«Спусковой крючок войны все-таки нажал я. Если бы наш отряд не перешел границу, в итоге всё бы кончилось как в Харькове, как в Одессе. Было бы несколько десятков убитых, обожженных, арестованных. И на этом бы кончилось. А практически маховик войны, которая до сих пор идет, запустил наш отряд. Мы смешали все карты на столе. Все! И с самого начала мы воевали всерьез… И я несу личную ответственность за то, что там происходит…»

Это цитата из интервью пенсионера ФСБ и военного преступника Игоря Стрелкова, арестованного вчера по подозрению в экстремизме (а на самом деле — из-за прямого оскорбления Путина), бывшему писателю и главному редактору газеты «Завтра» Александру Проханову. Датировано ноябрем 2014 года.

В 2014 году житель Славянска Денис Бигунов был сотрудником местного горсовета. Он хорошо помнит не только приход «отряда» Стрелкова, но все события, которые этому предшествовали. Его рассказ «Новой-Европа» очень хорошо объясняет, как начиналась «русская весна» в Донбассе задолго до весны 2014-го. Точнее, как ее начинали.

Но прежде чем дословно передать рассказ Дениса, стоит изложить, что сама автор видела в Донецке до весны 2014 года. Это именно ее впечатления по личным разговорам с дончанами.

Это был богатый, цветущий и очень европейский город с роскошным стадионом, шикарными отелями и огромными стройками. Автор прилетела туда на самолете. Там еще был аэропорт. Новый и прекрасный. К Евро-2012 Донецк подготовили великолепно, но и после чемпионата не остановились. По утрам специальные машины мыли асфальт. Молодежь любила сеть кафе «Львивска кава». С гастролями в Донецк приезжал «Океан Эльзы», и Святослав Вакарчук говорил: как хорошо, что Украина стала единой, что нет больше этого деления на Восток и Запад. В книжных магазинах литературы на русском было больше, чем на украинском. На вопрос о том, не надо ли присоединить Донбасс к России, школьная учительница ответила: «А зачем?» Губернатор Сергей Тарута, которому дончане дали прозвище Вуди Аллен, в День Победы дарил ветеранам ключи от автомобилей, а оркестр в это время играл «Севастопольский вальс». Туристов водили в гигантский музей Великой Отечественной войны и к монументу «Твоим освободителям, Донбасс» на берегу Кальмиуса.

Когда осенью 2013-го случился Майдан, многие дончане туда поехали. В России об этом «забывают», но начался Майдан с того, что на площадь вышли студенты. Они требовали евроинтеграции, потому что думали, что смогут учиться в европейских вузах. Никто им этого, конечно, не обещал и в случае интеграции, но они так верили. Студентов побили — и со всей страны украинцы поехали на Майдан под лозунгом «Бьют детей». Об этом автору говорила дочка шахтера, который сам ездил в Киев.

Раздражало дончан то, что их трудовой регион шахтеров и металлургов, дескать, кормит всю страну, а от Киева получает кукиш с маслом. На самом деле, всё было ровно наоборот. Янукович, уроженец Макеевки, очень баловал родной регион. А шахты в Донбассе, наоборот, были убыточными. Уголь там лежит глубоко, добывать его дорого, поэтому продавался он ниже себестоимости. Киев дотировал добычу, то есть доплачивал шахтам до этой самой себестоимости. На этом механизме при президенте Януковиче строились коррупционные схемы.

Шахтеры в Донбассе — «белая кость». Но это шахтеры, работающие в нормальных, официальных шахтах. У них были большие зарплаты, большой отпуск и шестичасовой рабочий день. Кроме таких шахт, работали нелегальные копанки. Копанка по-украински — яма. И это действительно ямы, куда шахтер на раздолбанной вагонетке спускался на 12 часов. Никакой охраны труда и прочих глупостей: если рабочий погибал, его можно было выбросить на дорогу и имитировать ДТП. Шли туда, понятно, не профессиональные шахтеры, а маргиналы, которые другой работы найти не могли, платили им гораздо меньше, чем настоящим шахтерам. В итоге уголь получался дешевый. Уголь из копанок придумали смешивать с углем из шахт, в итоге себестоимость последнего хорошо снижалась, а дотации с Киева получали по-прежнему.

Шахтеры говорят, что после выборов 2010 года копанки стал контролировать Александр Янукович, сын экс-президента. И незадолго до событий 2013–2014 годов он снизил рабочим зарплаты. Они злились, но деваться им было некуда. Весной 2014 года в Донецк приехали автобусы с людьми, говорившими по-русски без украинского акцента. Они объяснили рабочим на копанках, отчего им так плохо живется: виноваты западенцы, бандеровцы. Раздали рабочим оружие. И копанки опустели, потому что с оружием по городу ходить легче, чем добывать уголь. Потом в Донецке захватили телецентр — и вместо украинских каналов в Донбассе начали вещать российские. Они объяснили уже не только шахтерам, кто виноват во всех бедах.

«Это был такой фонарь, к которому летят насекомые»

— «ДНР» появилась, по сути, не в 2014-м, — начинает свой рассказ Денис. — Основы этой «ДНР» были заложены у нас гораздо раньше. Вдруг возникла общественная организация, называлась она «Станица Торская Всевеликого войска Донского». Тор — это старинное название Славянска. Хотя исторически Славянск никогда не входил в донское казачество. Эта организация очень хорошо финансировалась, насчитывала 300 казаков, они все ходили в форме, а ее еще надо было пошить. Финансировал их так называемый атаман Козицын из Ростова-на-Дону, с ним связи поддерживали.

Это была не единственная такая организация. Раньше существовал, например, проект «Донецкая республика», который СБУ запретила в 2006 или 2007 году. Это было такое маргинальное движение, которое уже тогда пыталось выходить на улицы с флагами «ДНР». Но у нас их воспринимали как абсолютных фриков. Люди смотрели на это — ну, вроде что-то такое наше общее, советское. Но фрики. Причем всё это имело организованные структуры и хорошо поддерживалось.

Отчасти эта группа состояла из казаков. Лидером казаков был Виктор Винниченко, такой старый советский дядька, которому казачество это нужно было чисто для того, чтобы как-то себя проявить. Он был пенсионером, а тут стал генералом у казаков. Когда началась война, Винниченко всё это не поддержал. Он сказал: это уже слишком, это ни в какие ворота не лезет. И ушел от них.

При этом проукраинские организации так развиваться не могли, за этим следила СБУ. Считалось, что это националисты, что это потенциально экстремистские организации.

Такая была атмосфера в Донецкой области до 2014 года. Я работал в городском совете Славянска, но понимал, что система глубоко архаична, она недемократична, она не дает обществу развиваться. Изменил страну Майдан. Белорусские протесты 2020 года — это, я считаю, был аналог нашего Майдана. Только в украинском обществе, в отличие от белорусского, были определенные сильные парамилитаристские организации, многие — национал-патриотические. Я никогда не разделял их взглядов, у нас вообще было мало их сторонников, но говорю я это к тому, что существовал силовой блок, который мог реально бороться с силовиками Януковича, а у белорусов такого не было, поэтому они проиграли. Вот я вам обрисовал в основном почву, на которую в апреле 2014-го пришел в Славянск Гиркин.

Началось это не в апреле, конечно, а раньше. Февраль, сижу я в кабинете с моим начальником Дмитрием Кравченко. Это был отдел внутренней политики Славянского городского совета. Заходит Анатолий Петрович Хмелевой, первый секретарь Славянского горкома компартии Украины, КПУ, — и приносит уведомление о митинге на железнодорожном вокзале на 20 февраля. У нас в Украине митинги имеют не разрешительный, а уведомительный характер, разрешения не надо.

И вот этот Хмелевой приносит сообщение. Я читаю — и своим глазам не верю: на вокзале, когда будет проходить поезд на Москву, они хотят передать письмо Путину с воззванием о защите русскоязычного населения. «Анатолий Петрович, — спрашиваю, — какая такая защита? У вас всё нормально?» Он так на меня посмотрел — и я догадался, что он сам не совсем понимает, что это за мероприятие. Наверное, они хотели, чтобы было как в их молодости, чтобы за что-то бороться, за какой-то СССР… Не знаю. Он не нашел, что мне ответить, повернулся и ушел.

В мои должностные обязанности входило сопровождение митингов и мониторинг общественно-политической ситуации. С целью профилактики конфликтов — межнациональных, межрелигиозных, любых. Я приехал на тот митинг на вокзале и увидел группу каких-то совершенно озверелых пенсионеров, каких-то асоциальных элементов с российскими флагами, их было, наверное, человек сто.

Там были Анатолий Петрович Хмелевой из КПУ и Вера Петровна Куличенко, глава Славянского отделения Прогрессивной социалистической партии Украины (ПСПУ). Они даже не выступают, а просто орут: фашизм поднимает голову, мы не должны допустить, мы должны сломить хребет фашизму… Я стою и думаю: господи, какой фашизм? Люди кричат и этой агрессией друг друга накручивают. Ну, потом пришел поезд, они кому-то передали свое письмо и стали кричать: «Россия, приди! Путин, помоги!» Там рядом со мной был еще сотрудник СБУ, мы с ним только переглядывались. На этом митинг закончился.

Я помню, что всё это оказало лично на меня очень деморализующее воздействие. Какое вы имеете право распространять такую откровенную ложь и так агрессивно себя вести по отношению к украинцам? Хотя у меня дед русский, мать и бабушка — украинки, другой дед — венгр из Закарпатья…

А потом Хмелевой еще одно письмо привозит: митинг в поддержку референдума. Какого, …, референдума?! Тогда даже еще крымского не было. А потом такое творилось весь март: каждую неделю проходили митинги в поддержку какого-то абстрактного референдума. Я не помню, что они там требовали на тот момент. Кажется, федерализации. Но главная черта была — это повышение градуса агрессии.

Так этот котел бурлил весь март.

Такого пророссийского населения, пропутинского, в Славянске было немного. Но они были очень активные и агрессивные и выступили организованной силой. Казалось, что они уже готовы убивать и калечить. Обычные граждане просто за всем этим наблюдали и ничего не делали. Всё это казалось таким малочисленным, таким нереальным… Но агрессия была такая, что люди были шокированы, это деморализовало.

Вилла Марии

— И вот на этом фоне 12 апреля в город заезжает группа Гиркина, — продолжает Денис. — Несколько десятков вооруженных бойцов. Рано утром 12 апреля заняли так называемую виллу Марии.

Вилла Марии — это старинное здание в Славянске. Его арендовал Свято-Воскресенский приход Московского патриархата. Там они еще году в 2010-м организовали так называемый Центр русской православной культуры. Проводили там бойцовские соревнования по русским единоборствам каким-то. Были еще мероприятия для детей, для пенсионеров. Всё с православно-патриотическим казачьим уклоном. Это как бы развивалось, а любые проукраинские организации у нас сразу называли экстремистскими. С того момента, когда Янукович пришел к власти, СБУ внимательно следила за тем, чтобы никакая проукраинская организация не развивалась.

И вот в такой атмосфере 12 апреля 2014 года Гиркин заходит в Славянск. Если бы такое произошло сейчас, пограничники бы среагировали. Но на тот момент границы как таковой особенно не было. Если там и стояли какие-то пограничники, он были деморализованы. Такая была атмосфера. Даже если бы Гиркин с боем заходил, они бы особо не сопротивлялись. Это сейчас мы видим, как армия реально воюет. А тогда — вы же видели, как это было в Крыму…

Вы читали книгу «Факел Новороссии» авторства Павла Губарева? Там довольно достоверно описано то, что я и сам видел тогда. Гиркин и его группа перешли пешком границу где-то в Ростовской области, зашли на территорию Донецкой области. На границе их встретил боец по кличке Буйный с грузовиком, арендованным у «Новой почты», и еще одной машиной. Первое, о чем спросил Гиркин Буйного: водитель свой или в расход? Буйный ответил, что свой.

Машина заехала в Славянск, приехала на виллу Марии. Дальше мне рассказывали сотрудники Славянского краеведческого музея: приходят они утром на работу, смотрят — неизвестные мужики разгружают какое-то вооружение с грузовика. Позвонили в исполком, исполком позвонил в милицию, милиция позвонила на виллу Марии. На вилле, в этом Центре русской культуры, сказали, что у них всё хорошо. Но патрульная машина всё равно приехала. Милиционеры зашли на эту виллу, люди Гиркина скрутили их и посадили в подвал. После этого Пономарёв, будущий «народный мэр» Славянска, поехал в горотдел милиции. Это был местный деятель, такой бандючок, которого все знали, в том числе милиция. Он приехал и сказал: мы вас будем захватывать, вам надо поговорить с нашим старшим.

Начальник милиции сразу дал приказ вооружиться всем сотрудникам, а сам отправился на встречу на виллу Марии. Он мне потом рассказывал: он думал, что опять местные бандюки возбудились или казачество, сейчас, мол, всё уладим, как обычно. Но на вилле он увидел не местных казаков, а людей Гиркина. И тот сказал ему: принимайте присягу на верность Донецкой народной республике. Начальник милиции отказался, и его тоже посадили в подвал. Потом эта группировка Гиркина поехала к горотделу милиции — ну и дальше вы, наверное, видели, потому что это видео стало знаменитым: они выдернули решетку, начался бой, перестрелка, закинули в здание гранаты, часть горотдела милиции была деморализована, часть оказала сопротивление… Дальше случилось то, что случилось. Так началась эта война.