах НАТО.

Конечно, в контексте рассматриваемого инцидента это может выглядеть несколько двусмысленно, тем не менее, отрицать огромную солидарность, усилия и эффективную помощь со стороны Латвии нельзя ни в коем случае. Впрочем, нельзя отрицать их и со стороны Польши. Однако, учитывая время от времени возникающие недоразумения в украинско-польских отношениях, то по вопросам истории, то в связи с транзитом украинского зерна, неудивительно, что когда Польша бездействует в ситуации с залетными российскими дронами, со стороны Украины бывают весьма колкие замечания в ее сторону.

Ликвидация беспилотников — «красная линия»?

Если это так, то очевидно, что главная причина нерешительности НАТО лежит в политической плоскости. Ликвидация БПЛА с идентифицированным российским происхождением может косвенно вести к необходимости признать факт агрессии. Это, в свою очередь, позволит появиться на горизонте пугающему многих в НАТО «призраку» 5-й статьи Устава Альянса, который расценивает нападение на одну из стран блока как нападение на всех его членов, что влечет за собой необходимость вооруженного реагирования. Хотя тут есть множество нюансов. Во-первых, что именно считать фактом агрессии (Устав не дает данной трактовки)? Во-вторых, страна-объект нападения должна сама обратиться за помощью к союзникам. В-третьих, каждая страна вправе самостоятельно решать, каким может быть характер именно ее помощи, а он может быть далеко не военным.

Однако сама возможность развития ситуации по такому сценарию пока является неприемлемой и рисует перспективу столкновения Альянса с ядерной Россией. Никому этого не хочется, и гораздо комфортнее поддержка формулы «Спасение украинцев — дело рук самих украинцев». Ну и оружия, поставляемого Украине Западом, объемы, номенклатура и характер использования которого постоянно является предметом долгих дискуссий.

В этой связи интригующей является отчаянная попытка Украины убедить членов Альянса закрыть небо хотя бы над западной частью страны, сбивая российские дроны и ракеты над украинской территорией. Это даже прописано в украинско-польском соглашении о безопасности, заключенном в июле этого года. Но возникает вопрос, если члены Альянса, как и сам Альянс в целом, не решаются сбивать российские дроны у себя, боясь пресловутой «эскалации», пойдут ли они на столь радикальный шаг, согласившись уничтожать вражеские летающие объекты в Украине?

Впрочем, вероятно, уничтожения российских дронов на территории стран НАТО можно «оформить», минуя идентификацию их как факта целенаправленной агрессии. Можно признать их угрозой жизни и безопасности граждан или инфраструктуре и ликвидировать их, как в ситуации какой-нибудь природной катастрофы. Но тогда в ход вступают другие факторы — экономический, технологический и фактор безопасности.

Украинский военный эксперт Иван Ступак поясняет, что ликвидация беспилотников осуществима с помощью оружия, стоимость которого в разы превышает стоимость дронов. Учитывая их регулярное появление в воздушном пространстве НАТО, уничтожение дронов может просто-напросто истощать запасы дорогостоящих ракет, подрывая военные и экономические возможности блока.

Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов и факт недостаточных технологических возможностей той же Латвии или Польши. Ведь не зря их официальные лица повторяют, что не имеют в наличии необходимых систем распознавания летающих объектов либо надежной системы радиоэлектронной борьбы. Трудно сказать, отговорка ли это, прикрывающая политическую нерешительность самого Альянса, либо реальное состояние дел. Если последнее, то выглядит это не менее тревожно.

И, наконец, можно предположить и такие основания для реагирования на дроны, как оценка рисков для безопасности. Действительно, уничтожение БПЛА может повлечь за собой неконтролируемое падение его обломков.

Какой бы из этих факторов (или даже все они вместе) ни был пояснением реакции стран НАТО на российские БПЛА, стоит признать, что, независимо от того, «случайно» ли залетают дроны в воздушное пространство Альянса либо с преднамеренной провокативной целью, Россия пока остается бенефициаром данной ситуации. И дело не в том, что таким образом обнаруживаются уязвимые точки в оборонной системе стран-членов и подсвечиваются слабые места в их технических возможностях. Раз за разом, с каждым подобным инцидентом НАТО попадает в неловкое политическое положение, когда любая «комфортная» реакция дискредитирует и сам Альянс, и его участников, вызывая острые дебаты внутри стран, оказавшихся в эпицентре случившегося, порождая недоверие, страх и фрустрацию в обществе.

Что и является одной из целей гибридной войны России против Альянса, про которую уже не стесняются говорить сами же натовские чиновники.