Бумажки и статья

Саша Скочиленко — художница, музыкант, автор комиксов о ментальном здоровье — без преувеличения стала известна на весь мир после того, как в марте 2022 года развесила в магазине «Перекресток» пять самодельных ценников с тезисами о трагических событиях в Украине:

• Российская армия разбомбила художественную школу в Мариуполе, около 400 человек прятались в ней от обстрелов»;
• «Российских срочников отправляют в Украину. Цена этой войны — жизни наших детей. Остановите войну»;
• «В первые три дня погибли 4300 российских солдат. Почему об этом молчат на телевидении?»;
• «Путин врет нам с экранов телевизоров 20 лет. Итог этой лжи — наша готовность оправдать войну и бессмысленные смерти»;
• «Мой прадед участвовал в Великой Отечественной четыре года не для того, чтобы Россия стала фашистским государством и напала на Украину».

За эти маленькие бумажки, никому не причинившие особого вреда, Сашу не простили российские силовые структуры. В отношении Скочиленко возбудили уголовное дело по ст. 207.3 ч. 2 пункт «д» УК РФ («Публичное распространение под видом достоверных сообщений заведомо ложной информации об использовании ВС РФ… по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы»). Девушке грозит до десяти лет тюрьмы.

На сегодняшний день Александра уже больше года содержится под арестом в СИЗО, что для нее — в силу имеющихся хронических заболеваний (биполярное аффективное расстройство, целиакия, порок сердца) — смертельно опасно. Об этом неоднократно предупреждали врачи, на камерную жизнь жаловалась и сама подсудимая.

— Условия в следственном изоляторе сильно вредят моему физическому и психическому здоровью, — спустя почти год ареста на одном из судебных заседаний призналась Саша (тогда решался вопрос, где она проведет ближайшие три месяца). — Под домашним арестом я бы смогла соблюдать диету и лечиться.

Однако никакие доводы на судью Василеостровского районного суда Оксану Демяшеву не повлияли: Скочиленко до сих пор находится в СИЗО и на все заседания доставляется в наручниках и под усиленным конвоем.

Уроки чтения в суде

Как рассказывала «Новая газета Европа», процесс по делу Скочиленко в Василеостровском районном суде стартовал 15 декабря прошлого года. С января по март вину художницы доказывала сторона обвинения. Выглядело это одновременно и грустно, и смешно.

Старший помощник прокурора Василеостровского района Ирина Никандрова начала с представления письменных доказательств: на каждом заседании она брала со стола судьи по одному тому уголовного дела и чуть ли не шепотом их зачитывала. Не стесняясь даже присутствующих в зале представителей консульств разных стран (Германии, Нидерландов, Норвегии, Польши, Словакии, Финляндии, Швеции, Швейцарии), гособвинитель выдавала за «доказательства преступления» Скочиленко должностные инструкции сотрудников магазина «Перекресток» (продавца-консультанта, продавца-кассира, менеджера, помощника в кассовой зоне, технолога производства, пекаря, специалиста по заказу и приемке товара, ведущего товароведа, охранника…), правила поведения при пожаре и ЧС, инструкцию по управлению автоматической дверью и прочие не менее ценные документы.

Защитники Саши неоднократно возмущались: какое отношение имеет инструкция пекаря или график работы охранника к тому, что вменяют Скочиленко? Но суровая дама в синем мундире высокомерно игнорировала все возражения. Судья Оксана Демяшева велела ей продолжать читать. К концу марта Никандрова дочитала последний том и на этом исчерпала все доводы.

— Гособвинение до сих пор не предъявило ни одного доказательства вины Скочиленко, и это понятно: их просто нет, — подытожил адвокат обвиняемой Юрий Новолодский. — В тех сведениях, которые помощник районного прокурора по недоразумению называет «доказательствами», ничто не доказывает вину Скочиленко. Действия Александры являлись бы преступлением только в том случае, если бы обвинение сумело доказать, что сведения, которые Саша распространяла, были для нее заведомо ложными на момент распространения. А с этим у обвинения большие проблемы. Например, Никандрова даже не понимает, что, огласив телефонную переписку девушки (очень личные душеные переживания), она в итоге не только не представила доказательства вины Скочиленко, а представила, сама того не желая, доказательства невиновности: в поступке Саши заведомой ложности не было.

Свидетели пошли не по плану

22 марта в суд вызвали двух свидетелей обвинения, которые неожиданно для старшего помощника районного прокурора Ирины Никандровой не подтвердили показания, якобы данные ими во время следствия.

Первым в суде допросили 39-летнего майора Станислава Оженкова, бывшего участника боевых действий в Украине, а сейчас — студента Военной академии материально-технического обеспечения.

— Что вам известно о размещении подсудимой псевдоценников в магазине «Перекресток» в марте 2022 года? — задала ему вопрос Никандрова.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, — с удивлением отреагировал Оженков.

Помощник прокурора тоже изменилась в лице и выпалила:

— Потрясающе!

Затем из-за сильных расхождений показаний свидетеля на допросе в следственном комитете и в суде Никандрова потребовала зачитать уже имеющийся в деле протокол допроса Оженкова. В документе говорилось, что с 24 февраля по 7 июля 2022 года майор находился в «служебной командировке в зоне СВО». В подконтрольной ему дивизии не было ни колоссальных потерь, ни «срочников». Несмотря на это, в разговоре со следователем Оженков признал: «Из открытых источников информации (интервью должностных лиц Минобороны, новостные репортажи на федеральных каналах) мне известны единичные нарушения в виде направления на территорию Украины военнослужащих по призыву». Кроме того, в протоколе зафиксировано, что «высказывания, процитированные Скочиленко на ценниках, оскорбляют как Оженкова, так и других добросовестных военнослужащих РФ, защитников своей Родины».

Помощник прокурора потребовала у военнослужащего подтвердить эти слова, и его отпустили.

Вторым свидетелем обвинения был заявлен друг Саши, учившийся с ней в одной школе, — 34-летний Алексей Николаев (в его квартире в апреле 2022 года задержали Скочиленко). В суде Алексей сообщил, что с его аккаунта в телеграм без его согласия сотрудники силовых структур отправили Александре сообщение с просьбой немедленно приехать к Николаеву домой, так как ему нужна помощь. Девушка, не раздумывая, примчалась и попала в руки к силовикам.

Показания Николаева в суде и его протокол допроса у следователя тоже почти не сходились. В документе записано: «Я думаю, что Александра Скочиленко сделала указанные действия (разместила антивоенные ценники в «Перекрестке») ввиду того, что она таким образом осуждает политические действия Российской Федерации, враждует таким образом с государством». А на судебном заседании Алексей заявил, что он «такими словами не говорит», «в протоколе много формулировок, которые я точно не использовал», «о заведомой ложности информации на ценниках я знать не мог и их самих никогда в глаза не видел».

— Я был взволнован во время допроса, — признался Николаев, — потому что в восемь утра мне пытались вскрыть дверь силовики, потом они арестовали мою подругу детства.

Никандрова парировала только одно: «Тем не менее это ваш протокол допроса».

После заседания адвокат Юрий Новолодский пояснил, что это значит:

— Судья потом сможет выбрать и написать в приговоре: я верю тем показаниям свидетелей, которые они дали на стадии предварительного следствия, а не прозвучавшим в суде. Обвинение возлагало большие надежды на допросы Оженкова и Николаева, но они рухнули. Теперь в деле остались одни допросы, в которые следствие ранее втиснуло нужные слова.

— Никаких доказательств вины Саши мы так и не услышали, — добавила адвокат Скочиленко Яна Неповиннова. — В суде были оглашены доказательства обвинения, которые, по сути, являются доказательствами защиты. Мы заслушали показания военнослужащих и сотрудников военного комиссариата, подтвердивших, что срочников отправляли в Украину. А это один из тезисов, распространенных Сашей, который считается «заведомо ложным».

Школьные ошибки экспертов

Следующим этапом стало изучение лингвистической экспертизы. Поочередно в суде допросили экспертов: государственных, привлеченных стороной обвинения, — Анастасию Гришанину и Ольгу Сафонову и независимого — Светлану Друговейко-Должанскую, представленную защитой подсудимой. Несмотря на то что все три специалиста сотрудничают с Центром экспертиз СПбГУ, их взгляды на исследование, проведенное во время следствия, кардинально расходятся. Между тем большей частью именно на лингвистической экспертизе строится обвинение, предъявленное Скочиленко.

Впервые сотрудниц Центра экспертиз СПбГУ — Анастасию Гришанину и Ольгу Сафонову — вызывали для допроса еще 2 мая. Но тогда они не явились, уведомив, что их нужно приглашать за три недели, чтобы они «успели скорректировать свой рабочий график». В тот день суду удалось выслушать только филолога СПбГУ Светлану Друговейко-Должанскую (ранее она провела альтернативное лингвистическое исследование, которое приобщено к материалам дела). Друговейко-Должанская раскритиковала заключение Сафоновой и Гришаниной, объяснив, почему это всего лишь «неловкая и непрофессиональная манипуляция».

— Если бы я зачитывала все нарушения, которые нашла в экспертизе следствия, это заняло бы сутки, — объяснила она, почему перечисляет только главные из них.

Впрочем, и главных — по оценке независимого эксперта — оказалось немало:

• заключение не соответствует рекомендациям научно-методического совета при Минюсте РФ по проведению экспертиз, связанных с распространением ложной информации под видом достоверной;
• в заключении нет определения заведомо ложной информации, хотя в методических рекомендациях оно есть, и высказывания Скочиленко под него не подпадают;
• использованы определения из словаря Ушакова, который давно устарел и не подходит для таких целей, поскольку был разработан в 1920-х годах;
• некоторые предложения не относятся к материалам дела, возможно, они скопированы из других заключений;
• эксперты делают личные выводы о ложности информации и о целях «спецоперации», а это выходит за границы их компетенций;
• допущено много «школьных» ошибок, словно авторы заключения не владеют русским языком;
• текст листовок на скриншотах отличается от текста, цитируемого в экспертизе;
• в заключении говорится, что на ценниках якобы есть признаки подстрекательства к нарушению прав членов этнических, национальных, религиозных социальных групп. Но в исследуемых текстах нет даже упоминаний этих социальных групп. В тезисах на ценниках Скочиленко нет ни дискредитации армии, ни «разжигания ненависти и вражды» к какой-либо социальной группе, — подытожила Друговейко-Должанская.

24 мая в суд всё-таки явилась политолог Ольга Сафонова. Она сообщила, что «руководство Центра экспертиз СПбГУ поставило перед экспертами задачу проверить факты на достоверность». Адвокат Скочиленко Юрий Новолодский возразил: «Факты на достоверность проверяет либо следователь, либо суд. Экспертиза — инструмент по установлению фактов, а не по проверке. Это какое-то правовое извращение».

Далее в ходе допроса Сафонова была вынуждена признать, что допустила искажения в своем анализе, не обладает компетенциями лингвиста и не могла судить о «заведомой ложности» слов Скочиленко. Она оправдывалась:

— Как, с помощью каких научных методов вы установили ложность высказываний Скочиленко? В чем она заключается? — спрашивала у специалиста адвокат Яна Неповиннова. — Поясните, пожалуйста. Не молчите. Александре грозит до 10 лет лишения свободы из-за этого заключения!

Очевидно, спасая положение, помощник прокурора Александр Гладышев (с 24 мая он заменил в процессе Ирину Никандрову) встал и попросил судью Оксану Демяшеву отложить заседание, сославшись на свою занятость в другом процессе. Суд ходатайство обвинения удовлетворил. Рассмотрение дела Скочиленко перенесли на 13 июня.

Тупик для обвинения

13 июня адвокаты Саши рассчитывали договорить с экспертами Центра экспертиз СПбГУ, однако перед заседанием, которое задержалось на час с лишним, так и не увидели в коридоре суда ни Гришанину, ни Сафонову. Позднее из телефонограммы, присланной в суд, выяснилось, что они обе заболели.

Тогда защитникам Скочиленко дали возможность начать представлять доказательства невиновности художницы. Те зачитали заявления петербургского омбудсмена Светланы Агапитовой и публикации СМИ («Интерфакс», ТАСС, «Коммерсант», BBC, РБК, «Медуза» и другие), из которых Александра черпала сведения о «спецоперации», проводимой на территории Украины, а затем некоторые из них разместила на своих ценниках. Сама Саша подтвердила в суде, что именно так всё и было.

— Таким образом, — объяснил позднее «Новой газете Европа» адвокат Дмитрий Герасимов, — мы пытаемся убедить судью в том, что для Скочиленко полученная информация не являлась заведомо ложной. Она воспринимала ее как реальную, поскольку читала источники информации, которым не только она одна доверяла, а многие доверяют.

Гособвинитель Александр Гладышев, подчеркнув, что некоторые из источников «иноагенты», которым доверять нельзя, спросил на вчерашнем заседании:

— Делала ли обвиняемая запросы в официальные органы, такие как Министерство обороны РФ, чтобы проверить данные, которые воспроизвела на ценниках?

В ответ адвокат Яна Неповиннова предоставила запрос, который она еще в декабре 2022 года направляла в Минобороны, и ответ ведомства, присланный ей в январе. В запросе защитница попросила сообщить, «сколько российских военных погибло на территории Украины за время специальной военной операции» и «жизни скольких мирных украинских жителей унесла СВО». Минобороны ответило, что «информация о количестве погибших военнослужащих ВС РФ является государственной тайной», а «достоверной информацией о числе погибших граждан Украины МО РФ не располагает».

— Фактически Минобороны отказалось отвечать на вопросы, — прокомментировала Яна Неповиннова. — А значит, ни Александра, никакие другие лица тоже не смогут получить такие ответы у официальных органов. Каким образом тогда они должны проверять информацию СМИ, неизвестно. Это доказательство того, что Саша была уверена: сведения, полученные ею из СМИ и размещенные на ценниках, — правдивые.

Состоявшееся во вторник судебное заседание вполне можно считать апогеем в судебном процессе по делу Скочиленко. Если прежде защите приходилось опровергать нелепые доводы обвинения, то сегодня уже обвинению нужно что-то отвечать защите. Пока представитель прокуратуры просто промолчал. Главное, чтобы он тоже не заболел к следующему заседанию 22 июня.