Безвластный тиран

Случается, что один эпизод оказывается как бы квинтэссенцией всей биографии. Именно такой — показательной — стала «медленная смерть» Антониу Салазара. 3 августа 1968 года всемогущий премьер-министр Португалии не рассчитал расстояние до шезлонга и ушибся головой об пол. К начавшимся после этого болям он относился без должной серьезности. Внутри черепа образовалась гематома. Диктатора прооперировали, но вскоре случилось кровоизлияние в мозг.

Поняв, что шансов на восстановление почти нет, политическая элита приняла решение сместить Салазара. Пост премьера занял компромиссный кандидат — давний, но более мягкий соратник тирана, профессор Марселу Каэтану. Для предшественника он нашел весьма оригинальное решение — одновременно гуманное и довольно циничное. «Дедушку» просто не уведомили о переменах в его статусе. До конца жизни (а экс-диктатор, находясь в полуздравом уме, протянул еще полтора года) он был уверен, что всё еще управляет страной.

Чтобы подвох не вскрылся, представители элиты разыгрывали политический спектакль для одного. Навещая «премьер-министра», они, как обычно, докладывали ему обстановку и выслушивали поручения. Ежедневно Салазар принимал троих чиновных гостей, которым пришлось поднатореть в актерском мастерстве. Дела в Португалии, разумеется, шли наилучшим образом. Особенно «заморочился» старый знакомый Салазара, главный редактор его любимой газеты «Diário de Notícias». Он изготавливал для бывшего лидера особую версию номеров в единственном экземпляре. Потребляя этот в высшей степени персонализированный контент, Салазар получал вполне достоверное представление о происходящем в мире, но при этом абсолютно иллюзорное — о собственной стране.

Летом 1969-го щекотливая ситуация стала известна зарубежной общественности. Французский журналист Ролан Фор взял у Салазара интервью, которое недвусмысленно показывало: экс-диктатор уверен в своем всевластии и сожалеет, что его товарищ Каэтану завязал с политикой, вернувшись в Лиссабонский университет. Для многих Салазар стал посмешищем — и даже не из-за «дурной шутки» заботливого преемника. Питаемый жаждой абсолютной власти, он стал всецело зависим от окружения. Десятилетиями тиран кормил граждан сказками, а в итоге сам оказался их заложником.

Правила жизни диктатора-аскета

Марко Феррари интересует мотивация диктатора, которая явно выпадала из привычного набора: «У него не было грандиозных планов по захвату мира, как у Гитлера и Муссолини; у него не было, как у Франсиско Франко, “пакта крови”, который объединил бы победителей против побежденных… Кроме того, у него не было семьи, стремящейся к богатству, и он был щепетилен в управлении государственными делами». Иными словами, Салазар не стремился научить озадаченный мир «многополярности» или разграбить дорогую сердцу Родину во имя аквадискотеки. Он жил достаточно скромно, усердно работал, избегал купания в лучах славы, неохотно появлялся на публике. Нередко такую «самоотверженность» записывают ему в заслуги, противопоставляя премьера чиновникам-коррупционерам, которые пришли во власть сугубо ради личных выгод. Это, конечно, взгляд поверхностный.

Образ, который рисует Феррари, действительно чем-то напоминает монаха, без остатка посвятившего жизнь служению неведомому богу. Конечно, тут сразу вспоминается его юношеская учеба в семинарии и несбывшееся намерение стать священником (чем-то португальская семинария похожа на Тифлисскую). Салазар родился в провинции, в бедной, многодетной крестьянской семье и, что называется, «сделал себя сам». Одноклассники отмечали его «скрупулезность и неукоснительное соблюдение правил», а опекавший будущего премьера священнослужитель Баррейруш высоко ценил его ум и называл Антониу прежде всего «человеком, приверженным дисциплине». Салазар был отличником и вообще всецело положительным «сыном маминой подруги». Не удивляет и стремительная карьера преподавателя политэкономии в престижном Коимбрском университете, и полученная в 29 лет докторская степень. Но как лектор будущий диктатор, похоже, не блистал. Публичные выступления никогда ему не давались.

На протяжении юности Салазара страна была охвачена кризисом. За полтора десятилетия, прошедшие после падения монархии (1910), в Португалии сменилось 8 президентов, 45 правительств и 38 премьер-министров. Причем на первом этапе демократы устроили гонения на католическую церковь, которую Салазар пытался защищать в публикациях. После очередного госпереворота профессора пригласили на пост министра финансов с чрезвычайными полномочиями. «Его жизнь в Лиссабоне была похожа на жизнь в Коимбре: мало публичности, много учебы, неважное здоровье, письменный стол, заваленный документами… та же горничная из старой монастырской обители на Руа-душ-Грилуш».

В 1932 году Салазар стал премьер-министром, переписал конституцию и на долгие годы стал фактически единоличным правителем Португалии. Но себе не изменил — остался «правильным» и организованным человеком. Он жил в соответствии со строгим распорядком дня. Ложился рано и легко засыпал без снотворных. Не курил и почти не употреблял алкоголь. Любил кофе, «но не пил его, а только нюхал, потому что кофе повышает давление». Однообразие Салазара, судя по всему, не удручало. Наоборот, он держался за привычный уклад и старые вещи, вроде карманного хронометра или кожаной сумки для бумаг.

Такой, похоже, он видел и страну: традиционной, упорядоченной и, главное, контролируемой. Местом, где время замерло в молитвенной тишине. Вероятно, после смутных 1910–20-х эта картина казалась привлекательной многим португальцам. Другой вопрос, что диктатора не беспокоила крайняя бедность и необразованность большинства населения. Он последовательно отстаивал почерпнутое, видимо, из католических книг иерархичное понимание мироустройства и ставил задачей взрастить национальную элиту, которая лучше позаботится о народе, чем он сам. Салазаровский корпоративизм подразумевал покорное принятие каждым членом общества своего места и подчинение частного государственным интересам. Диктатор избрал лозунг «Бог, Отечество и семья». Забавно, что это была слегка видоизмененная версия девиза бразильского лидера Афонсу Пены, в котором было и четвертое слово: «свобода».

Определив собственную жизнь как служение, премьер требовал того же и от всех остальных. Тут ему приходили на помощь единственная в стране партия «Национальный союз», тайная полиция ПИДЕ, парамилитарная структура «Португальский легион» и общеобязательная для граждан от 7 до 25 лет организация «Португальская молодежь». Служить, естественно, нужно было «Родине» — точнее, ниспосланному богом государству и той причудливой картине жизни страны, которую видел внутренним зрением Салазар. Его Португалия была великой державой наследников Генриха Мореплавателя, гостеприимно принявшей и заботливо просвещавшей «примитивные народы», находившиеся де-факто в положении полурабов.

Воображариум доктора Салазара

Книга Марко Феррари написана, пожалуй, несколько сбивчиво. Однако ее несомненное достоинство — внимание к деталям, раскрывающим натуру диктатора. Вот, например: Салазар не выходит на берег океана, а наблюдает за ним в бинокль издалека, с террасы, и «представляет в уме крошечные зернышки на карте — остановки на морском пути в Индию». Неоднократно Феррари подчеркивает нелюбовь диктатора к путешествиям. За без малого 40 лет правления он покидал Португалию всего несколько раз и никогда не посещал подвластные колонии. Недостаток впечатлений восполнял во время тихих прогулок по зоологическому саду, где переносился не то «в неизведанную часть империи», не то в «райский сад». Наиболее удачный образ его страны — пропагандистская выставка в Лиссабоне: «Когда утром… торжественно открыли Выставку португальского мира, глазам посетителей предстало впечатляющее зрелище: империя из папье-маше, отгоняющая демонов современности; мир, посвященный истории, этнографии и португальским колониальным авантюрам».

Способом премьера слышать и смотреть были бесчисленные донесения из разных уголков державы.

«Перед его глазами открылся целый мир… Эти отпечатанные листы рассказывали диктатору о быте каждой улицы, каждой школы, об условиях жизни обитателей колоний и тех, кто, спасаясь от слишком пристального внимания ПИДЕ, бежал в более отдаленные земли, не зная, что и там доносчики… Салазар проявлял невероятную осведомленность о местах и людях. Он мог спросить, как поживает сапожник Мануэл, кузнец Луиш, таксист Мариу».

Жить в контролируемой реальности букв и цифр, в постоянстве «великой Португалии» ему было уютнее, чем в переменчивой и вечно выскальзывающей из рук действительности. Салазар так и не завел семью. Считалось, что его супругой стала Родина, но теперь известно, что у него было немало подруг. Опираясь на переписку и свидетельства, Феррари предполагает, что их общение редко переходило границы флирта и определенной откровенности. Дисциплинированному диктатору вряд ли нравилось терять голову.

На протяжении всей политической карьеры его сопровождала экономка дона Мария. Похоже, именно она была самым близким человеком для Салазара. Феррари даже называет ее «правительницей», вероятно, имея в виду влияние на руководителя. «Она умерла старой девой, а жила только и единственно для него и ради него», «Непоколебимость, строгость и честность Марии были щитом — и слишком часто шипастым», «Ворчливая дона Мария вставала между Салазаром и миром непроницаемой стеной и непреодолимым барьером».

Постепенно она стала сортировать поступающие письма, решать, кого пропускать к диктатору, а кого нет, собирала для него информацию в городе. По натуре экономка была похожа на Салазара. Радикальное недоверие к реальности, мизантропия и железный самоконтроль были присущи и ей. Она тоже не любила путешествия, а в саду Сан-Бенту, на радость премьеру, развела сотни кур, уток и кроликов, создав иллюзию «родной крестьянской среды». Иными словами, рядом с диктатором оказался человек, только укрепляющий его самооборону от мира. Неудивительно, что граждане стали для диктатора «абстрактной массой», от которой нужно прятаться в бронированном авто и которой можно безболезненно жертвовать во имя «куда более реальной» исторической миссии.

Судьба Антониу Салазара смотрится манифестом пугливого жизнеотрицания. Он пытался заморозить страну, как бы вырвав ее из динамично развивающегося мира, а в итоге обрек ее на длительное отставание и не сумел удержать отваливающиеся колонии.

Салазар — диктатор, прячущийся от чужих глаз, диктатор «имени», а не «образа». Оправдываясь якобы ниспосланной ему божественной миссией, на деле он притворялся богом — самым властным и самым защищенным, но не готовым спуститься с небес и пройтись по земле в человеческом теле. Истосковавшиеся по порядку граждане не смогли помешать премьеру затащить страну в свою персональную фантазию. Стоит ли говорить, что реальная Португалия еще долго преодолевала печальные последствия «мрачного рая салазаризма».