16 июля в своем доме в Париже на 77-м году жизни умерла Джейн Биркин — «любимая англичанка всех французов», актриса, певица и «икона стиля» (не зря, в конце концов, в ее честь называется самая желанная в мире сумка). Актрису чаще всего вспоминают как музу Сержа Генсбура — и она сама эту роль вовсе не отрицала, продолжая заниматься наследием бывшего партнера и друга, петь его песни и придумывать для них новые интерпретации. По словам самой Биркин, ее жизнь была бы куда менее примечательной, если бы не знакомство со знаменитым шансонье, переезд во Францию, совместный хит Je t’aime… Moi non plus — настолько откровенный, что его запретили на BBC и официально осудил папа римский. Но это далеко не всё, чем была Джейн Б., хотя имя Генсбура всегда будет где-то рядом.

«Икона стиля» — ну да, от этого, действительно, никуда не деться. Парадоксальным образом стиль Биркин, с ее британским акцентом и андрогинной внешностью, стал основой эстетики, которую сегодня почитают как «типично французскую». В конце 60-х Биркин носила ультракороткие платья, небрежную челку, джинсы и белые футболки без лифчика, снималась в откровенных сценах и вела скандально-богемный образ жизни. Однако в ее исполнении даже откровенная сексуальность выглядела не пошло — наверное, дело в сочетании «внешности Бэмби», раскрепощенности и полного отсутствия звездной болезни. Даже самые чудаковатые выходки Биркин регулярно превращались в фэшн-золото. Взять хотя бы знаменитую ивовую корзинку, которая сопровождала Джейн и на пляже, и на красной дорожке в Каннах. Вдохновившись этим необычным аксессуаром, модный дом Hermès выпустил свою самую известную сумку Birkin — вместительную и баснословно дорогую: наиболее простая модель стоит около десяти тысяч долларов, и даже при такой цене за ней приходится охотиться. Сумка и правда легендарная — хотя этот апофеоз тяжелого люкса имеет мало общего со стилем юной Биркин, которая очаровывала всех своей непринужденной элегантностью. Впрочем, в зрелом возрасте Джейн с удовольствием носила сумку своего имени — с небольшими доработками: Биркин надевала на ручку платок, вешала брелки, украшения и даже наручные часы.

Джейн и Серж — культовый союз эпохи сексуальной революции. Она — эксцентричная юная красотка с невинным взглядом, безупречным вкусом и обезоруживающей непосредственностью, он — гениальный музыкант с неконвенциональной притягательной красотой и непростым характером.

Однако бурный роман с Генсбуром, как и эпоха вечеринок, для Биркин подошел к концу: в поисках спокойствия она как бы по привычке вышла замуж, на этот раз — за режиссера Жака Дуайона, которого Джейн называла «полной противоположностью Сержа». Внутренние изменения отразились и на внешнем образе: с годами стиль Биркин сильно изменился. Она отказалась от провокации, а прозрачные платья сменила на уютные мужские свитера, джинсы и свободные рубашки — сегодня ее бы называли популяризаторкой оверсайза и бабушкой нормкора. После брака с Дуайоном Биркин решила, что больше не будет «поддаваться любовной зависимости», и предпочитала одиночество. Вообще, ощущение изоляции и одиночества, продуктивного или парализующего, — важная для Биркин тема. Она постоянно возникает в «Дневнике обезьянки» — опубликованных записях Биркин, которые она вела с самого детства. Эти дневники, остроумные, лиричные и пронзительные, — наверное, самый точный портрет Биркин, необъективный, но очень честный. К концу жизни Биркин не увиливала от неудобных вопросов и сложных тем — взять хотя бы фильм «Джейн глазами Шарлотты» (2021), в котором мать и дочь спокойно обсуждают смерть, горевание, сексуальность, депрессию, старение и другие вопросы, которые во многих семьях не поднимаются никогда.

«У меня нет никаких отличительных черт, никаких особенных талантов. Но я здесь, и вы на меня смотрите», — говорит Биркин в одной из сцен фильма («Джейн Б. глазами Аньес В.», 1987. — Прим. ред.), который сняла про нее и для нее в преддверии 40-летия великая документалистка и близкая подруга Аньес Варда. Джейн говорит это не совсем про себя и не совсем всерьез — в этой сцене она изображает посмертную маску «незнакомки из Сены» и говорит о противоречивом желании быть «знаменитой, но прозрачной». Но, как и во всём фильме, в этой реплике правда перемешана с лукавством. Биркин играла в кино, записывала альбомы, выступала с концертами и рассказывала истории, но как будто никогда не относилась к себе слишком серьезно, считая свою известность удачей. Ее особенный дар — способность отражать и продолжать окружающих, и это свойство проявилось не только в роли музы Генсбура.

Едва перебравшись во Францию, Биркин вышла на демонстрацию в поддержку права на аборт, а в 1972 году стала одной из первых знаменитостей, высказавшейся по поводу дела школьницы Мари-Клэр Шевалье — оно стало одним из поводов для декриминализации абортов в стране. Это совсем не вяжется с образом пассивной «иконы», вдохновительницы великих: всю жизнь Биркин высказывалась и действовала в поддержку того, что считала правильным.

«Я люблю потерянных людей», — говорит Джейн своей дочери Шарлотте. Биркин и сама была немного «потерянной» — наверное, поэтому ей было так важно увидеть и поддержать тех, кто тоже чувствует разрыв с реальностью.

Привилегированная девочка из хорошей семьи, любимица знаменитых мужчин, Джейн могла бы согласиться на роль красивой картинки, загадочной подружки гения и не думать ни про какие мировые проблемы. Но она осознанно выбирала обратное: Биркин использовала свою популярность, чтобы говорить о том, что ее волнует, — будь то дело Pussy Riot или брекзит. Конечно, она вдохновительница, икона и муза, но у этой музы был — и всегда будет — собственный голос: мягкий, завораживающий, с едва заметным английским акцентом.