Тюрьма равно смерть

— Если вы посадите меня в тюрьму, то обречете на голод, — предупредила Скочиленко 14 ноября в судебных прениях.

— Отправить Сашу в колонию — значит умышленно отправить ее… — мама художницы Надежда Скочиленко делает паузу, — я стараюсь не произносить это слово. При ее заболевании одна пятая чайной ложки муки приводит к умиранию кишечника, и для того, чтобы он восстановился, в мире нет никаких лекарств. Это генетическое заболевание. У дочки нет гена, который расщепляет растительный белок, содержащийся почти во всех продуктах. А что дают в тюрьме: макароны, овсянка, перловка, суп с лапшой…

У Александры с рождения неизлечимое заболевание — целиакия (непереносимость глютена). Ее жизнь в СИЗО невыносима, а в колонии вообще невозможна. С целиакией можно жить, только соблюдая строгую диету: любая еда с глютеном для больного человека — яд. Жизненно необходимое Скочиленко безглютеновое питание сегодня среди учреждений пенитенциарного толка доступно лишь в СИЗО-5, где Саша до сих пор и находится. В любой российской тюрьме выбор невелик: либо травить себя, либо ничего не есть.

Голодать за полтора года содержания в следственном изоляторе художнице уже приходилось, и нередко. То ей по каким-то причинам не могли обеспечить безглютеновое питание. То пытки голодом устраивала судья Василеостровского районного суда Оксана Демяшева, назначая судебные заседания ежедневно, растягивая их на много часов (от пяти до девяти), оставляя Сашу без завтрака, обеда и ужина в СИЗО и не позволяя что-нибудь съесть в перерыв.

За 19 месяцев под арестом, по оценкам медиков, здоровье Скочиленко серьезно ухудшилось. Врачи не раз предупреждали, что девушка может умереть в СИЗО.

— У Саши порок сердца, нарушение ритма и проводимости, паузы в сердцебиении уже увеличились до нескольких секунд, что вскоре может привести к остановке сердца, — объясняла в суде кардиолог Дарья Хащевская.

Около 20 раз за полтора года защита пыталась обжаловать меру пресечения Скочиленко, но безуспешно. Ее так и не отпустили ни под залог, ни под домашний арест, ни под запрет определенных действий. Художница содержится под стражей с момента задержания — с 11 апреля 2022 года.

Ради мира

С момента объявления президентом России Путиным «специальной военной операции» на территории Украины Александра Скочиленко хотела прекратить боевые действия, хотела мира. 24 февраля 2022 года девушка, как и многие петербуржцы, вышла на антивоенную акцию в центре города. Была задержана и привлечена к административной ответственности — заплатила штраф.

А в начале марта в Уголовном кодексе РФ появились новые статьи, сделавшие крайне опасной в России такую форму протеста, как митинги. Однако протест не испарился: кто-то выходил на улицу с одиночными пикетами, кто-то писал посты в соцсетях.

Саша 30 марта 2022 года сделала то малое, что было в ее силах. Нашла в интернете, распечатала и разместила на полках в магазине «Перекресток» несколько самодельных ценников с антивоенными тезисами:

• «Российская армия разбомбила художественную школу в Мариуполе, около 400 человек прятались в ней от обстрелов»;
• «Российских срочников отправляют в Украину. Цена этой войны — жизни наших детей. Остановите войну»;
• «В первые три дня погибли 4300 российских солдат. Почему об этом молчат на телевидении?»;
• «Путин врет нам с экранов телевизоров 20 лет. Итог этой лжи — наша готовность оправдать войну и бессмысленные смерти»;
• «Мой прадед участвовал в Великой Отечественной четыре года не для того, чтобы Россия стала фашистским государством и напала на Украину».
• «Россия использует передвижные крематории. Ноль цинковых гробов с телами наших сыновей будет на этот раз».

На маленькие бумажки первой наткнулась 76-летняя петербургская пенсионерка Галина Баранова и сообщила в полицию о том, что в супермаркете распространяется «заведомая ложь». «Наши солдаты не допустили бы бомбардировки мирных гражданских объектов, таких как художественная школа… Я переживаю за наших солдат, и меня возмущает клевета в их адрес», — написала в своем заявлении Баранова, однако впоследствии на допрос в суд не явилась.

«Просто так не отпустят»

— Поначалу я была уверена, что за эти безобидные ценники дочке вменят административную статью, накажут штрафом, — рассказала «Новой газете Европа» мать девушки Надежда Скочиленко. — Для меня стало шоком, что следственные органы квалифицировали поступок Саши как тяжкое преступление. Но после моего допроса в следственном отделе пришло понимание: в Сашу прямо вцепились, и не на уровне этого следователя. Следователь мне сказал: «Я здесь ничего не накапываю и не нахожу, но я выполняю то, что мне спускают сверху, все распоряжения». И Саше тоже сразу сказали, что эта инициатива не местного уровня. Тогда у меня щелкнуло в голове, что просто так дочь не отпустят.

Скочиленко стала первым человеком в Петербурге, в отношении которого возбудили уголовное дело по ст. 207.3, ч. 2, пункт «д» УК РФ («Публичное распространение под видом достоверных сообщений заведомо ложной информации об использовании ВС РФ по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы»), предусматривающей до десяти лет реального лишения свободы.

— По мнению обвинения, я якобы испытывала ненависть и вражду к какой-то социальной группе, к какой — государственный обвинитель так и не уточнил, какого-то определения политической ненависти и вражды тоже не дал, — во время прений в суде подводила итоги Александра. — Однако (это в том числе поясняли эксперты — психологи и психиатры) чувства ненависти и вражды мне несвойственны. Я переполнена чувством сострадания ко всем погибшим и пострадавшим на войне. Мне жалко любых солдат, любых мирных жителей и разрушенных городов…

Единственный прямой, простой и понятный мотив — жалости, сострадания, эмпатии, человеколюбия — следствие проигнорировало. А тот, который придумало, принялось доказывать целеустремленно и рьяно, но глупо, абсурдно, неуклюже и попирая закон.

Табуретка обвинения рухнула

У обвинения в суде изначально не ладилось с доказательствами вины Скочиленко. Всё указывало на то, что таковых в деле просто нет.

«Представляя доказательства» на протяжении двух месяцев, гособвинители просто зачитывали документы из пятитомного уголовного дела: должностные инструкции продавца-кассира, менеджера, технолога производства, пекаря, ведущего товароведа, охранника и других; правила поведения при пожаре и ЧС, инструкцию по управлению автоматической дверью и прочие не менее ценные бумажки. Затем перешли к вызову свидетелей обвинения.

Сперва допросили бывшего участника боевых действий в Украине — 39-летнего майора Станислава Оженкова. Но он не оправдал надежд, признавшись, что «понятия не имеет ни о ценниках», размещенных художницей в магазине «Перекресток», ни о том, какое они имеют отношение к ВС РФ. Второй свидетель, друг детства Саши Алексей Николаев, в квартире которого ее задержали, не только не подтвердил версию следствия, но и сообщил о давлении, оказанном на него следователем при допросе. «Я так никогда не говорил», «в протоколе много формулировок, которые я точно не использовал», «о заведомой ложности информации на ценниках я знать не мог и их самих никогда в глаза не видел», «я давал показания без адвоката, сделал глупость», — заявил в суде Николаев.

— Неужели можно поверить, что этот человек, мой близкий друг, по собственной воле мог дать показания, которые слово в слово повторяют формулировку обвинения, показания, которые могут отправить меня в тюрьму на десять лет? — спросила после этого обвиняемая.

Адвокат Скочиленко Юрий Новолодский позднее подытожил:

— Утлая табуретка обвинения, которая стояла на четырех ножках, окончательно рухнула за время судебного следствия. Одна ножка — собственные показания Скочиленко, в которых она признаёт фактические обстоятельства, но не признаёт вину. Прокурор это упустил. То, что показания Александры считаются доказательством, просто смешно. Вторая ножка — показания военнослужащих, но они тоже не доказывают вменяемое Скочиленко преступление. Третья ножка — слова свидетеля Николаева, в квартире которого девушку задержали. Однако и эта ножка рухнула, поскольку ничего внутри не имела. Николаев отказался от большей части своих показаний в суде. Ну и главная ножка — заключение так называемой лингвистической экспертизы. О нем — особый разговор.

«Фейковые» эксперты и независимые специалисты

Исследование, проведенное сотрудницами Центра экспертиз СПбГУ Анастасией Гришаниной и Ольгой Сафоновой, — до сих пор та козырная карта, на которую делает ставку обвинение, несмотря на то что в процессе уже неоднократно было доказано: эта карта как минимум крапленая, если не поддельная. Заключение Гришаниной и Сафоновой противоречит российским законам, нормам проведения экспертных исследований и нарушает даже школьные правила русского языка. 2 ноября защита настаивала на признании его недопустимым доказательством и исключении из материалов дела.

Адвокаты назвали как минимум шесть причин для этого:

• следователь назначил лингвистическую экспертизу, а эксперты провели политолого-лингвистическую;
• заключение подписано экспертами совместно, а каждый должен отвечать за свою часть исследования и собственные выводы;
• эксперты взяли на себя функции следствия и суда, устанавливая мотив преступления и делая выводы о заведомой ложности распространенной информации;
• в экспертизе выявлено большое количество методологических нарушений, некоторые заявленные методы вообще не использовались;
• допущены логические ошибки в выводах либо выводы необоснованны;
• нарушен правовой запрет на самостоятельный сбор материалов (эксперты сами искали подтверждения «ложности» и «заведомости», подменяя следствие и суд).

По оценке Юрия Новолодского, заключение Гришаниной и Сафоновой не способно подтвердить не то что виновность Скочиленко, но даже собственную законность. Защита предложила судье Оксане Демяшевой единственный возможный выход — назначить новую экспертизу по делу. Демяшева рассмотрела это ходатайство, как и все поступающие от адвокатов подсудимой, за пару минут. От экспертизы Гришаниной и Сафоновой так и не отказалась, от предложения защиты — категорически.

Адвокаты Скочиленко самостоятельно привлекли к анализу текстов на ценниках независимых специалистов: лингвистов — Светлану Друговейко-Должанскую, Ирину Левинскую и Игоря Жаркова, политологов — Александра Сунгурова и Дмитрия Гончарова, психологов — Владимира Чеснокова и Веронику Константинову. В итоге защита получила шесть альтернативных экспертных заключений, а все их авторы затем были допрошены в суде. Известный российский ученый Ирина Левинская (лингвист, доктор исторических наук, автор более 100 научных работ и более 80 судебных экспертиз) так отрецензировала труд Сафоновой и Гришаниной:

— Это заключение вообще не должны были принимать к рассмотрению, поскольку оно нарушает закон «Об экспертизе» — его выполнили специалисты разного профиля (лингвист и политолог), что недопустимо. Следователь должен был выбросить эту экспертизу в мусорную корзину. Категорически нельзя задавать экспертам юридические вопросы, а Гришанина и Сафонова всё время на них отвечают, определяют, что является «фейком», выходят за рамки своей компетенции. Это запрещено! Я считаю, что эксперты, сделавшие это заключение, — преступники. Надеюсь, что рано или поздно их будут судить. Решения суда очень часто основываются на экспертизах. Люди, которые пишут экспертные заключения, подводят людей под уголовные статьи. Благодаря действиям Гришаниной и Сафоновой, Саша Скочиленко может получить десять лет тюрьмы.

Если защиту во время допросов специалистов волновали истинные мотивы и причины действий Александры, ее личностные особенности и прочие имеющие прямое отношение к делу детали, то заместитель прокурора Василеостровского района Александр Гладышев в лоб спрашивал их, как эксперты относятся к СВО и участвовали ли они в публичных акциях протеста.

— Гособвинитель никак не парировал многочисленные заключения специалистов, представленные защитой, — подчеркнул адвокат подсудимой Дмитрий Герасимов. — Гладышев ограничился детским выводом: «Все они просто выступили на стороне Скочиленко». Содержательные, объемные — на сотни страниц каждая — работы экспертов попытался опровергнуть одной фразой.

Шесть экспертных заключений, с точки зрения защиты подсудимой, аргументированно, убедительно и многократно подтверждают невиновность Саши. Главные тезисы независимых специалистов состоят в том, что Александра Скочиленко:

• не автор текстов на ценниках: они взяты из интернета;
• не СМИ и не обязана следовать рекомендациям Роскомнадзора: сверять распространяемую ею информацию с официальными данными Минобороны РФ;
• не считала информацию на ценниках ложной, она подтверждалась сведениями из других источников;
• в силу своих психологических особенностей и заболевания (биполярное аффективное расстройство) в принципе не способна испытывать ненависть, а тем более к определенной социальной группе, которой не является российская армия;
• человек, у которого эмпатия развита в большей степени, чем у других людей; в сложившейся ситуации между Россией и Украиной она не могла промолчать, маниакально пыталась помочь, искренне хотела прекратить военные действия.

Гособвинитель и «девочка из дремучей коммуналки»

С 8 по 14 ноября стороны вели судебные прения. Первым выступал заместитель районного прокурора Александр Гладышев, который заявил, что «вина Скочиленко полностью доказана» и запросил для нее восемь лет колонии общего режима. Он отметил, что это «еще не максимальное наказание по ст. 207.3, ч. 2 п. «д» УК РФ, максимальное — десять лет». Но «милосердное» обвинение учитывает смягчающие обстоятельства: хронические заболевания Саши и ее участие в благотворительной деятельности. Коротко и быстро, как список фамилий на перекличке, Гладышев зачитал доказательства вины подсудимой. Подробно остановился лишь на тех моментах, которые его задели.

— Адвокаты говорят, что прокурор в оценку заключений привлеченных защитой специалистов не вдавался. Да, не вдавался по одной простой причине: заключение экспертизы у обвинения оформлено надлежащим образом, — объяснил Гладышев. — Проведение СВО было и является необходимым для защиты граждан РФ от агрессии, а подсудимая выступала против специальной военной операции. Скочиленко утверждает, что она действовала исключительно из мирных побуждений, хотела остановить военные действия и гибель мирных жителей. Но она не выступала на площадях с лозунгом «миру мир» или с библейскими заповедями «не убий». Нет, она исключительно критиковала Вооруженные силы Российской Федерации. Высказываться против тех, кто защищает свое отечество, и дискредитировать их, поддаваясь панике или еще по каким-то причинам, я полагаю, не просто недопустимо, это преступление. И так полагаю не только я, но и законодательство. Если не пресекать подобные преступления, это приведет к тому, что будет беззаконие.

— Даже в прениях прокурор не счел нужным поспорить по существу, — первым отреагировал адвокат Юрий Новолодский. — Возможно, Гладышев — блестящий юрист и прекрасный оратор, только не в этом деле. Ему нужно поддерживать обвинение, а поддерживать здесь просто нечего: всё валяется на земле.

— Гособвинитель даже в ходе судебных прений не представил никаких доказательств, подтверждающих виновность Скочиленко во вменяемом ей преступлении, — продолжил адвокат Дмитрий Герасимов. — При этом изумительно объяснил свою позицию: «В этом деле потерпевший — народ, я — на стороне народа». А прокурор как юрист должен быть на стороне закона, логики и фактов, которых он так и не привел никаких.

— Обвинение могут оскорблять ценники, оно может не соглашаться с ними, но за это не судят по уголовной статье, — подытожила адвокат Яна Неповиннова. — Прокурор говорит: «Нельзя быть против боевых действий, нельзя критиковать государство». Но, представьте себе, это всё еще можно! Возможно, и такой закон скоро примут, но пока его нет…

— Восемь лет — больше просили только Яшину, — прокомментировала «Новой газете Европа» Надежда Скочиленко. — Но Саша не политик, а девочка из дремучей коммуналки, обычный человек, но творческий, противостоящий государственной системе. Насколько же наше государство боится таких людей… Сначала, когда я услышала запрошенный срок, я никак не могла это принять. Сейчас у меня чувства куда-то ушли. Я заглянула дальше — в апелляции, в кассации. Я понимаю, что будет обвинительный приговор, но это же еще не окончательное решение. Мы не знаем, что будет в апелляции. Я понимаю, что расчет может быть только на какое-то чудо-юдо, но вдруг? Я жду проверку из судейской коллегии, жду пересмотра дела, жду такое разумное чудо. Мы же не знаем, что там наверху происходит. Они про нас знают всё, а мы про их игры ничего не знаем. Может быть, они наигрались? Как кошка с мышкой играет и отпускает: я тебя в следующий раз прихлопну…

«Бумажка страшнее, чем пистолет»

Чудесных и разумных приговоров по ст. 207.3, ч. 2, п. «д» УК РФ в России пока еще не выносили. Однако и к уголовной ответственности за размещение антивоенных ценников в магазинах до сих пор привлекли всего двух человек — Александру Скочиленко в Петербурге и Владимира Завьялова в Смоленске. Всем остальным за то же самое пришлось отвечать по административной статье — «Публичные действия, направленные на дискредитацию использования ВС РФ» (ст. 20.3.3 КоАП РФ), предусматривающей только штрафы: физическим лицам — до 300 тысяч рублей, юридическим — до 1 млн.

Пик задержаний за распространение пацифистской агитации в торговых точках выпал на начало апреля 2022 года.

5 апреля в столице Татарстана полицейские задержали активистов организации «Протестная Казань» Азата Сабирова и Ирину Бадердинову. Накануне они успели сразу в нескольких казанских магазинах заменить обычные ценники на антивоенные. Сабирову и Бадердиновой вменили «дискредитацию российской армии» и оштрафовали каждого из нарушителей на 50 тысяч рублей.

В Ижевске тогда же 22-летняя местная жительница нашла в Сети, распечатала и оставила в магазине точно такие же бумажки, что и Скочиленко. Правоохранительные органы в столице Удмуртии аналогично сочли это административным правонарушением. В июле 2022 года Устиновский районный суд Ижевска назначил девушке наказание — штраф в размере 40 тысяч рублей. Это судебное решение защита Скочиленко даже представила в петербургский суд в качестве примера, однако судья Оксана Демяшева отказалась приобщить его к материалам дела.

— Не может быть так в Российской Федерации, что за совершенно идентичные действия — до буквы, до запятой — в Ижевске административное дело, и административная мера принимается, а в Петербурге — уголовное дело! — публично возмущался тогда адвокат Юрий Новолодский. — Правоприменение должно быть одинаковым на территории всей страны.

На практике правоприменение одинаковым оказалось лишь дважды. В ночь на 6 апреля в Смоленске задержали 37-летнего частного предпринимателя, отца двоих детей Владимира Завьялова. Мужчина разместил антивоенные листовки («Россия использует перевозные крематории», «Российская армия разбомбила художественную школу в Мариуполе», «Из-за агрессии России 6,5 млн украинцев покинули страну») вместо ценников в супермаркете «Карусель». Всего Завьялов смог поменять 16 ценников, но ему не удалось скрыться от камер наблюдения. Его личность быстро установили. Отрицать факты Владимир не стал. Вину признал частично: «Антивоенные ценники развесил, но не по мотивам политической вражды».

Однако, в отличие от Скочиленко, отца двоих детей отпустили под домашний арест. 12 октября 2022 года в Заднепровском районном суде Смоленска обвинение запросило Завьялову шесть лет колонии общего режима. Вынесение приговора назначили на 24 октября 2022 года. Владимир дожидаться судного часа не стал: ночью 21 октября мужчина вместе с женой и детьми сбежал из-под домашнего ареста и покинул Россию.

После побега Завьялов признался в интервью телеканалу «Дождь», что в отъезде ему помогла одна из европейских стран, а его отсутствие сотрудники ФСИН заметили только спустя сутки после того, как браслет был срезан. Владимир добавил, что не жалеет о поступке, за который в России мог получить шесть лет колонии: «Конечно, за полгода следствия меня посещали мысли: зачем я это сделал? У меня же семья, дети. Но я всё равно не жалею. Я выразил свою позицию. Она у меня четкая, понятная. Я никогда не считал, что кому-то что-то плохое сделал, зло причинил, но получается, что в нашей стране бумажка страшнее, чем пистолет».