Наверное, прихожанам нижнекамских храмов и всей Татарстанской митрополии РПЦ еще долго придется приходить в себя от случившегося. Утром 31 октября 41-летний священник Михаил Зубарев на глазах у восьмилетней дочери в собственной квартире в Нижнекамске нанес несколько ножевых ранений супруге — 44-летней матушке Виктории, после чего отрезал ей голову и положил ее в морозильник. Когда через пару часов домой вернулся их 17-летний сын, священник сказал ему: «Через десять дней мама оживет». К моменту приезда полиции убийца находился в ступорозном состоянии. 2 ноября, на заседании Нижнекамского суда по избранию ему меры пресечения, Зубарев признал свою вину, но попросил назначить ему психиатрическую экспертизу, заявив, что страдает параноидной шизофренией. Если экспертиза признает его вменяемым, священнику грозит до 15 лет лишения свободы. Родственники убиенной матушки оформляют опеку над ее детьми, которые переедут в Вологду.

Если слова о шизофрении — правда, то возникают серьезные вопросы к «системе подбора кадров» РПЦ. Ведь «болящий» был не просто клириком большого городского прихода, объединяющего храмы святого Иоанна Кронштадтского и Казанской иконы Божией Матери в Нижнекамске, он возглавлял целый отдел по тюремному служению Чистопольской епархии Татарстанской митрополии РПЦ и окормлял сотни заключенных. Впрочем, тревожная статистика преступлений, совершаемых в РФ священнослужителями, не позволяет всё списывать на «отдельные психические эксцессы». Феномен «профессионального выгорания», на которое стали жаловаться священники в самых разных регионах страны, оборачивается всплеском домашнего насилия. После декриминализации в РФ соответствующих преступлений такое псевдомаскулинное поведение отнесено к разряду «духовных скреп». И пока пресса пополняется сообщениями об осуждении клириков за педофилию (такие случаи были и в Татарстане), растущий вал бытового насилия в семьях священников остается за кадром…

Официально

Несколько дней официальный сайт Чистопольско-Нижнекамской епархии РПЦ был недоступен: священноначалие «формулировало позицию». 2 ноября управляющий епархией епископ Пахомий (Брусков) приехал в храм, где служили священник Зубарев и его матушка, чтобы совершить отпевание. На следующий день в Чистополе прошло экстренное заседание епархиального церковного суда. Уже в день трагедии выяснилось, что о. Михаил был запрещен в служении (но епархия не публиковала указ об этом), а после его чистосердечного признания и решения суда об аресте собратья-священники постановили лишить его сана.

Согласно официальной биографии, священник Михаил Зубарев родился в Мурманске в 1982 году, рано остался без отца. В церковь его привела бабушка — монахиня Екатерина, и мальчик стал прислуживать в алтаре. В армии не служил, а в 23-летнем возрасте стал диаконом Мурманской епархии. Окончив Московскую духовную семинарию, в 2014 году получил рукоположение в сан священника от скандально известного митрополита Казанского и Татарстанского Анастасия (Меткина). Зубарев делал довольно успешную карьеру в Татарстанской митрополии, что едва ли было возможно с тяжким психическим недугом. Строил Казанский храм в Нижнекамске, в 2016 году был награжден за усердие золотым наперсным крестом, а в 2019 году возглавил епархиальный отдел по тюремному служению. Руководство исправительной колонии № 4 в Нижнекамске давало исключительно позитивную характеристику «тюремному батюшке»: «Проводятся огласительные беседы… Многие из заключенных, отбыв свой срок наказания, не возвращаются больше к прежней жизни». Очередное повышение иерей получил три года назад, когда стал ключарем архиерейского подворья в поселке Красный Ключ около Нижнекамска. Епархиальный сайт хвалил о. Михаила (сейчас эти записи удалены): «Проделана огромная работа по благоустройству территории архиерейского подворья, а также проведены инженерные коммуникации. Иерей Михаил лично участвует в строительных работах, координирует строительно-монтажные работы, выполняет функции прораба».

Что смогла сказать Татарстанская митрополия по поводу беспрецедентного преступления столь образцового клирика? Привычным движением она отмежевалась от него. «С октября 2023 года (дата не указана! — Прим. Л.Ф.), — говорится в официальном заявлении митрополии, — он находился под запретом в связи с нарушением канонических норм Церкви. В адрес главы Татарстанской митрополии уже поступали письма прихожан с жалобами на недостойное поведение… О его неподобающем поведении также свидетельствовали другие священники». Отмежевалась от священника и Чистопольско-Нижнекамская епархия: «Подозреваемый в убийстве клирик скрыл от священноначалия тот факт, что состоял на учете в психиатрическом диспансере в другом регионе… По совокупности дисциплинарных правонарушений священник Михаил Зубарев был запрещен в служении».

Диагноз + «Система»

Итак, официальной версией случившегося становится «психическое заболевание», которое удивительным образом не было заметно ни окружающим, ни священноначалию в течение почти 20 лет служения о. Михаила в священном сане. Из правоохранительных органов «утекла» в татарстанскую прессу информация, что якобы в 14-летнем возрасте будущий священник был поставлен на учет в мурманском психдиспансере с диагнозом «параноидная шизофрения». Прихожане нижнекамского храма св. Иоанна Кронштадтского вспоминают, что «батюшка сильно избивал матушку». На это особого внимания не обращали, всё-таки «тюремное служение»… Версию о своем психическом расстройстве теперь продвигает и сам священник. «Вызывал доктора, психологический срыв. Документ имеется, толком не спал ночами», — заявил он суду.

Но собратья Зубарева по клиру Чистопольско-Нижнекамской епархии на условиях анонимности в беседе с «Новой-Европа» поставили под сомнение столь простое объяснение. В той или иной мере они обвиняют в трагедии епархию и вообще «Систему», как теперь принято в среде церковных людей называть административную вертикаль РПЦ. По словам клириков, после замены в марте нынешнего года правящего архиерея в епархии начался «черный передел». Когда патриарх Кирилл начинал свое дробление епархий, он рассчитывал на то, что епископы окажутся ближе к рядовому духовенству и простым прихожанам. На деле же получилось, что масса амбициозных церковных карьеристов в архиерейском сане, подражающих образу жизни своих старших коллег в больших городах, получила кафедры в райцентрах с горстками бедных приходов вокруг, из которых на содержание «архиерейского двора» выжимается всё до последней капли. Постоянно тасуя и переставляя этих «районных» епископов с места на место, патриарх Кирилл провоцирует конфликты между сложившимися на местах командами («поповскими кланами») и ближним кругом епископа, который тот перевозит с собой. Вот и о. Михаил не поладил с новой архиерейской командой, вступив в жесткий клинч с секретарем епархии священником В. Т., прибывшим вместе с Пахомием из города Энгельс Саратовской области. У новой команды были свои кандидаты на «хлебные места», занятые Зубаревым. Несколько старых священников епархии уже стали жертвами новой команды — например, священник Александр Шмагин, уволенный из храма в городе Болгар, попал в больницу с инфарктом. За несколько дней до трагедии именно В. Т. вручил Зубареву указ о запрещении — епископ отказался встречаться с о. Михаилом. По словам очевидцев, матушка Виктория ездила в епархию вместе со своим супругом, пытаясь его защитить, плакала, но всё было тщетным.

47-летнего епископа Пахомия, которого теперь могут уволить от управления епархией, относят к «правой оппозиции» в епископате РПЦ. Раньше он осторожно критиковал патриарха за сближение с папой Римским, теперь — за чрезмерную зависимость от Кремля. Патриархия засыпана жалобами и политическими доносами из Татарстана, в которых Пахомия обвиняют в «принадлежности Катакомбной церкви» и «сочувствии Украине». Действительно, проекты поддержки участников «СВО», которые существовали в епархии и в которых активно работал священник Зубарев, были свернуты за последние полгода.

Психогенная картина

Реакция блогосферы на нижнекамскую трагедию предсказуема: «Прежде чем их на службу брать, нужно ввести посещение психиатра. Последнее время священники <в прессе> то педофилы, то насильники, теперь убийцы… Если можно помолиться и идти убивать украинцев, то почему нельзя помолиться и идти убивать жену?» Действительно, жалобы жен и детей священников на домашнее насилие становятся уже отдельным жанром российских медиа.

Дело в том, что «духовное сословие» оказалось в особо подвешенном положении в современной России. С одной стороны, современное духовенство РПЦ — плод «духовного возрождения 90-х», когда молодежь интересовалась церковью и семинарии были переполнены. Сегодня семинарии пусты, храмы держатся не на пожертвованиях малочисленных прихожан, а на бюджетных ручейках (обычно коррупционно-криминальных), российское общество «расцерковилось». С другой стороны, духовенство не имеет даже того минимума юридических прав, который есть у других наемных работников: с ними не заключается трудовых договоров, решения церковного начальства нельзя обжаловать в светском суде, в РПЦ нет своих систем медицинского и пенсионного страхования. Положение священника по отношению к своему епархиальному архиерею ничем юридически не отличается от положения крепостного! Да, можно в крайнем случае оставить служение и пойти на светскую работу, как это делают единичные «расстриги», но, как правило, у священника, отдавшего церкви 20–30 лучших лет своей жизни, нет другой профессии, и «в миру» он может найти только самую низкооплачиваемую неквалифицированную работу.

Если же к этому добавить запрет на личную нравственную позицию, который особенно проявился в РПЦ после 24 февраля 2022 года (когда наказывают даже за слово «мир» в молитве вместо слова «победа») и который порождает тотальный цинизм, то картина получится совсем мрачной — так сказать, психогенной…

При всём этом драматизме церковный пиар по инерции, набранной в те же 90-е, продолжает навязывать обществу лубочный образ благостного батюшки, который ведет высокодуховный образ жизни и знает ответы на все вопросы. Реальные проблемы церковно-общественных отношений церковный официоз «на автопилоте» списывает на «происки врагов церкви», а теперь еще и на «оскорбление чувств верующих» (уголовная статья, между прочим!). Эта методика уже не работает, но она нравится патриарху, и за нее исправно начисляется зарплата. В итоге церковная корпорация не только всё дальше отдаляется от обычных людей, но и становится неспособной решать насущные проблемы собственных служителей, повышая градус напряжения в среде духовенства и порождая всё новые и новые эксцессы. Иногда трагические.