Эмбрион несовершеннолетний

Поводом для принятия этого решения стали банальная неосмотрительность и халатность.

В декабре 2020 года одна из пациенток клиники репродуктивной медицины в штате Алабама вошла в отделение криоконсервации и достала емкость с хранящимися в ней замороженными (криоконсервированными) эмбрионами. Поскольку зародыши хранятся при ультраминусовых температурах, пациентка ожидаемо обожглась о лед, отдернула руку и выронила емкость с эмбрионами, которые при ударе разрушились и погибли.

Эмбрионы принадлежали семейной паре, которая несколько лет назад с помощью ЭКО уже родила здорового ребенка, а неиспользованные эмбрионы поместила в криохранилище для возможной будущей беременности.

В результате чужой оплошности пара лишилась потенциальных детей, а потому подала иски. Один — к клинике репродуктивной медицины в связи с проявленной халатностью по отношению к хранению эмбрионов. Второй был предъявлен непосредственно больнице, проводящей процедуру ЭКО, на основании действующего в штате закона о неправомерной смерти несовершеннолетнего, позволяющего родителям требовать штрафных санкций в случае смерти их ребенка.

Суд первой инстанции иск отклонил в связи с тем, что эмбрионы не являются детьми, а следовательно, на них не распространяется этот закон. Тогда пара обжаловала это решение в Верховном суде Алабамы, который и вынес вердикт, что закон о неправомерной смерти несовершеннолетних должен применяться ко всем детям без исключения, в том числе и к эмбрионам in vitro. Это решение стало первым случаем, когда определение «несовершеннолетний» применяется к эмбриону, существующему даже не в матке женщины, а в лаборатории.

Дети из чашки Петри

Событие, которое дало надежду сотням тысяч бездетных пар, произошло почти полвека назад. В 1977 году впервые была проведена процедура экстракорпорального оплодотворения (ЭКО), в результате чего на свет появился первый «ребенок из пробирки» — Луиза Браун.

Суть технологии заключается в том, что оплодотворение яйцеклетки происходит не в организме женщины, а в лабораторных условиях, которые создаются с особой тщательностью, чтобы достичь нужного эффекта в случае, если он невозможен естественным путем.

Схематично это выглядит следующим образом. Женщине проводят гормональную гиперстимуляцию яичников, чтобы обеспечить созревание сразу нескольких яйцеклеток. Их извлекают с помощью пункции, отбирают наиболее жизнеспособные и помещают в чашку Петри — специальную емкость, содержащую суспензию сперматозоидов, в которой и происходит процесс оплодотворения. В течение суток в яйцеклетке формируются два клеточных ядра — пронуклеусы — мужское и женское. Как только они образуются, можно констатировать, что оплодотворение состоялось, а оплодотворенная яйцеклетка «превращается» в эмбрион.

В течение нескольких дней культуральная чашка с эмбрионом хранится в инкубаторе, в котором воссозданы такие же условия, как и в материнском организме: поддерживается такая же температура и уровень углекислого газа и кислорода. И именно здесь, в чашке Петри, начинает развиваться новая жизнь.

Сначала образуется содержащая полный двойной набор хромосом одна-единственная клетка — зигота, которая начинает быстро делиться. Уже спустя двое суток эмбрион состоит из четырех клеток, через трое суток — из восьми, на пятые-шестые сутки своего развития зародыш имеет сложную структуру, состоящую из почти 200 клеток двух типов: одни «отвечают» за образование плода, другие — за формирование плаценты. С этого момента деление клеток сопровождается ростом эмбриона.

Как правило, на третий-пятый день после оплодотворения производится перенос эмбриона в полость матки. В течение двух недель он должен «освоиться», прикрепиться к стенке матки и прижиться. Если это произошло, наступает беременность.

Технология чуда

Зачатие, по крайней мере в пробирке, давно уже перестало быть чудом, а превратилось в хорошо отлаженную современную технологию, которая помогает реализовать желание человека стать родителем.

Современные методы позволяют получить сразу несколько яйцеклеток, отобрать среди них наиболее качественные, проверить их на наличие генетических дефектов и лишь потом подвергнуть оплодотворению.

— Как правило, мы оплодотворяем шесть-восемь яйцеклеток, остальные замораживаем, — рассказывает эмбриолог одной из московских клиник. — Но подсаживаем одну — максимум две. Собственно, не больше двух требует и приказ Минздрава РФ. Это делается, чтобы снизить риски для здоровья и мамы, и будущего ребенка.

Ведь даже у этого единственного эмбриона, пересаженного в матку, клетки могут начать делиться так, что в результате образуются два плода. Но многоплодную беременность тяжело вынашивать, поэтому обычно оставляют только один эмбрион.

А что же происходит с эмбрионами, которым не повезло быть отобранными для имплантации? Они нередко погибают сами из-за наличия в них генетических дефектов.

— При естественной беременности до 90 процентов эмбрионов, если у них есть генетические поломки, останавливаются в развитии, оказываются нежизнеспособны, — говорит эмбриолог. — А здоровые женщина может заморозить, чтобы воспользоваться ими через какое-то время либо пожертвовать их другой бездетной паре.

Невостребованные или имеющие дефекты эмбрионы могут послужить науке:

— Это еще не ребенок, это его проект, — говорит эмбриолог. — Никто ведь не переживает из-за клеток крови? Эмбрион на этом этапе — это точно такие же клетки.

— Это дети, которых по желанию создают в чашках Петри, а затем по желанию уничтожают и используют для экспериментов, — считает Лайла Роуз, президент национальной организации по борьбе с абортами. — Это недопустимо, они не сырьевые товары.

Статус: всё сложно

Над вопросом, что считать началом человеческой жизни, спорят уже не одну сотню лет.

На одном полюсе — церковь и ряд биоэтиков, которые придерживаются позиции, что человеческая жизнь начинается с момента зачатия: как только происходит оплодотворение яйцеклетки — возникает человек, у которого появляется право на жизнь. На другом — либеральные взгляды, в соответствии с которыми новорожденный еще не вполне человек, пока не обрел сознание.

Где-то между этими полюсами расположилась доктрина о статусе эмбриона, сформулированная еще Аристотелем и основанная на градуалистском подходе. Она предполагает, что одушевление эмбриона и приобретение им личностных свойств происходит постепенно, а его развитие подразделяют на три этапа, которые соответствуют триместрам беременности. В первом плод рассматривается не как личность, а как часть тела женщины, которая вправе сделать аборт. Второй этап — промежуточный, при котором плод еще нежизнеспособен, но уже достаточно развит. Поэтому аборт допускается только при определенных медицинских показаниях и патологиях. На третьем этапе плод становится жизнеспособен, на этих сроках аборты практически везде запрещены.

Именно на этом подходе основано правовое отношение к эмбриону во многих странах. Россия, Испания, Франция, Швейцария, Ирландия — законодательство этих стран и некоторых других устанавливает, что правоспособность гражданина возникает в момент его рождения и прекращается вместе со смертью.

Интересно, что когда-то православная церковь придерживалась схожей точки зрения, и даже разделение беременности на периоды соответствовало сегодняшним представлениям.

— Первый период беременности, когда женщина начинала чувствовать толчки плода, называли оживлением,— рассказывает философ-биоэтик на условиях анонимности. — Этот момент свидетельствовал, что душа из растительной стала животной. Произвольное абортирование в этот период не считалось убийством, и наказание — епитимья — за смерть плода было мягче, чем во втором периоде. Полноценный же человек, с христианской точки зрения, возникал только после крещения. Некрещеного ребенка даже нельзя было хоронить на кладбище. Так что современная православная точка зрения, что жизнь возникает уже в момент зачатия, на самом деле, не совсем традиционна. Она появилась только в XIX веке вместе с успехами в эмбриологии, когда учеными были обнаружены яйцеклетки и сперматозоиды.

Казалось бы, новые научные знания и дальнейшее развитие репродуктивных технологий должны были бы поставить точку в этих спорах. Ведь сегодня ученым в мельчайших подробностях известно, как идет развитие клетки, что и на каком этапе с ней происходит. Но парадоксальным образом новые знания порождают лишь новые вопросы и запускают новый виток споров о моральном статусе эмбрионов.

— Я не принимаю аргумент о том, что эмбрионы обладают каким-либо моральным статусом, а тем более полными и равными правами людей, — заявляет Дж. Лоуренс, профессор Центра прикладной этики им. Марккула. — Если бы это было правдой, то чашка Петри, изобилующая живыми человеческими клетками, выращенными из чьей-то раковой опухоли, была бы полна людей. Но это же абсурд!

По его мнению, эмбрионы вне женского тела не имеют потенциала в истинном смысле этого слова — точно так же, как семя в упаковке из магазина не обладает таким же потенциалом, как семя в плодородной, ухоженной почве.

Об особом статусе говорит и другой мой собеседник, специалист в области биоэтики и медицинского права:

— Эмбрион не просто группа клеток — в первую очередь в силу отношения к нему будущих родителей. Уважать их чувства — вполне оправданная причина для строгого наказания, если говорить о ситуации в Алабаме.

Последствия такого решения, если его примут на вооружение в других странах, могут быть радикальными и угрожающими текущему уровню развития репродуктивной медицины.

Наука vs этика

Сегодня наука может очень многое.

Например, позволить стать родителями не только бесплодным парам, но и тем, кто с точки зрения биологии не может иметь детей, — это однополые пары, одинокие мужчины и женщины.

Или избежать рождения больного ребенка. Для этого полученным эмбрионам перед имплантацией проводят генетическое тестирование, чтобы отобрать зародыш без патологий.

С этой же целью развиваются инструменты генного редактирования — так называемые «ножницы» для ДНК CRISPR. С их помощью можно «вырезать» дефектный ген и заменить его здоровой копией.

Год назад в Великобритании появился на свет первый ребенок, созданный с помощью ДНК трех человек. Для этого использовалась методика митохондриального донорства, которая направлена на предотвращение наследования детьми неизлечимых заболеваний. Для зачатия использовались не только яйцеклетка и сперматозоиды биологических родителей, но и донорские митохондрии, которые должны были заменить дефектные материнские.

Недалек тот день, когда можно будет по запросу определять физические характеристики будущего ребенка — цвет глаз или волос, а также его пол, волнуются противники такого прогресса. Они считают сам факт селекции эмбрионов аморальным и напоминают, что желание иметь ребенка не равно праву иметь ребенка. По мнению профессора кафедры здравоохранения и прав человека университета Монаш (Австралия) Лизы Бишоп, в международном законодательстве признанным является право на создание семьи, право на использование результатов научного прогресса, но право на создание ребенка искусственным путем не есть право в его подлинном смысле, это лишь претензия на право, желание, что само по себе не создает правоотношений.

— Мы годами «играем в Бога» с медициной, продлевая жизнь и устраняя различные причины смерти. И мы, конечно, уже привыкли к тому, что спустя почти пятьдесят лет после рождения Луизы Браун мы можем помочь людям родить здоровых детей с помощью репродуктивных технологий, — выдвигает контраругменты Дэйв Арчард, приглашенный научный сотрудник Школы истории, антропологии, философии и политики Королевского университета Белфаста.

Медики опасаются, что вынуждены будут создавать лишь ограниченное количество эмбрионов, чтобы не замораживать их, а сразу же переносить в матку. А в случае неудачи необходимы будут дополнительные процедуры по стимуляции яичников и имплантации эмбрионов. Это не только определенные риски для здоровья женщины, но и серьезный удар по ее бюджету. Невозможность замораживать эмбрионы сделает невозможным проводить преимплантационное генетическое тестирование. Это значит, что генетический анализ плода будут делать уже во время беременности и в случае тяжелой патологии женщине придется делать аборт либо рожать заведомо больного ребенка.

Впрочем, большой вопрос — захотят ли клиники проводить подобные манипуляции. Ведь они могут быть привлечены к ответственности всякий раз, когда эмбрион оказался непригоден для имплантации. В трудном положении окажутся и родители, которые замораживают эмбрионы. Им придется пожизненно оплачивать криохранилище даже в том случае, если они больше не планируют иметь детей, либо быть готовыми нести ответственность за гибель потенциальных детей.

По мнению моего собеседника-философа, именно ответственность — та основа, на которой должны развиваться биотехнологии.

— Я считаю, что общество всё-таки идет по пути гуманизации, — говорит философ. — Посмотрите, когда-то эмбрионы утилизировались как биоотходы — наравне с трупами животных. Сейчас же в некоторых странах появляется практика, когда неродившийся плод можно похоронить. И это, безусловно, шаг в сторону человечности. Биоэтика не ограничивает биотехнологический прогресс, но он должен быть цивилизованным. Развивая репродуктивные биотехнологии, нужно быть готовым нести ответственность за риски. И кстати, в тех странах, где эти технологии хорошо развиты, достаточно жесткое законодательство. Закон должен быть направлен не на ограничение технологий, а на ответственное их использование.