Недавно начальник департамента по гражданству и миграции МВД Беларуси Алексей Бегун заявил, что карта поляка наносит ущерб национальной безопасности. И это не случайный всплеск милицейских эмоций — это составная часть активной антипольской кампании, которая сейчас происходит в Беларуси. Правда, сам Бегун называет это «комплексом мероприятий», направленных на то, чтобы убедить граждан Беларуси в том, что карта поляка наносит ущерб национальной безопасности. И что использовать на территории Беларуси и получать эту карту в принципе является недопустимым действиемб потому что лицо, которое приобретает этот документ, дает обязательства на верность другой стране — Польше. Он обещает выполнять целый ряд формальностей, которые просит от него польское государство. А за это человеку даются разные «плюшки». Но я повторю, что для граждан Беларуси это недопустимо. Государство понимает угрозы и риски всего этого и предпринимает целый ряд шагов, чтобы минимизировать желание белорусов получать карту поляка», — сказал Бегун в эфире пропагандистской программы «Марков. Ничего личного» на госканале ОНТ.

Как «минимизируют желание»

Самый простой и действенный для белорусского режима способ добиться чего бы то ни было — запугать. В январе на странице польской языковой школы PanProfesor в фейсбуке появилось сообщение: «Две недели назад представители неких специальных служб «пришли в гости» к одному из наших сотрудников в Минске, затем произвели обыск в офисе. Как позднее оказалось, в то утро 21 декабря 2023 года PanProfesor были не единственными, кому довелось пережить подобное: на нескольких других курсах польского языка были задержаны директора, сотрудники и преподаватели, некоторых из них заставили записать «покаянные видео». К известным уже обвинениям добавились «обучал польскому языку» и тому подобное». Сотрудники школы написали, что им пригрозили «посадить надолго» и потребовали закрыть компанию, что они и вынуждены сделать. Обещали уже набранные группы доучить онлайн, чтобы выполнить обязательства. Но иных вариантов у преподавателей польского языка уже не было.

Неофициальный телеграм-канал белорусского ГУБОПиК не замедлил выставить несколько покаянных видео, на которых задержанные говорили, что они занимались обучением граждан польскому языку для последующей сдачи экзамена на карту поляка (для получения карты поляка, действительно, недостаточно документов о польском происхождении — необходимо сдать языковой экзамен). А сопровождались эти видео комментарием:

И сообщением, что полные списки обладателей карт поляка — предателей родины — уже у оперативников.

Теперь они могут доложить Лукашенко, что сделали большое государственное дело, закрыв языковые школы и обзаведясь списками. Это ведь именно он еще в августе прошлого года обещал «еще раз вернуться к этой проблеме»: «А что касается карты поляка, ну, мы прилично подрезали крылья этим людям. Чувствую, что эта тема есть. Мы еще раз вернемся к этой проблеме». Вот и вернулись. Правда, то, что милиционер Бегун аккуратно назвал «комплексом мероприятий», в формулировке Лукашенко звучит проще и даже как-то честнее: «Мы им подрезали крылья».

«Дело поляков»

Говоря о подрезанных крыльях, Лукашенко, вероятно, имел в виду разгром Союза поляков в 2021 году. В марте того года генеральная прокуратура возбудила уголовное дело по статье 130 («разжигание расовой, национальной, религиозной либо иной социальной вражды или розни»). Арестовали пятерых — председателя Союза поляков Анжелику Борис, журналиста Gazeta Wyborcza Анджея Почобута, директора ООО «Польская школа» Анну Панишеву, директора общественной польской школы при Союзе поляков в Волковыске Марию Тишковскую и главу отделения Союза поляков в Лиде (Гродненская область) Ирену Бернацкую. Их поместили в СИЗО.

А через два месяца, 25 мая 2021 года, Бернацкую, Панишеву и Тишковскую вывезли из тюрьмы и буквально вышвырнули в Польшу — даже без паспортов. Ирена Бернацкая потом рассказывала, что ее в тот день вызвали «с вещами на выход» и дали подписать постановление об изменении меры пресечения. Некий человек в штатском, не следователь, сказал ей: «Вы с сегодняшнего дня будете дома, но должны сразу встать на учет в Лидском РУВД и по первому требованию являться на допросы».

Потом ее посадили в микроавтобус и повезли. Сначала Ирена думала, что везут в Минск (сидела она в СИЗО в Жодино), где посадят в маршрутку. Но до Минска не доехали. И вот тогда ей стало очень страшно: микроавтобус без номеров, в нем кроме водителя и Ирены — трое в масках.

Но ехали долго, и Бернацкая решила, что всё-таки довезут до дома. Только когда проехали мимо Лиды в сторону Гродно, она поняла, что ее просто везут на границу.

На границе притормозили еще два таких же микроавтобуса без опознавательных знаков, откуда вышли Панишева и Тишковская. Сопровождающие перевели их через границу по направлению к польской стороне. Без документов, без пограничного контроля — просто выбросили из страны.

Анджей Почобут и Анжелика Борис остались в тюрьме. Почобута судили в закрытом режиме. 8 февраля прошлого года его приговорили к восьми годам лишения свободы. В ответ на приговор Польша 10 февраля закрыла пограничный пункт пропуска «Бобровники», который не работает до сих пор и, вероятно, не откроется до выхода Анджея на свободу.

«Она моя полячка»

А с Анжеликой Борис и вовсе вышла запутанная история. Она просидела в СИЗО год. Весной 2022 года ее перевели под домашний арест. А в сентябре Лукашенко во время посещения Хатыни стал рассказывать о том, как смилостивился над бедной женщиной, до которой никому кроме него нет дела: «Свидетельством тому является вот эта женщина-полячка — Борис. Казалось бы, враг для Беларуси. Попала туда. И кто ей помог? Никто ей не помогал. Никто не кинулся ее защищать и прочее. Ну, мама ее (уже, наверное, в возрасте человек) пишет мне письмо: «Я скоро умру». Скорее всего, сторонница наша — мать. Я думаю: «Ну, слушай, Борис такая-сякая. Ну ладно, будет она сидеть, ну и что? Старуха пришла, вот она просит». Даже это было личное решение. Там все были против. «Ай, что…» Я говорю: «Ну и что, страну перевернет? Нет. Надо отпустить». Мать приехала, говорю: «Отдайте ее матери». По закону, всё как положено. Мать приехала, забрала. До сих пор благодарна.

«Мать приехала, забрала» в устах Лукашенко, чьи зверства уже давно происходят на глазах у всего мира, звучит не просто лицемерно, но издевательски. Тем не менее весной 2023 года стало известно, что дело в отношении Анжелики Борис прекращено в связи с отсутствием состава преступления. А 31 марта, во время ежегодного послания белорусскому народу, Лукашенко сказал, что помиловал Борис и объявил ее «своей полячкой»: «Это человек, который понимает, что происходит, взрослая женщина. Ее мама когда-то просила за нее, вы знаете, что я ее амнистировал, помиловал. Мы ее не собираемся никому отдавать и не ограничиваем в перемещениях. Она недавно поехала в Польшу и даже операцию какую-то перенесла. Захотела в Грузию — пожалуйста, мы не против, меня информируют по этому поводу… Я знаю, она точно определилась — буду жить в Беларуси.

Анжелика Борис, действительно, осталась в Беларуси. Она дала единственное ожидаемо осторожное интервью газете Rzeczpospolita, в котором о будущем польского сообщества в Беларуси высказалась без надежды: «Это не зависит от меня и не зависит от польского меньшинства. Хотелось бы, чтобы как можно больше детей учили польский язык, потому что я сама работаю учителем польского языка. Я занимаюсь обучением польскому языку и культуре в Беларуси с 1992 года. Прошло много времени. Много всего произошло. Пандемия, а теперь еще и война в Украине. Столько страданий. Нам остается только думать о хорошем».

Так закончилось самое громкое «польское дело»: одному дали восьмилетний срок, троих вышвырнули за границу, еще одна тихо живет на родине, прекратив общественную деятельность. Из фраз Лукашенко об Анжелике — особенно о том, что его информируют о ее выездах за границу, — можно лишь сделать вывод, что тишина и немота были условиями ее освобождения, при этом она до сих пор находится «под микроскопом» спецслужб и лично Лукашенко.

Карта поляка — не туз в рукаве

Пока Анжелика Борис сидела под домашним арестом, в Беларуси закрыли две польские школы: в Гродно и Волковыске. Точнее, их просто перевели на русский язык обучения. Школы эти открылись еще в девяностые и выпустили не одну тысячу детей белорусских поляков. В 2022 году, когда эти школы принудительно перевели на русский язык, в них обучались 870 детей. Таким образом, после громкого «польского дела», разгрома Союза поляков и уничтожения школьного образования для польского меньшинства в Беларуси оставались разве что языковые курсы. Теперь громят и их. А обладателей карт поляка (КП) силовики называют угрозой национальной безопасности.

— Я совершенно не понимаю, какую угрозу мы несем своей национальностью, — говорит Станислав, в прошлом активист Союза поляков. — Обладатели карты поляка — это в подавляющем большинстве представители польского национального меньшинства. Наше право на сохранение и выражение культурной и языковой самобытности без какой-либо дискриминации закреплено в Договоре о добрососедстве между Польшей и Беларусью. Этот договор был подписан в марте 1993 года и до сих пор действует. Его никто не денонсировал. По моему глубокому убеждению, все те, кто организовал борьбу с обладателями карты поляка, совершенно не понимают ее сути: в КП прописано, что она является документом, подтверждающим принадлежность к польскому народу. И что в этом страшного или предосудительного? Да, мы белорусские поляки, граждане Республики Беларусь, принадлежим к польскому народу. За границами Польши, кстати, живут 20 миллионов поляков, но ни в одной стране мира их не объявляют угрозой национальной безопасности.

Закон о карте поляка Сейм Польши принял в 2007 году. В преамбуле говорится, что принятие этого закона — это выполнение моральных обязательств государства по отношению к полякам на Востоке, утратившим гражданство в силу исторических событий. Проще говоря, к тем, кто после подписания пакта Молотова-Риббентропа оказался не на родине, а в СССР, к высланным в Сибирь, расстрелянным, насильственно русифицированным — точнее, уже по отношению к их потомкам. Это своего рода моральная компенсация.

К слову, «плюшки», о которых говорил милицейский начальник Бегун, — это вовсе не мешок злотых и банка варенья. Это право учиться и получать медицинскую помощь в Польше наравне с поляками, оформление национальной визы, бесплатный вход в польские музеи, доступ к рынку труда. Деньгами Польша никого не осыпает, но дает этническим полякам возможность учиться и работать. Хотя иностранец без карты поляка тоже может поступить там в университет или найти работу: опыт десятков тысяч белорусов, уехавших после начала репрессий в 2020 году, — лучшее тому подтверждение.

Почему один человек боится пауков, другой — предметов квадратной формы, а Лукашенко — поляков, объяснить невозможно. Это можно, как в старом неполиткорректном анекдоте, только запомнить.

29 января в Беларуси был признан экстремистским чат Poland.Business Harbour_Belarus, в описании — «группа для тех, кто переезжает в Польшу из Беларуси». Обычный чат — вопросы-ответы-советы. В чате состояли 10,5 тысячи человек. За сутки после признания экстремистским — минус тысяча.

А с 31 января Польша прекращает маркировать визы, выданные обладателям карт поляка. Если раньше польские консульства ставили пометку «Тип визы: 18», то теперь — специально для белорусских спецслужб — виза по карте поляка будет обозначаться числом 23 (для иных целей). Так что карточная битва продолжается.