В ближайшее время Госдума рассмотрит проект поправок к Гражданскому кодексу РФ, запрещающих регистрацию товарных знаков, содержащих религиозную символику или семантику.

Как рассказала журналистам руководитель Правового управления Московской Патриархии игумения Ксения (Чернега), управление разработало законопроект совместно с Роспатентом. Пролоббировал его патриарх Кирилл на встрече с Валентиной Матвиенко еще в январе, обращал внимание сенатор Александр Шендерюк-Жидков. Аргументация авторов инициативы сводится к бесконечному «оскорблению чувств верующих», под которое при желании можно подвести всё что угодно. Ксению, например, «оскорбляют» марки вин «Душа монаха» или «Исповедь грешницы», а также сигареты Saint George.

На первый взгляд, предложение патриархии и Роспатента кажется избыточным, поскольку в ГК уже имеется статья 1482, запрещающая регистрацию товарных знаков, вызывающих вопросы с точки зрения морали. На ее основе в сентябре 2015 года Минэкономразвития издало приказ о запрете регистрации названий, оскорбляющих религиозные чувства. Соответственно, в Роспатенте сложилась практика отказов в регистрации названий марок или компаний, ассоциирующихся с религией.

Как, например, понимать ссылку на веру в Бога в новой редакции Конституции РФ 2022 года наряду с декларируемым в той же Конституции светским характером государства? Или уголовное наказание за «оскорбление религиозных чувств», внесенное в статью 148 УК РФ, учитывая, что перечня или объективных признаков таких чувств нет ни в одном законе? Похожие вопросы вызывает и новый законопроект. Считать ли религиозными географические названия, связанные с именами святых или церковными праздниками: Вознесение, Троицкое, Санкт-Петербург, Сергиев Посад, Всехсвятское и тому подобные? Подлежат ли запрету популярные международные бренды, происходящие от средневековых религиозных корней, например, немецкое вино Liebfraumilch или французская одежда Saint James?.. Попробуем разобраться, чего на сей раз добивается патриархия.

Воду можно, а вино нельзя!

Пожалуй, самый успешный в современной России пример коммерческой эксплуатации религиозного бренда — это вода «Святой источник» (на момент написания этой статьи официальный сайт бренда был временно недоступен). Сейчас основной владелец бренда — компания IDS Borjomi, входящая в «Альфа-групп» Михаила Фридмана. А в далеком 1994 году бренд появился под эгидой Костромской епархии РПЦ, православные общественники даже пытались протестовать против «благословения патриарха» на каждой бутылке, особенно после того, как «святую воду» начали газировать и добавлять в нее вкусовые добавки. Воду качали из скважины на окраине Костромы, которая иссякла, когда объемы годовых продаж начали приближаться к 1 млрд литров. Надпись о «благословении патриарха» исчезла с бутылок в 2002 году, когда бренд купила швейцарская компания Nestle. С 2013 года «Святым источником» владеют нынешние собственники, которые разместили основные разливочные мощности в Дмитровском районе Московской области. Весьма скандальным стало появление на «святых» бутылочках героев «Звездных войн» и Marvel, которых православные блюстители морали считают «демоническими персонажами». Впрочем, до судов скандал не дошел: в 2023 году украинские хакеры взломали корпоративную почту «Альфа-банка», которая, в частности, содержит данные о сотрудничестве с банком тогдашнего викария патриарха Кирилла архиепископа Матфея (Копылова). Патриархия явно не просто так демонстрирует лояльность «Святому источнику».

Игумения Ксения обещает не использовать новый закон против уже зарегистрированных брендов. Верится с трудом — и потому, что после февраля 2022 года в России практически не работает принцип «закон не имеет обратной силы», и потому, что сама Ксения недавно участвовала в судебном процессе против бренда вина Saint Vincent. Позиция игумении в том споре изложена на официальном сайте Роспатента , который несколько лет назад отказал ООО «Александровы погреба» в регистрации товарного знака Saint Vincent. Главный аргумент Ксении звучит так: «Речь идет о древнем святом IV века, который почитается и православной церковью, а не только католиками». Интересно, что на стороне производителей вина тогда выступил другой «тяжеловес» РПЦ — профессор богословия и глава Совета по государственной религиоведческой экспертизе при Минюсте РФ Александр Дворкин. Патриархия не только выиграла этот процесс, но и провела через Межрелигиозный совет России, объединяющий лидеров четырех «традиционных» конфессий, особое постановление:

Использование имени святого, признаваемого религиозной конфессией, зарегистрированной в установленном порядке, или его изображения не может быть исключительным правом того или иного физического или юридического лица, не являющегося религиозной организацией или не учрежденного ею».

Похоже, в этом постановлении и зашифровано истинное намерение авторов нынешнего законопроекта: сделать бенефициарами всех религиозных брендов только зарегистрированные религиозные организации (РО), прежде всего — РПЦ. А зарегистрированными РО в РФ теперь могут оставаться только «патриотические» конфессии, ярким напоминанием чему служат истории «запрещенных» свидетелей Иеговы, подвергающихся массовым репрессиям, или саентологов.

Церковное брендообразование: история и современность

Любые попытки научного анализа финансовой деятельности РПЦ разбивались об абсолютную непрозрачность ее бюджета и запутанность фискальных отношений между патриархией, синодальными учреждениями, епархиями, монастырями и приходами. В начале нулевых эти проблемы пытался исследовать Центр по изучению нелегальной экономической деятельности при Российском государственном гуманитарном университете, который издал соответствующую монографию. По состоянию на 2001 год Центр оценивал ежегодные доходы патриархии в 500 млн долларов. В 2012 году РБК оценивал активы патриархии в 2,3 млрд рублей. Гражданский устав РПЦ, зарегистрированный Минюстом и регулирующий финансовые отношения внутри этой корпорации, официально не опубликован, в отличие от незарегистрированного внутрицерковного устава, который обязывает «синодальные учреждения, епархии, епархиальные учреждения, миссии, подвория, представительства, а также приходы, монастыри, братства, сестричества, их учреждения, организации» делать регулярные денежные отчисления в патриархию. Размеры и порядок этих отчислений уставом не определены, но указано, что единоличным «распорядителем денежных средств Московской Патриархии является Патриарх Московский и всея Руси» (п. XXI.12).

Нынешний распорядитель — патриарх Кирилл (В. М. Гундяев) — не новичок в большом бизнесе и имеет огромный опыт выстраивания теневых схем. Еще в начале 90-х, когда он возглавлял Отдел внешних церковных связей Московского патриархата, Кирилл выступил учредителем финансово-торговой группы «Ника», коммерческого банка «Пересвет», акционерного общества «Международное экономическое сотрудничество» (МЭС) и ряда других бизнес-структур. В 1996 году широкую огласку получила официальная просьба патриархии Борису Ельцину о разрешении МЭС экспортировать 650 000 тонн нефти без таможенных пошлин. Тогда же разразились табачный и алкогольный скандалы:

АО «Витал», связанная с управлявшейся тем же Кириллом Калининградской епархией РПЦ, владело четвертью компании по сборке автомобилей «БМВ Руссланд Трейдинг», а учрежденное Кириллом АО «Регион» получало квоты на отлов тысяч тонн камчатского краба и креветок. Уже сравнительно недавно, в 2019 году, в прессе засветилась компания «Мезыбь», получившая лицензию на производство и продажу вина. Номинально контрольный пакет акций компании принадлежит Финансово-хозяйственному управлению патриархии, но виноградники (83 га) и производство находятся в селе Дивноморское под Геленджиком, где патриарх Кирилл имеет свою летнюю резиденцию.

Самым известным внутри РПЦ брендом долгие годы оставалось «Софрино». В этом подмосковном поселке недалеко от Троице-Сергиевой лавры с советских времен располагается единственный в стране завод по промышленному производству церковной утвари — от свечей и крестиков до готовых храмовых комплексов. Естественно, в советские времена «Софрино» было абсолютным монополистом и произвольно устанавливало заоблачные цены на свою продукцию. Сегодня у него появились сотни конкурентов, как связанных с монастырями и приходами, так и светских. Например, восковые свечи производят ИП «А. Невский» и компания «Ростовские свечи», колокола льют «Московский колокололитейный завод» и компания «Вятские колокола», крестики ювелирной работы предлагают мастерские «Русский крест» и «Роса», облачение шьют ателье при храмах и монастырях. Цены у этих не отягощенных монополистскими комплексами производителей гораздо ближе к рыночным, чем у «Софрино», которое вынуждено задействовать церковно-административные рычаги, чтобы заставлять епархии покупать свою продукцию, прибыль от которой поступает в патриархию. Системный кризис предприятия «Софрино» потянул за собой «церковные» банки «Софрино» и «Пересвет», которые лопнули один за другим в 2010-е. Из «Пересвета», занимавшего 47-е место в РФ по объему активов, перед банкротством не без ведома патриарха были выведены в оффшоры сотни миллионов долларов…

(главным образом, трудников, работающих за еду и спальное место), полную финансовую непрозрачность и юридическую неприкосновенность монастырей, гарантированную высокими покровителями в чиновных кабинетах.

Самой богатой игуменией РПЦ считается м. Феофания (Мискина), настоятельница Покровского монастыря, создавшая свою бизнес-империю вокруг культа блаженной Матроны (более известной как «Матронушка»), останки которой игумения смогла откопать на Даниловском кладбище и перенести в свой монастырь в ночь на 8 марта 1998 года. Сам патриарх вынужден был приказать Феофании продать свой лимузин и вообще ограничить показную роскошь. Сегодня в империю игумении прямо или косвенно входят сети цветочных магазинов, лучшие церковные гостиницы «Даниловская» и «Покровская», где предлагается «ночлег паломника» за 80 тысяч рублей , с посещением фитнес-клуба, бассейна, сауны и салона красоты, фермерские хозяйства. В крупных монастырях вроде Троице-Сергиевой лавры, Данилова или Дивеевского под торговые точки занят каждый свободный квадратный метр: в бесчисленных лавочках и магазинах продаются брендированные кондитерские изделия, настойки, мази, чаи, украшения и аксессуары. Каждый товар, конечно, имеет фиксированную цену, но продавцы интерпретируют ее как «рекомендуемую сумму пожертвования», поэтому в финансовую отчетность выручка от такой торговли не попадает.

И не вздумайте «оскорблять»!

Церковный бизнес, который делается в РПЦ буквально на всем — от крещения младенцев и отпевания покойников до элитных туристических услуг и охранной деятельности, — видимо, не оскорбляет чувств верующих. От чего же защищает их заботливое путинское государство? Какова судебная практика по ч. 1 ст. 148 УК РФ («Публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершенные в целях оскорбления религиозных чувств верующих»), действующей с 29 июня 2013 года?

Обстоятельства появления это статьи были вполне политическими. Патриарх добивался показательной кары для томившихся в СИЗО участниц панк-группы Pussy Riot, устроивших «молебен Богородице» об изгнании Путина накануне его переизбрания на очень спорный с точки зрения Конституции третий срок в 2012 году. Эти обстоятельства предопределили политически мотивированную и юридически мутную практику применения статьи. В ее основе лежат субъективные оценочные категории («религиозные», «чувства», «верующие», «уважение к обществу»), определений которых нет в корпусе российских законов. Кроме того, сама формулировка статьи дискриминирует неверующих, чьи чувства, стало быть, оскорблять разрешается. Если применить к статье обычную юридическую логику (которую российские суды почти не применяют), то «субъективная сторона преступления» состоит в сознательном мотиве преступника. То есть он должен заведомо знать, что совершает свои действия именно в отношении верующих, особенности религиозных воззрений которых порождают соответствующие их конфессии чувства. Но даже если преступник имеет хорошее религиоведческое и психологическое образование и ознакомлен со взглядами объектов своих действий, он должен не просто оскорбить их чувства, но и совместить это оскорбление с «явным неуважением к обществу», состоящему как из верующих, так и из неверующих и агностиков, людей разных культур и национальностей! Большой вопрос, представимо ли в принципе действие, описанное в этой статье УК РФ.

В 2023 году, по данным аналитического центра «Сова», в РФ было вынесено 15 приговоров по ст. 148, что на 6 приговоров больше показателей предыдущего года. Следователи и суды не проявляют особого креатива в правоприменении, карая в основном за размещение в соцсетях фото или роликов с «неподобающими» изображениями на фоне храмов или с «ненадлежащим» обращением с предметами культа. В большинстве случаев оскорбленными признаются чувства православных, реже — мусульман. Максимальные наказания — 200 часов обязательных работ — были назначены осужденным за сожжение иконы и Корана (сжегший Коран Никита Журавель был избит Адамом Кадыровым в Грозном, куда его этапировали).

Чаще стали применять к «оскорбляющим» назначение принудительного психиатрического лечения: в психиатрическую больницу отправили блогеров Полину Моргулину (Полину Фейс) за фото в обнаженном виде у храма и Станислава Базарова (Стасика Кудрявого) за обливание иконы мочой. Из свежих примеров — дело в отношении участницы «Битвы экстрасенсов» Елены Суликовой (Алены Полынь), которая якобы распространяла «литературу, содержащую призывы к насилию в отношении священнослужителей РПЦ», и разместила видеоролик похожего содержания. По данным агентства «Москва», Суликова руководит организацией «Империя сильнейших ведьм».

Чувствуя «социальный запрос», профессиональные православные активисты доводят защиту своих нежных чувств до полного абсурда. «Сова» рассказывает о жалобах на упаковки хлебобулочных изделий с изображением князя Владимира, на обшивку сидений в московских трамваях со схематичным изображением церковных куполов, на празднования Хеллоуина или на логотип с чертиком на вывеске детской парикмахерской. Близкое к патриарху парамилитарное движение «Сорок сороков» целенаправленно выискивает религиозные символы в рекламе или оформлении коммерческих заведений, иногда добиваясь поддержки со стороны антимонопольной службы.

Хотя религиозность россиян трудно считать высокой, а посещаемость храмов явно уступает даже советскому периоду, религиозная атрибутика имеет определенный бизнес-потенциал в России. Он замешан отчасти на суеверном, «инструментальном» отношении поверхностно верующих людей ко всему церковному как к «оберегу», отчасти на доверии к бренду, качество которого вроде бы «гарантирует» его святое имя. Понимая это, патриархия стремится к полному контролю над коммерческим оборотом религиозных понятий и символов. Это вполне естественно для организации, которая больше заботится о земном, нежели о небесном. А с теми, кто против, будет говорить следователь в терминах ст. 148 УК РФ.