Много лет назад меня поразила история возникновения террористического движения «Талибан». Дело в том, что его социальный субстрат имел мало общего с традиционными моджахедами, которые боролись против СССР. Моджахеды сражались за свой дом, свое село, свои адаты (часто уходящие корнями в афганские традиции, а не в ислам). Это были люди, укорененные в земле, с семьями, соседями, традициями.

Но социальный субстрат талибов был совершенно иной.

• Они выросли в лагерях беженцев — как правило, в Пакистане — на западной помощи.
• Это было поколение бездельников, агрессивных и невежественных, без корней, без занятия, без бизнеса.
• Им не надо было работать.
• Они получали еду, чтобы не умереть с голоду (но при этом она была бесплатной).
• Будущие талибы росли в страшно скученном месте, где трудно было построить любые человеческие связи, и единственное, что объединяло их, была религиозная школа, где не учили даже грамоте. Зато агрессивный и недалекий имам объяснял им, что они избранные, а весь манящий и далекий Запад — в том числе вот эти надменные белые люди, которые с таким пренебрежением швыряют в лагерь жалкие подачки, — это всё неверные. И подлежат уничтожению.

Второй пример, который я хочу здесь привести, — это сальвадорские банды, особенно знаменитая MS-13 — организация, насчитывающая 30–50 тысяч членов.

MS-13 отличается тем, что кооптирует своих членов еще подростками и действует с неслыханной жестокостью. Убийства мачете, отрубленные конечности, немедленное возмездие, настигающее всех членов семьи человека, решившего пойти против банды, или бизнесмена, отказавшегося платить за крышу. Вырезанные семьи. Целые взорванные автобусы, которые имели несчастье приехать не из той части города. Абсолютная безнаказанность после убийств — именно террор, развязанный бандами, побудил президента Сальвадора Букеле объявить тотальную войну бандам. Эти меры сделали Букеле суперпопулярным на родине и навсегда уничтожили его репутацию в глазах левых.

Но я сейчас не об этом. Знаете ли вы, где появилась MS-13? Как где? В Сан-Сальвадоре, скажете вы.

А вот и нет. MS-13 появилась в Лос-Анджелесе. Это была организация бесправных мигрантов, которые бежали от гражданской войны в Сальвадоре и оказались (с навыками этой гражданской войны) посреди роскошного богатого города на городском дне, да еще им противостояли местные банды. После конца войны около 10 тысяч членов MS-13 выслали обратно на родину — и понеслось.

Человек большую часть своей генетической истории жил небольшим коллективом: племенем, кланом, родом, селом, в крайнем случае — городом. Всех в своем селе или квартале он знал. Человек настроен на социальное взаимодействие. Человечество, по-видимому, тысячелетия отбраковывало из своей среды чрезмерно агрессивных особей, которые угрожали спокойствию коллектива.

Еще пару сотен лет назад в любой деревне — французской, русской, английской — агрессивная особь подвергалась давлению без всякой полиции и выталкивалась из села. Как искусственный отбор среди собак выбирал тех, кто готов жить с человеком, так и отбор среди человеческих особей шел в пользу тех, которые готовы взаимодействовать, помогать друг другу. Все общественные ритуалы — городские и деревенские праздники, публичные жертвоприношения, карнавалы, крестные ходы, религия, жертвоприношения алтарям Земли и Неба, — всё это было сделано, чтобы объединять живущих в данном месте людей. А люди при этом пахали землю или трудились в мастерских. Праздный привилегированный класс существовал, но он существовал на вершине общественной пирамиды, ощетинясь оружием и законами, к тому же был немногочисленным.

В конце XX века в обществе изобилия всё перевернулось. В разных городах и странах, иногда в городских агломерациях, иногда в лагерях беженцев, иногда на целой непризнанной территории появилось огромное количество люмпенизированных человеческих масс, которые, с одной стороны, являются праздными, а с другой — изгоями.

Городские молодежные банды Казани — феномен, образовавшийся как раз после распада СССР и широко изучавшийся в литературе, — один пример. «Внутренние города» США, как правило, управляемые мэром-демократом, — другой. Уровень распада общества, который мы можем наблюдать в некоторых районах таких городов, — загаженные и забросанные шприцами тротуары, палатки бездомных, толпа, пляшущая на автомобилях, или банда, выносящая брендовую одежду из дорогого магазина, — поразителен. И никак нельзя сказать, что эти люди ведут себя «как в черной Африке», потому что в черной Африке эти люди бы себя никогда так не вели. Любой человек, который продемонстрировал бы подобное поведение внутри традиционного племени, был бы убит, изгнан или удавлен как «колдун».

Мы можем еще предложить примеры подобного рода сообществ разной степени деградации. Сектор Газа, многочисленные лагеря беженцев (мне лично довольно страшно думать, что именно вылупится из таких лагерей беженцев в Турции и Сирии). Деклассированные мигранты во французских городах. Деклассированные неграждане в странах Балтии, которым путинская пропаганда постаралась привить ту же философию, которую представители Демпартии США прививают жителям «внутренних городов»: мы бедные, но мы духовные, и все нам должны, а учиться не надо.

Во всех случаях мы имеем один и тот же алгоритм. Имеется сообщество людей, которые стоят низко на социальной лестнице, но ведут при этом праздный образ жизни. На хлеб им хватает благодаря царящему вокруг изобилию. Но они низший класс. Они чувствуют свою ущербность и, будучи не в силах преодолеть ее поодиночке, пытаются преодолеть ее, сбившись в стаю: мы жертвы системного расизма/русофобии/колониализма/капитализма/потепления климата/трансфобии и прочее, все нам должны, кто этого не признает, тот расист/русофоб/колониалист/неверный/угнетатель, и прочее.

Тут, конечно, есть одна важная закавыка. Прочитав об общинах, которые веками вели селекцию «против хулиганов», читатель может насторожиться. Дело в том, что последние несколько тысяч лет (где-то начиная с царя Аккада Саргона Древнего) у человечества есть всем известный способ самоорганизации крупных сообществ, которые поощряют насилие против не-членов.

Этот способ называется армия. Войско.

И в Древнем Востоке, и в античности, и в Средние века войско по своему поведению ничем не отличалось от банды MS-13. Максимальная жестокость, боевое братство, «за другана глотку порву», а кто чужой — тех убьем и ограбим. Война в этих обществах имела совершенно конкретный экономический смысл. Она приносила прибыль и социальный статус. Победители становились королями и императорами. Их соратники становились герцогами и дайме, рядовые, если не погибали, хотя бы получали меднорогих баранов и золотишко, награбленное в сожженном городе.

Это была одна из оптимальных стратегий выживания, если было что завоевывать. Это как с некоторыми видами одиночных ос, которые могут или сами выкопать в земле гнездо для размножения, или занять чужое. Как меняется их стратегия, при каких условиях гнездо выкапывают, а при каких — захватывают? Это какая-то генетическая предрасположенность или характер местности? Вовсе нет. Оса выкапывает гнездо, если гнезд вокруг мало. И захватывает, если их много.

По мере того, как западное общество усложнялось, экономическая полезность войны снижалась. Экономическая ценность Трои, захваченной с помощью бронзовых мечей, весьма велика. А экономическая ценность Бахмута, захваченного после работы «Градов» и «Солнцепеков», — отрицательная. На «Грады» потратили больше.

Как следствие, цивилизованные государства больше не ведут захватнические войны, потому что любая захватническая война имеет отрицательную экономическую рентабельность. Как следствие, любое сообщество, которое такую войну начинает, обречено на деградацию. MS-13 может воевать против всего мира, а молодежные банды могут жечь под Парижем машины, но главной своей цели — получить все эти ништяки — они не достигнут, потому что они выбрали неправильный способ.

Вторичная варваризация — это термин, предложенный по аналогии со вторичным закрепощением. Вторичное закрепощение, если кто не помнит, началось в странах Восточной Европы (Польши, России) как раз в то самое время, когда в Западной Европе были отменены остатки крепостного права и начался стремительный рост буржуазии. Это были прямо связанные явления. Польские магнаты и русские бояре закрепощали крестьян потому, что так они могли выжать из них больше зерна, которое потом ехало в Западную Европу и менялось там на предметы новомодной западной роскоши. Аналогом такого «вторичного закрепощения» были гигантские латифундии в Южной Америке или рабовладельческий Юг в США. Все эти очаги рабства возникали именно потому, что они встроены в глобальную высокопродуктивную экономику. Они позволяли владельцу латифундии или поместья внерыночными способами раздобыть много товара, который он потом продавал на рынке.

Точно так же и вторичная варваризация возникает не оттого, что человечество деградирует. Наоборот, как уже было сказано, она возникает в эпоху постизобилия.

Она может касаться самых различных обществ и сообществ. Ее главные движущие силы — даровой ресурс, на котором живет данное сообщество, и низкий социальный статус его членов. Ее идеология всегда — «нас обидели». Нам все должны. Выйти из состояния вторичной варваризации сообществу чрезвычайно сложно, потому что в глобальной экономике любое такое сообщество представляет из себя «глобальное село», из которого наиболее даровитые и инициативные переезжают в «глобальный город». Они попросту покидают данную среду (если ее деградация не зашла еще слишком далеко), перебираясь в сообщества, занимающиеся продуктивным трудом. Человеческая масса, оставшаяся внизу, продолжает настаивать на своем статусе системной жертвы, а политическая карьера внутри нее продолжает быть возможной только через ложь, насилие и потакание обидам толпы.

Редакция может не разделять мнения автора.