«ДНК» Кириенко

Пособия для курса готовились под эгидой проекта «ДНК России», находящимся под патронатом куратора внутренней политики Сергея Кириенко (первого заместителя руководителя Администрации президента. — Прим. ред.). Сегодня участникам проекта поручено формировать «новые смыслы» для «прекрасной» России путинского будущего.

«Общее» учебно-методическое пособие делали в Ярославском государственном университете при участии Вардана Багдасаряна, бывшего спичрайтера Владимира Якунина. В свое время он написал диссертацию о «теориях заговора» — и этот опыт, видимо, положил в основу своей карьеры.

Авторский коллектив учебника для студентов-гуманитариев возглавил Сергей Переверзенцев, известный православный мыслитель и участник Всемирного русского народного собора. Среди шести соавторов — почти все политологи, кроме Татьяны Евгеньевой. Авторы аффилированы с Государственным академическим университетом гуманитарных наук и факультетом политологии МГУ.

Пособие для «технарей» написано под руководством иеромонаха Родиона (он же Алексей Родионов) из МИФИ. 7 из 13 соавторов также связаны с этим вузом. Выбор, скорее всего, не случайный, так как здесь же работает и Андрей Полосин, один из реальных руководителей «ДНК России», человек из круга Кириенко. Авторский коллектив включает ряд действительно заслуженных и уважаемых историков, а член-корреспондент РАН Павел Уваров выступил научным редактором.

Жесткий микс

Все три пособия — это смесь политической географии, отечественной истории и политологии. Студент ничего толком не узнает о том, как устроена современная Россия. Современные интеллектуальные дискуссии даже русскоязычных ученых авторам напрочь незнакомы. Поставленная проблема «мы не знаем современной России» решается преимущественно за счет развязного рассказа об истории.

Как и учебник Мединского и Торкунова, «Основы российской государственности» предполагают свести Россию к государству, а граждан — к служащим ему «верой и правдой». В «гуманитарном» пособии среди «своих» — даже Бродский. Его травля не замалчивается, поскольку поэт присваивается как «певец империи».

Главное отличие — зубодробительные теоретические размышления, словно авторы сами не до конца понимают, о чем пишут. Риторика Мединского напоминает патриотический коучинг, здесь нет и этого.

Зато явствует преемственность. Почти 10 лет назад министр культуры нажил немало врагов среди историков, которые возмутились тем, что его диссертация написана сквозь призму «национальных интересов».

По сравнению с упомянутым школьным учебником более отчетливо звучит другая сквозная идея: история России — это прежде всего история русского народа. Русский этнический национализм, правда, стыдится себя, прячется за образами государства и цивилизации, оправдывается, чествует свою толерантность, но безумно ненавидит «Запад», либералов и всех, кто якобы разрушает «базовые ценности». Миролюбивые декларации звучат убедительно лишь благодаря замалчиванию долгой истории этнических конфликтов.

Конечно, есть и стилистические различия. В «общем» пособии русский этнический национализм в большей степени рядится в одежды государственности. В «техническом» это усиливается: «гражданские нации» вольно заменяются на «государственные», а славяне объявляются сверхэтнической группой (но «русские» — главные и освободители). В «гуманитарном» учебнике доминируют православные и монархические образы, что позволяет быть чуть критичнее к советской эпохе. Среди «русских мыслителей» значится набивший оскомину Иван Ильин, не чуравшийся в 1930-е гг. читать для нацистов лекции о «жидо-большевистском» заговоре, а также Олег Платонов. Это современный конспиролог, антисемит и отрицатель Холокоста, чьи книги даже российским судом были признаны экстремистскими.

Что же такое Россия?..

Первая глава каждого пособия посвящена вопросу: «Что такое Россия?»

Ответ — это территория, где под сенью государства благоденствуют множество народов, у которых есть свои герои. Но не спешите радоваться многообразию.

В «общем» учебнике «Россия» сведена к разномастной справочной информации, а этническое «богатство» — к административно-территориальному делению. Авторы рисуют картину благоденствия: «Отсутствие серьезных политических выступлений народов, вошедших в состав Российской империи, было обусловлено тем, что жесткая централизация власти сочеталась с местной автономией» (с. 18).

Учебник «для техников» под редакцией членкора РАН и иеромонаха РПЦ отличается более подробным рассказом про нерусские этнические группы, суть которого — цифры, этнографические детали и история, но никакой современности.

Зато поэтизированное изображение российского пространства принимает форму патриотической экскурсии. Текст писал не иначе как православный мистик, который предлагает на карте найти Нижний Новгород, Великий Новгород, Новгород-Северский, провести между этими духовными центрами линии, нарисовать треугольник: «В его центре с кремлевскими башнями, колокольнями, сталинскими высотками и пресненскими небоскребами высится результатирующая (так в тексте. — прим. ред) Москва» (с. 9). Южный Урал представлен прибежищем «русской мистики». Аркаим, перевал Дятлова, «мрачноватый рок», сказки Бажова соседствуют с другими, по мнению авторов, «мифологизированными историями»: про Кыштымскую ядерную катастрофу, загрязнения медеплавильного Карабаша и уралмашевских бандитов. Как если бы с Рен-ТВ выгнали сценариста, и он устроился писать учебник. Городские легенды и реальные трагедии сливаются в одно повествование, дабы не мешать «властно-территориальной симфонии».

«Гуманитарный» учебник лишь выглядит серьезнее. Он больше погружен в историю, где национальное государство появляется уже в XV веке, а пространства таковы, что «вклад нашей страны в сохранение устойчивости мировой экосистемы вдвое больше, чем США и Канады вместе взятых, Бразилии и Австралии» (с. 30). Авторы признают, что не всегда народы на этих землях хотели входить в состав России, были восстания, но «всё же присоединение к России чаще всего оказывалось спасительным. Так, Россия фактически спасла от исчезновения грузинский народ» (с. 86). Русская власть на Кавказе — тоже благо, а герой-символ — генерал Ермолов, который дал кавказцам культуру, экономическое развитие и гражданское равноправие.

Студент-физик должен вычерчивать треугольники между городами, а «гуманитарию» сразу объясняют: основа России — историческая память, ее задача — «обоснование величия страны и народа» (с. 60). Эта память выражалась в виде разных официальных исторических доктрин, но «далеко не все интерпретации истории «одинаково полезны»» (если они не от государства), а потому исторический плюрализм последних десятилетий подрывал страну (с. 74). Если выкинуть лирику, будет просто: фальсификация истории в угоду государства — дело благое, так что неслучайно положительный пример — Иван Грозный, который выдумывал свое происхождение от императора Августа. Врать ради статуса — такая вот «историческая норма».

Первоосновы

Две следующие главы посвящены цивилизации и ценностям. Они занимают много места, но содержательно самые мутные. В ход идет всё: цитаты из Данилевского, Шпенглера, Сорокина и Хантингтона, Лосева, Ильина, Бердяева и Достоевского, а также еще нескольких десятков авторов примерно того же времени. Итог напоминает студенческий реферат, написанный в ночь перед сдачей. Есть и концепция России как пентабазиса, с которой еще в прошлом году носился Полосин. Начальника уважить надо, но опять же — по-студенчески, формально, технически добавляя к повествованию.

У свободы есть рамки, они же культурные и одновременно санкционированные государством. Это ведет к возрождению представлений о «национальном характере», который одноременно фактически отрицается, ведь Россия-цивилизация — это не тоже самое, что западные «этнические нации», следовательно, «национального (этнического) характера» у неё быть не может.

В пособии для «технарей» авторы отваживаются даже сказать, что есть и иные подходы к истории. Например, теория модернизации, которой отведено полстранички. Масштабные дискуссии на эту тему — за рубежом, длиною в век, — остаются неведомы. Оно и понятно, «русская цивилизация» — глубоко провинциальна. Зато будущим физикам и биологам предлагают поверить, будто ежегодно, только на православную Пасху и только по молитвам Иерусалимского патриарха, в Иерусалиме спускается Благодатный огонь. Это утверждают два кандидата и один доктор философских наук.

Досужие рассуждения на тему цивилизации соседствуют с отъявленным русским национализмом. Этническое разнообразие первых глав забыто, поскольку Россия — это цивилизация только русских. Вот приведем цитату из «общего» учебника: «Русский народ, русская культура, русский язык — основы русской цивилизации. Объединяется русская цивилизация общим культурным кодом — базовыми ценностями и русским языком, носителем которого является русский народ. Большое пространство земли формировало и большое пространство русской души» (с. 31). Как же сформировались эти территории? Да всё просто: «Россия не обращалась к военной силе при расширении собственной территории, для нее не носило системного характера использование силовых инструментов для удержания уже включенной в свой состав территории» (с. 33). Я еще раз обращаю внимание, что это вузовский учебник, а не дешевая публицистика.

Всё то же самое мы обнаруживаем и в «гуманитарном» учебнике: «Русский народ на протяжении веков нес на своих плечах основную тяжесть государственного строительства, созидания экономического и культурного богатства страны. При этом русский народ не пользовался в Российской империи никакими привилегиями — ни экономическими, ни законодательными, ни социальными, ни политическими. Скорее наоборот, именно русские во все времена использовались правителями России как основной материальный и человеческий ресурс для исполнения разнообразных государственных задач» (с. 156). Мне сложно представить, какие чувства такие слова вызовут в российских национальных республиках.

О базовых ценностях России-цивилизации коллективы авторов не договорились, так что их перечни совсем не совпадают. Руководящие указания изучаются в трудах писателей и философов XIX — начала XX века, из более-менее современных вспоминают А. С. Панарина и В. В. Путина.

В «общем» учебнике Россия объединена солидарностью, соборностью, коммунитарностью, всеединством, а также здоровым консерватизмом (с. 61). В «гуманитарном» выделяются иные черты: свобода и правда (справедливость), единство разнообразия, сила и ответственность, согласие и сотрудничество, созидание и развитие, а также любовь и доверие (с. 312). «Технический» учебник — более прагматичный. Там авторы просто процитировали один из недавних указов Путина и получилось: «Вера, хозяйственность, домостроительство, служение, соборность, державность, правда, справедливость, любовь, сострадание, совесть, свобода как добрая воля, красота, достоинство человека» (с. 123). Конечно, это не исчерпывающий перечень: по тексту каждого пособия разбросано еще множество других «ценностей». Можно даже устраивать квест.

Самое ужасное в том, что разговор о культуре и ценностях сведен к декларативным фразам. Словно по лекалам советского времени, авторы пытаются «заговорить» историю и современность, нарисовать дивный мир стабильных вневременных сущностей. Логически осмыслить это невозможно — можно только принять, хранить и верить. Как «работает» культура на практике, как она связывает людей, как ценностные воззрения влияют на поведение человека — об этом пособия не рассказывают. Авторы не обнаруживают знаний ни современных интеллектуальных дискуссий, ни работ коллег по цеху. Из приведенного в начале статьи кейса с Бродским явствует, что авторы в большей степени осведомлены о фейсбук-дискуссиях.

Современная Россия и мир

Казалось бы, в последних главах про политическое устройство и вызовы современности можно было бы рассказать об уровнях власти в России, о том, как функционирует политическая система, что такое глобализация, как развивается российская внешняя политика. Увы, но нет.

В «общем» учебнике мы обнаруживаем некий сжатый пересказ курса теории государства и права — про публичные государственные органы, в который добавлены рассуждения о том, как было бы хорошо предсказывать будущее. В итоге студент подводится к мысли:

И если в сентябре 2022 году Путин возвестил об опасности «англосаксов», то тут авторы помыслили наперед и заявили, что такой цивилизации вообще нет (с. 131).

«Технический» учебник интереснее, поскольку представляет подробный рассказ о том, как Путин бился с различными элитами и группировками за утверждение внешнего и внутреннего суверенитета. Здесь, слава богу, нет уже ничего ни про православие, ни про цивилизацию, ни про духовность. Автор явно демонстрирует, что о современной России можно писать без православно-консервативной демагогии. Правда, постепенно околополитологическая конспирология переходит в обзор различных государственных программ. О современность высказываются лишь в двух регистрах: «высокий» подобострастный патриотизм с цитатами из Путина и сухой язык бюрократических документов. Достаточно практико-ориентированное образование.

Разнятся и «вызовы России». В «общем» учебнике — это различные «глобальные тенденции» (от демографического перехода до неонацизма), в «техническом» — всё крутится только вокруг геополитики и безопасности, зато «гуманитариев» учат думать и о том, что изнутри подрывает страну и ее «традиционные ценности»: к либералам добавляются еще и нелегальные мигранты.

Но не «всё однозначно». В этом потоке сознания мы обнаруживаем подчас и совершенно неожиданные вещи. Так, авторы «общего» учебника пишут об укорененной демократической традиции. В «гуманитарном» есть строки о том, что историческая память может быть построена на покаянии. «Технический» вообще выводит развитую демократическую традицию и всячески тыкает ею в нос «пресловутый» Запад. При желании можно найти еще больше крамолы.

Чего в пособиях нет

Эти издания нельзя назвать «образовательными». Студенту будет сложно продраться сквозь смесь псевдополитологической риторики и сомнительных утверждений. Это виртуальный мир, где нет критики государства, представления о нелинейности развития. Вслед за Мединским и Торкуновым авторы дружно выкидывают из истории человека, с его интересами, проблемами, надеждами и страданиями. Российское государство — оно, увы, не про граждан. Отечество — категория самостоятельная.

У авторов не было прямой установки оправдывать государственное насилие — и они предпочитают его не замечать. В некоторых случаях, однако, готовы признать, но лишь включая в общую концепцию славы. Например, в «техническом» учебнике введение крепостного права было благом, поскольку укрепило безопасность. И его отмена тоже оказалась благом, поскольку ускорила развитие страны.

Спору нет, тяжелые и преступные страницы истории могут вести и к неожиданным последствиям. Скажем, «Кишиневский погром способствовал росту сионизма». Но сказать только так — и забыть про жертв разъяренной толпы или государственного геноцида — это переиначить историю, представить преступников чуть ли не благотворителями. Увы, авторам этого пособия сложно подняться до такого осмысления российской истории.

Ничего студент не узнает про современную Россию. Авторы спутали «основы государственности» с историей, а культурное многообразие — с народными костюмами. Мне вспоминается, как я вел курс об исторической памяти магистрантам — школьным учителям. Одна из них с упоением рассказывала, как они работают над тем, чтобы подростки из разных регионов учились межкультурному многообразию, устраивая этнические концерты: русские народные танцы, дагестанская лезгинка и прочее. И как же это помогает в реальности понимать культурные отличия? Вы рассказываете русским ребятам о системе тейпов на Северном Кавказе? О неформальных правилах взаимодействия между разными возрастами и полами? Нет, потому что оказалось, что она сама имела об этом только смутные представления. Такое восприятие, конечно, сводит «культурное многообразие» к этнографическому артефакту, игнорируя повседневную (и важную) реальность.

Зато нет и другого: тема Украины и современной российской агрессии сведена к минимуму. Это — «проходной» эпизод на пути развития России как государства-цивилизации в планетарной миссии. Да, здесь нет агрессивной Z-повестки, которая в блогах тех же телеграм-«военкоров» выдается за русскую консервативную революцию.

Изученные пособия логически и эстетически отрицают это. На страницах выплеснуто что-то смутное, обрюзгшее, самодовольно-бюрократическое, увязшее в трясине случайных цитат из текстов, которым обычно 100 и больше лет. Может, в этой оторванности от реальности, где как мантра повторяются слова о добродетелях русского народа, и есть подлинный смысл: заболтать радикализм сегодняшнего дня и вообразить, что ничего не происходит — нет ни войны, ни агрессии, ни государственных преступлений?