В основе и романа, и сериала лежит авторская легенда о давно и как будто заслуженно забытом писателе-соцреалисте Дмитрии Громове, немногие уцелевшие книги которого вдруг показали свою незаурядную силу. Поклонники творчества Громова любят его блеклые и предсказуемые романы с названиями вроде «Дорогами труда» или «Тихие травы» не за литературные, но за мистические достоинства. И даже называют их по-особому: Книга Власти, Книга Памяти и т. д. Каждая книга при сосредоточенном и непрерывном прочтении пробуждает в читателе особое состояние (скажем, подложные счастливые воспоминания) или «суперспособность» (способность властвовать, нечувствительность к боли, боевую ярость). Основных книг шесть, но есть полумифическая седьмая, предположительно главная, — Книга Смысла. Почитатели Громова собираются в большие библиотеки и скромные читальни, представляющие собой нечто среднее между ОПГ, ячейками секты и рыцарскими орденами. Они охотятся за книгами и защищают свои с оружием в руках. Если спор нельзя разрешить в суде, всё определяет сатисфакция — сражение «отряд на отряд». В ход идут тесаки, топоры, самодельные палицы и даже устрашающий крюк от подъемного крана. Миром Громова управляет Совет библиотек — подконтрольная двум наиболее сильным группировкам тоталитарная организация, подавляющая, а нередко и уничтожающая путем интриг наиболее свободолюбивые читальни.

и забытые родными старухи из дома престарелых, и рабочие с разорившихся заводов. Но одновременно это, конечно, Россия 1990-х — начала 2000-х в миниатюре — для Елизарова исключительно трагическое время, где густо замешаны разруха, цинизм, вольница, зияющая идеологическая пустота и отголоски мироощущения канувшего в небытие Союза. Сама книга — во многом развернутая метафора этого сумрачного леса и закономерно растерявшегося в нем человека, а все события — способ прокрутить ее перед читателем и показать с разных сторон. Но «Библиотекарь», сшитый из нескольких жанров, — прежде всего роман воспитания. В 1999 году в причудливый громовский мир помимо своей воли оказывается затянут Алексей Вязинцев, исключительно безликий молодой человек, который в «процессе воспитания», вероятно, и должен приобрести лицо. Вязинцев приезжает из Украины в российскую глубинку, чтобы продать квартиру погибшего якобы от рук собутыльников дяди Максима. Вскоре выясняется, что дядя, считавшийся забулдыгой и неудачником, на самом деле возглавлял Широнинскую читальню, был убит конкурентами, а Алексей теперь должен занять его место. Первое время неофит библиотекарского мира, конечно, хочет сбежать, а компанию своих благодетелей воспринимает как опасную бандитскую секту. Всё изменит опыт товарищества, битвы, «где вместе рубились они», но главным образом — Книга памяти. Выяснится, что в прежней безликой жизни Алексея ничего особенно не держит. Новая же, библиотекарская, окажется куда полнее — и, главное, обещает Смысл.

Всё описанное выше в общих чертах верно и для сериала. В деталях, впрочем, хватает отличий. На экране Максим Данилович — не дядя, а непутевый отец героя. Алексей приезжает в Широнино, конечно, не из Украины (зачем эти детали!), а из Москвы. Деньги нужны ему не на квартиру в родном городе, а для переезда в Голливуд, где незадачливый, но амбициозный актер планирует сделать блестящую международную карьеру. Первое серьезное расхождение с оригиналом — сам герой. В книге Алексей имеет право быть невнятным проводником через громовский мир и вырастить в себе личность ближе к эпилогу. Сериальному персонажу без обаяния и характера не обойтись. Герой Никиты Ефремова проявляет себя гораздо решительнее книжного прототипа. Не робко задумывается о бегстве, но всерьез пытается сбежать, а оказавшись в роли библиотекаря, начинает проводить самостоятельную и далеко не всегда популярную политику.

После первого эпизода еще может сложиться впечатление, что сериал снят по роману. Но очень быстро становится ясно, что экранный «Библиотекарь» — отдельная история. Авторы сериала воссоздали громовский мир и некоторых его обитателей, хотя и их образы доработали. При этом добавили немало своих, совершенно новых персонажей. Сюжеты двух «Библиотекарей» пересекаются лишь в отдельных точках, а в концепциях сходства, кажется, нет совсем.

Решительный и целеустремленный Алексей из сериала выясняет, что старший Вязинцев намеревался устроить революцию — планировал свергнуть Совет и сделать магические книги Громова достоянием широкой публики. Сын решает продолжить прометеевское дело отца. Совет библиотекарей, разумеется, не в восторге от революционной преемственности поколений. Книги должны принадлежать немногим, и этих немногих нужно надежно контролировать. Вся вторая половина сериала посвящена открытой конфронтации (в том числе боевой) между демократической оппозицией и тоталитарной властью. В романе Елизарова идея «книг для всех» не приходит в голову никому. Само противостояние Широнинской читальни с Советом тут принимает более привычную для России форму. Невидимая власть не спешит марать руки. Она ловко выворачивает законы в выгодном свете и натравливает подданных друг на друга. Широнинцы же до поры привычно уклоняются от борьбы с библиотечной элитой, а потом пытаются спрятаться от нее в глуши.

Очевидное достоинство сериала — актерский состав. Помимо Ефремова, в «Библиотекаре» снялись Андрей Мерзликин (Вязинцев-старший), Игорь Золотовицкий (Лагудов), Евгения Дмитриева (Маргарита Тихоновна). Еще один козырь — проработка персонажей, которые в большинстве своем стали более выпуклыми по сравнению с книгой. В то же время фирменная елизаровская атмосфера ощущается разве что в первых сериях. А потом «Библиотекарь» тонет в экшене и чем дальше, тем больше напоминает занимательный, но плоский боевик, который вполне мог обойтись и без громовских декораций. Из странностей бросается в глаза образ предателя, который, дорвавшись до власти и сменив прическу и стиль, начинает пугающе напоминать Алексея Навального — и внешне, и по манере говорить. Хочется верить, конечно, что все совпадения случайны.

В романе же до последних глав в центре внимания находится одна — Книга памяти. Елизарова в «Библиотекаре» интересует прежде всего образ прошлого в настоящем. Место действия романа — особая пустотная среда: жизненные соки высосаны до капли, пространство населено не то тенями, не то призраками, только по случайности сохранившими видимость существования. Отчасти это видно в бессодержательной предыстории героя, который до появления в читальне жил как будто не до конца и не всерьез («Город, где я прожил без малого тридцать лет, школа, два института, бывшая жена, работа — всё сделалось игрушечным, глупо ненастоящим, словно скучная бытовая кинолента, просмотренная много лет назад в летнем крымском кинотеатре»).

Это, может быть, одна из самых привлекательных особенностей писателя Елизарова. Он задыхается в мире своих героев, в расчетливой и мелочной потребительской современности. Задыхаются и персонажи, только обычно узнают об этом не сразу — когда попробуют на вкус настоящий воздух или хотя бы его сыворотку. Как астматики к вентолину или наркозависимые в ломке к новому приходу, члены Широнинской читальни тянутся к Книге Памяти, чтобы получить порцию личной, дорогой иллюзии. Фальшивое «счастливое советское детство» из пропагандистской соцреалистической книжки постепенно вытесняет и подменяет настоящее. «Хорош мираж!.. Лучше оригинала будет!» — говорит Маргарита Тихоновна и поясняет Вязинцеву: «У тебя пока еще твое собственное натуральное прошлое, а у них уже два, причем одно — по-настоящему прекрасное. За него и держатся». Тотальная война библиотек и читален ведется ради частного островка утопии, окруженного черными дырами и пустотами реальности, больно разочаровавшей людей, которые не смогли найти себе место в изменившейся стране. Если отстраниться от заинтересованного повествователя и посмотреть на эту картину со стороны, она покажется безумной и жуткой, но всё-таки очень человеческой: с дорогими иллюзиями сложно прощаться.

Вязинцев часто испытывает страх. Однополчанин Пал Палыч говорит: «Боишься?.. Это потому, что Книгу не прочел. У тебя еще смысла жизни не появилось. А без смысла всегда страшно…» И книжный, и сериальный Вязинцевы отчаянно ищут нечто важное, что могло бы наполнить их жизнь. В романе Алексей остается в Широнино именно тогда, когда оказывается причастен к чему-то большему, чем он сам, — пусть только к громовской иллюзии этого большего. Героя Никиты Ефремова в городке держит и симпатия к Тане Мирошниковой, но важнее всё-таки то, что в читальне его жизнь приобрела содержание, на фоне которого померкла наивная и, возможно, «чужая» мечта о голливудском успехе. В сериале Алексей вслед за отцом пытается разыскать главную книгу — Книгу Смысла, самый желанный трофей в безвоздушном и устрашающем пространстве. Книжный Вязинцев случайно получает ее по почте, и с этого момента «Библиотекарь» становится очень противоречивым романом.

Суть громовского Замысла оказывается в самоотреченном и жертвенном служении Родине, в вечном труде и личном бессмертии. Елизаров изображает космического чтеца, который, как Неусыпаемую Псалтырь, бесконечно читает громовские книги, создавая таким образом «чудный покров», «незримый купол» над Родиной. Здесь много говорится о неоплатном долге перед Отечеством, о «Небесном Союзе», красиво обещавшем справедливое будущее. Переваривая эти громкие заявления, сложно не задуматься о том, что Родина, требующая возврата долга и непременной жертвы, обычно всё-таки не совсем Родина, а скорее циничная власть. Небесный Союз, спустившись на Землю, склонен превращаться в чудовищный механизм, пожирающий как раз любимых Елизаровым лишних людей. Тоталитарная абстракция непременно ломает живую конкретность, которую никогда не умеет ни вместить, ни понять. Как кажется,

Слова о долге, самоотречении и самопожертвовании, как и всю книгу, по сюжету пишет пленник.

Алексей заточен в бункере у моховских старух, сильных и безжалостных полу-зомби из дома престарелых. Только Книги могут поддерживать в них остатки жизни и разума. В их коллективном образе угадывается одряхлевшая и окончательно разложившаяся советская власть. Возглавляет Моховскую читальню Полина Васильевна Горн, бывшая доцент кафедры марксизма-ленинизма, едва живое, но живучее воплощение тоталитарной власти и абсолютного цинизма. Этот контекст как будто меняет картину. Даже если Елизаров искренне верит (а это похоже на правду) в высокие речи о самопожертвовании и неоплатном долге перед Родиной, он, судя по всему, должен осознавать и собственное заточение. И тогда читателю открывается уже не истовый проповедник Небесного СССР (за ценой не постоим!), но человек, который в силу сентиментальных и массы других человеческих причин не умеет по-другому: задыхается в тусклой, не манящей романтическим освоением территорий повседневности, не работает, но служит своим делом, отдает по возможности неоплатные долги и непременно жертвует собой — а как иначе? Тоталитарные модели, привычки, образы опутывают незримыми сетями постсоветское пространство. Их и заметить, распознать сложно — тем более осмыслить и переработать. Призраки разной величины и дорогие сердцу иллюзии всегда готовы притвориться Небесным СССР и гореть сквозь холод и лед, дожидаясь своих самоотверженных строителей. Думается, «Библиотекарь» особенно важен как попытка не отвернуться, не притвориться, что страшные сказки закончились, а призраки рассеялись, наконец, не отгородиться от прошлого ширмой черного-пречерного Союза. Можно, конечно, опять попытаться начать с чистого листа. Но, во-первых, при этом наверняка потеряется нечто важное, а во-вторых, с обратной стороны непременно проступят темные пятна.