Суббота, 12 дня. Монтрёй, пригород Парижа. На открытие фестиваля уже собралось человек 70. Слышно французскую, русскую и украинскую речь.

Я ищу, куда припарковать свой велосипед. Ко мне приходит на помощь Гаэль, писательница и активистка ассоциации Russie-Libertés. Она родилась в Бельгии, живет в Париже, говорит по-русски и интересуется темой политических репрессий. Гаэль — волонтерка фестиваля, продает книжки маленького независимого издательства. Волонтеров здесь человек восемь, и еще к ним можно отнести всех организаторов. Они тоже работают бесплатно.

Мероприятие проходит в здании, которое в начале прошлого века было конюшней, купленной кинокомпанией Pathé и переоборудованной под студию, — здесь сняли больше тысячи фильмов. В 1917 году это пространство стало прибежищем художников-белоэмигрантов. В 30-е — было переоборудовано под металлургический завод. Затем несколько лет пустело, было сквотом и вот последние два месяца передано в аренду художнику и артдилеру, эмигрировавшим из России в 90-е. Их задача — вдохнуть в пространство новую жизнь.

Фестиваль проводит художественная ассоциация «Верба», созданная в 2023 году актрисой Марией Чупринской, художницей Алисой Сафиной (обе приехали в Париж весной 2022 года), юристкой и политической активисткой Екатериной Олейниковой. Чупринская уже организовывала в Париже «Эхо Любимовки» и «Артдокфест». Le Doc en Scène — третье крупное культурное антивоенное событие после начала полномасштабного вторжения. В его программе — спектакли, кинопоказы, перформансы, выставка, концерт и даже акробатические выступления. И хотя в Париже насыщенная культурная жизнь, это первое событие, на котором украинские художники, актеры и драматурги работали вместе с российскими.

— Важно, чтобы россияне, которые выступают против диктатуры, тоталитаризма и Путина, искали точки соприкосновения с украинцами, — рассказывает продюсер фестиваля документалист Влад Кеткович. — Иногда если [деятели культуры из Украины] узнают, что на одно событие с ними едут выходцы из России, они могут целой делегацией не приехать. Недавно на один фестиваль, где я был, отказались ехать украинские участники, хотя я уже французский продюсер и работаю с местной компанией. Я бросил [в Москве] фирму, квартиру, жизнь свою там бросил и приехал сюда.

Организация фестиваля заняла восемь месяцев. О финансировании Кеткович договорился с Institut Français: деньги ушли на аренду помещения, оборудование, печать афиш, транспорт участникам. Команда признается, что им пришлось уйти в небольшой минус. Все события сопровождались переводом на французский благодаря волонтерам. Вход на все мероприятия был бесплатным.

— Нам хотелось поддержать украинских и российских антивоенных артистов в вынужденной эмиграции. Важно, что мы не артисты из России, которые делают украинский фестиваль. Мы артисты, которые вместе хотят об этом [о войне в Украине] говорить. С одной стороны, это такой фестиваль друзей друзей, потому что, приглашая артистов, мы использовали наши старые связи, которые не разрушила война, — рассказывает Екатерина Олейникова.

Помещение не отапливается, Катя, как и другие мои собеседники, немного дрожит от холода. — С другой стороны, мы, как могли, звали зрителей, которых мы не знаем. Ходили на мероприятия об Украине, чтобы пригласить украинцев и заинтересованных французов. Были в мэрии пригорода Монтрёй, чтобы сюда пришли французы, которые рядом живут.

Еще организаторы использовали многочасовую очередь к посольству России 17 марта. Катя живет во Франции 12 лет, но на этом фестивале она встретила много незнакомых людей. За два дня его посетили 400–500 человек.

Выставка доверия

В комнате, где проходит выставка работ девятнадцати украинских и российских художников, тяжело находиться из-за высокой концентрации боли. Анастасия Сухарева-Морозова сделала мемориал со множеством маленьких скелетов из керамики. Александра Демина соткала ковер, на котором человек бежит под взрывами бомб. Художница Людмила Зинченко напечатала фотографии российских военных преступлений, используя в процессе проявки свою кровь.

«Я мало знаю о ней. Знаю то, что 13 марта 2022 года российские войска расстреляли автобус, в котором она пыталась эвакуироваться из-под Чернигова, и то, что у нас почти одинаковые фамилии. Она довольно распространенная на Украине и в России… Подбирая фотографии в интернете, я и наткнулась на эту погибшую женщину. И хоть мне мало что известно о Марiе Зенченко, как и о других многочисленных жертвах российской агрессии, знаю, что я с ними одной крови», — сказано в описании (орфография и пунктуация сохранены. — Прим. ред.). Раньше Людмила преподавала в Московской школе фотографии и мультимедиа имени Александра Родченко, теперь живет во Франции.

— У меня мурашки были, когда я писала украинцам и спрашивала, готовы ли они участвовать в выставке. Мне было страшно и стыдно, потому что я не могла понять, имею ли я на это моральное право, хоть я и против войны, — рассказывает российская художница Алиса Сафина, куратор выставки фестиваля. — Иногда я думала, блин, зачем я это всё делаю? У меня нет денег, мои работы не продаются, всё как бы плохо, а я опять ввязываюсь в безденежный проект…

Алиса знакомит меня с художницей в вышиванке и с шикарной длинной косой. Это художница из Одессы Ирина Гончаренко. Алиса и Ирина вместе работали на стройке художниками полтора года назад, там и познакомились.

Ирина — автор трех картин на этой выставке. На одной изображена воинственная женщина в латах и в балаклаве, которая держит на руках спящего младенца. Ирина назвала картину «Україна мати», зрители говорят, что это «Украинская мадонна».

— Картина впервые на выставке, хотя я нарисовала ее больше десяти лет назад. Это было после того, как мой муж вдруг сказал, что будет война. Когда я ее раньше людям показывала, они не понимали, не верили. Какая война, не будет никакой войны, — рассказывает Ирина. — Но к сожалению, мы живем в учебнике истории.

После выставки Ирина поедет обратно в Одессу. Она решила, что не хочет жить с мужем в разных странах, хотя несколько раз оказывалась под обстрелами. Война уничтожает не только жизни и дома, но и браки. С начала войны, рассказывает Ирина, отношения между парами в Украине стали напряженнее. Я спрашиваю, каково ей находиться на мероприятии, где не только украинцы, но и россияне.

— Для меня это неожиданно немножко — оказаться в таком большом кругу русских... Это тяжело. Хотя и понимаешь, что люди болеют за Украину. И это лечит, скажем так. Я нахожу смысл своей жизни в украинском искусстве, я хочу рассказывать о нем. Я надеюсь, что это всё [война] закончится.

Я вижу двух стильно одетых посетительниц. Они из Харькова.

— Конечно, объединяться с россиянами в чем-либо сейчас многим тяжело. Я видела российский самолет, который сбросил бомбу на 16-этажный дом. А это спальный район. Такое не забывается, — рассказывает собеседница, из ее глаз бегут слезы. — Моя подруга сейчас не общается со своей родной сестрой из Брянска. Сестра ей позвонила в феврале 2022 года и сказала, что она поддерживает своего президента [Путина] и что скоро в Украине будут российские военные и всех освободят.

Война — мир черно-белой графики

Самая заметная работа на выставке — деревянная конструкция, похожая не то на церковь, не то на маяк с выпавшими кирпичами. Основание присыпано землей. Конструкция увенчана фотографиями горящих заброшенных домов. Это совместная работа художников Кати Марголис и Данилы Ткаченко (фотографии из проекта «Родина»). Зритель-француз покупает одну из картин композиции за 100 евро. Деньги пойдут на батальон «Сибирь» ВСУ.

Все картины на выставке можно приобрести. И хотя все художники в случае продажи обещают сделать пожертвование в поддержку украинских фондов, Марголис и Ткаченко — единственные участники, кто решил сделать это в пользу военных.

— Мы решили поддерживать тех россиян, кто готов жертвовать своей жизнью, сражаться рядом с украинцами, готовых полностью и целиком встать на сторону правды, свободы и демократии. Я вижу, как их маргинализируют, в том числе российская оппозиция представляет какими-то разбойниками. Война — мир черно-белой графики. А живописью с тонкими мазками мы займемся потом, — рассказывает Катя Марголис. К такой радикальной позиции она пришла летом 2022 года после того, как стала общаться с людьми, пострадавшими от войны в Украине.

Я спрашиваю Катю, что она думает о европейцах, которые устали от темы войны, от инфляции, от внутренних социальных проблем и не хотят, чтобы Евросоюз выделял финансирование на Украину.

— С такими людьми я каждый день разговариваю в Италии. Я говорю: скажи, пожалуйста, Моника или Франческа, вот к тебе в дом вломился маньяк. Он разрушил дом, убил твоих детей, изнасиловал тебя. Успокоился немножко, сел на кухню, выпил и говорит — давай ты мне отдай свою комнату, я буду тихо тут сидеть. Ты ему поверишь после того, что он сделал? Будешь чувствовать себя в безопасности? Маньяк уже показал, что он маньяк. С ним никакие договоренности не действуют. Да, очень многие люди живут бедно, я всё это понимаю. Любой моральный выбор — это часто некомфортно, он требует каких-то жертв.

На эту же тему мы разговариваем с художником Сашей Вишневским, арендатором пространства «Альбатрос», где проходит фестиваль. Саша живет во Франции больше 30 лет, как местного налогоплательщика я прошу его объяснить оптику европейцев, выступающих против поддержки Украины.

— Как бы это цинично ни звучало, мне кажется, что у французов нормальная реакция. Очень много внутренних проблем. Много ли ты сейчас даешь денег Израилю или Палестине? Какому-нибудь конфликту в Средней Азии? Агрессия и войны происходят перманентно по всему миру. Это работает только в тех случаях, когда существует какая-то личная привязка. Я не хочу это ни осуждать, ни оправдывать. Мне кажется, что это закономерно. Среднего француза волнует, что газ подорожал, подсолнечное масло подорожало, цены выросли. Надо ли вкладывать деньги, когда есть какие-то свои проблемы? Тем более что Россия — перманентный источник агрессии на протяжении, наверное, десятилетий или столетий.

Говорим с писательницей Гаэль. Она считает, что война между Россией и Украиной — не локальный конфликт, а война на европейском континенте.

— Когда мой младший брат узнал, что я пытаюсь помогать русским и украинцам, он мне сказал: «Почему бы тебе не заняться своей жизнью? У тебя свои проблемы, ты должна заботиться о себе. Плевать на Россию и Украину». А я всем говорю: мы должны помочь Украине и россиянам избавиться от Путина. Это не только история России и история Украины, это история каждого из нас.

Мариупольский циклон и киевская квартира

В программе два спектакля о Мариуполе.

«Рыбы не плачут» поставлен российским режиссером Оксаной Грицаевой по тексту украинского автора Елены Петровской. Она написала историю после общения с актрисой Мариупольского театра, которая бежала от опасности с трехмесячным ребенком. Ей захотелось стать как рыба, ничего не помнить, не уметь кричать.

Елена Петровская говорит вступительную речь:

— Главное, что сказала мне эта женщина, что у нее в душе нет ненависти, нет агрессии. Ей жаль всех. Она не хочет, чтобы погибали люди в Украине. Главное — не умереть раньше смерти, сохранить в своих душах любовь, сочувствие, сопереживание.

На сцене женщина и мужчина, которые чувственно взаимодействуют друг с другом. Рассыпана черная земля и сочные красные яблоки. Невольно думаешь об Адаме и Еве. Героиня рассуждает, как люди дошли до того, что стали убивать друг друга. На сцене идет дождь.

Из-за дождя спектакль «Билеты доступны» начинается с опозданием: затопило сцену. Мария Чупринская готовит сцену и вытирает лужи. «Я назвала это “мариупольский циклон”», — говорит она. На этот спектакль пришло заметно больше украинцев, чем на другие события фестиваля.

Это спектакль-свидетельство по тексту Игоря Тура о Мариупольском театре: он работал там старшим администратором, скрывался под его крышей со своей семьей и пережил бомбардировку российской армии 16 марта 2022 года. После этих событий он усыновил двенадцатилетнего мальчика Сашу, у которого под завалами театра погибла мама. Игорь Тур рассказывает об этом перед началом постановки, прося Сашу выйти на сцену. У Саши тоже роль в спектакле. Речь Игоря по тональности напоминает речь военного маршала.

В постановке две отрицательные роли, и обе они отводятся россиянам, говорящим на русском, при том, что спектакль на украинском. Одну из негативных ролей исполняет Влад Кеткович — ему предложили сыграть мародера-насильника. Я спрашиваю, не обидно ли ему и корректно ли это.

— Одна из самых важных вещей, которые получились на этом фестивале, — это то, что мы взаимодействовали с украинцами, которые находятся в эмиграции. Много связей разрушено. И вот когда хотя бы в области культуры и искусства удается какие-то мостики, пусть пока вот такие шаткие, делать, — это правильно. Поэтому когда украинская труппа предложила мне роль плохого русского, я с радостью откликнулся. Это роль. Можно играть негодяя, можно играть хорошего.

Спектакль понравился точно не всем. Несколько человек покинули зал после начала спектакля. В финале одни кричали: «Браво!», другие сдерживали аплодисменты.

Помимо творческой части были мероприятия, посвященные политзаключенным. Говорили о том, как в Москве задерживали антивоенных артистов, читали письмо Евгении Беркович из зала суда, письмо Саши Скочиленко из тюрьмы — его зачитала ее мама Надежда Скочиленко, она живет во Франции со старшей дочерью и внуками.

Завершающее событие — показ спектакля известного драматурга и режиссера Саши Денисовой. Саша родилась в Киеве, закончила там филфак, жила в Москве и несколько лет работала главным драматургом Центра имени Мейерхольда, стала лауреатом «Золотой маски». После начала полномасштабного вторжения Саша уехала в Варшаву.

Зал небольшой, провинциальный, прокуренный. На ЦИМ он похож, пожалуй, тем, что тоже заполнен: некоторые люди устраиваются на ступеньках или приставных стульчиках. И это при том, что спектакль начинается поздно вечером, после двух дней интенсивного диалога о войне и боли. Пятнадцать минут назад закончился документальный фильм In the Rearview польского режиссера Мацека Хамела, который на своей машине вывозил украинские семьи от военных действий в безопасность.

Кажется, нет больше сил вынести еще один спектакль о войне, но и пропустить постановку Саши невозможно. Мы больше не в Москве, и увидеть ее на русском теперь редкость.

Итак, мы в Киеве. «Моя мама и полномасштабное вторжение». Два кресла, лампа, ковер, огромная сумка, набитая одеждой, — антураж, который помогает представить квартиру Ольги Ивановны, мамы Денисовой. Актер Алексей Юдников в роли Сашиной мамы рассказывает историю семьи. Смешно с первых минут, потому что каждый зритель узнает в Ольге Ивановне черты своей мамы. Не смешно, когда повествование прерывается сиреной, предупреждающей о бомбардировках. Мама Саши называет сирену музыкой Баха. Ольга Ивановна во время обстрелов отказывается уходить в бомбоубежище: «Что я там не видела? Я там родилась в 1941 году».

В спектакле Саша представляет свою маму в фантастических ситуациях: вот она разговаривает по телефону с президентом Зеленским (и жалуется ему на Сашу), записывает обращение к украинскому народу, сбивает российские дроны банками соленых огурцов, летит поражать Кремль и даже спорит с Богом. Из спектакля мы также узнаем правила выживания во время войны: как хранить продукты без холодильника, что готовить в условиях ограниченных ресурсов, как заряжать телефон и спать, чтобы не проснуться под завалами.

Двухчасовой спектакль смотрится легко. Он только начался, но вот уже Ольга Ивановна танцует под финальную песню I Will Survive. Зал аплодирует стоя.

Из зала выходят улыбающиеся люди — россияне, украинцы, французы — с надеждой в глазах. Саша Денисова плачет.

28 марта. В материал внесены изменения по просьбе автора