Ровно за полчаса до известия об освобождении из гомельской колонии россиянки Софии Сапеги мы разговаривали с бывшей политзаключенной той же колонии Ольгой Класковской. Ольга рассказывала, какому давлению подвергалась София. Я поначалу не могла понять, почему: обычно «прессуют» тех, у кого в деле нет признания вины и кто пытается сопротивляться уже в зоне, идет в «отрицалово». У Софии же дело было абсолютно чистое: признание вины, сделка со следствием, прошение о помиловании на имя Лукашенко. Идеальная заключенная для администрации. Но — нет.

— Соню администрация колонии считала своим личным врагом — просто потому, что та вела телеграм-канал «Черная книга Беларуси», где публиковались личные данные силовиков, — рассказывает Ольга. — То есть они — администрация — ненавидели ее страшно. Незадолго до освобождения я заступилась за девятый отряд (их заставили зашивать простыни для всей колонии), и меня вызвали на комиссию по наказаниям. Начальник колонии, Толстенков, сказал: «Чего ты лезешь в девятый отряд, ты же сидишь спокойно в третьем, и тебя никто не трогает. А в девятом — Сапега! И пока там сидит Сапега, отряд будет страдать». Девятый отряд — это так называемый «пресс-отряд». Там создаются все условия для того, чтобы люди действительно страдали.

Про страдания, кстати, говорил «Новой-Европа» и адвокат Антон Гашинский еще в феврале: «Софию отдадут. Но подержат: свобода должна быть выстрадана. После того как появилась информация о том, что подан запрос на перевод ее в Россию для отбывания наказания, мне стали поступать звонки от россиян с угрозами: «Нам Сапега не нужна! Пусть остается там, мы ее не ждем!» Сами понимаете, как там всё «промыто»».

Адвокат оказался прав. Прошение Софии Сапеги о помиловании было зарегистрировано в канцелярии ИК-4 в Гомеле еще 24 июня прошлого года. Она писала, что на преступление ее спровоцировали молодость и глупость. А тремя неделями раньше Александр Лукашенко публично пожалел Софию и пообещал передать в Россию: «Жалко девчонку. Надо этот вопрос решать. Она же россиянка, у нас есть практика. Мы можем российского гражданина передать в Россию — пусть она там отбывает срок, или они что хотят, то пусть и делают». Казалось, еще совсем чуть-чуть — несколько дней, максимум недель, — и Сапегу освободят. Но ей пришел отказ в помиловании. «Свобода должна быть выстрадана».

— Мы работали на фабрике в одну смену, — рассказывает Ольга Класковская, — и подружились. София — очень воспитанная, интеллигентная, умная девушка. А администрация ее ненавидела так же, как тех, кто бунтует. Ей было очень тяжело. Замначальника колонии по режиму Ковалев однажды открытым текстом сказал мне: «Ты чего за Сапегу заступаешься? Никогда ты не вызовешь во мне жалости к ней!» И потом весь побелел и произнес жуткую фразу: «Да за то, что она сделала, она вообще должна сидеть на параше и жрать говно!» Я аж похолодела, мне стало страшно за Соню. Думаю, ее не замордовали полностью только потому, что она написала прошение о помиловании. А перед тем как я освобождалась, начальник колонии сказал: «Если захочешь со мной поквитаться — не ищи мой адрес, спроси у Сапеги. Только учти, что я очень хорошо стреляю». То есть для них это была больная тема, ведь именно благодаря ее работе в телеграм-канале «Черная книга Беларуси» их адреса и телефоны оказывались в открытом доступе. И могу сказать, что написанное Соней прошение, возможно, спасло ей жизнь.

Но против нее постоянно устраивали провокации: угостила сигаретой другую девочку — сразу наказание. Хотя все делятся сигаретами, это нормально. Но только политзаключенных — и особенно Соню — за это наказывают, лишают свиданий и передач.

Например, почти каждый день он давал такое задание: половина отряда мелко крошит хозяйственное мыло, вторая половина отряда его потом взбивает ершиками для унитаза в пену. А потом весь отряд этой пеной моет пол, обязательно выписывая восьмерки тряпками: не будет хорошо выписанных восьмерок — незачет. Девочки называли это «пенной вечеринкой». Или в любую погоду — в дождь, снег, жару — выстраивал отряд возле барака и заставлял читать правила внутреннего распорядка. Или еще: тоже в любую погоду требовал вынести из барака шконку, и девочки часами по очереди ее застилали. Там специфические заключенные, у которых задача — провоцировать конфликты с политическими. В колонии и так тяжело, а в пресс-отряде — даже не вдвойне, а втройне. Девятый отряд — это концлагерь.

Из этого концлагеря Софию пытались освободить разными способами. После того как на прошение о помиловании был получен отказ (по формальной причине «не отбыла половину срока»), адвокат и родственники начали добиваться передачи Сапеги для отбывания наказания в Российскую Федерацию. Для этого по ходатайству семьи Минюст России должен был отправить запрос в Генеральную прокуратуру Беларуси и получить формальное согласие на перевод заключенного, потом в России должен пройти суд, определяющий срок заключения уже по местному законодательству, и белорусские власти снова должны согласиться с тем сроком, который установит российский суд. Это сложная бюрократическая процедура, которая может растянуться на годы. 1 июня в Пресненском суде Москвы должен был состояться суд о переводе Сапеги в Россию, но судья постановила перенести его в Смоленск. А 7 июня Софию неожиданно освободили — по просьбе губернатора Приморья Олега Кожемяко. Сразу после его встречи с Лукашенко в Минске Софии зачитали указ о помиловании и выпустили из колонии. Кожемяко приехал ее встречать, Вечером он написал в своем телеграм-канале: «Наша землячка Софья Сапега получила уникальный шанс начать жизнь заново. Она на свободе после моего обращения к президенту Республики Беларусь Александру Григорьевичу Лукашенко. Он с отцовским пониманием отнесся к просьбам родителей Софьи о снисхождении. Они очень просили передать их лично главе братского государства. Указ о помиловании Александр Григорьевич подписал сразу после нашей встречи. На такой шаг способен только действительно мудрый руководитель государства и сильный человек».

— Это было неожиданностью для всех нас, — рассказал «Новой-Европа» отчим Софии Сергей Дудич. — Наверное, это добрая воля нашего президента плюс участие губернатора Олега Кожемяко, вот всё и сложилось. Сейчас у Сони всё хорошо, хотя она сама еще, возможно, не осознает, что всё закончилось. Чувства ее переполняют, и она очень благодарна всем, кто участвовал, в том числе и вашей газете. За вашу помощь и участие, и просто за то, что вы были с нашей семьей все эти годы. Пока у Сони никаких планов нет, она просто наслаждается свободой. Приехав домой, она тут же легла спать.

— Сегодня уже появились слухи, будто Софию в России собираются привлечь к делу пропаганды.

— Давайте я это пока оставлю. Ничего этого не могу комментировать.

В заключении — под домашним арестом, в СИЗО и в колонии, — София Сапега провела два года и две недели. Пока она в гомельской зоне мыла пол восьмерками, взбивала мыльную пену, лишалась свиданий и читала на морозе правила внутреннего распорядка, ее бывший бойфренд Роман Протасевич, с которым их вместе задержали, посадив самолет Ryanair в Минске, успел жениться, раздать сотни интервью российским и белорусским пропагандистам и идеально интегрироваться в белорусскую действительность. По словам адвоката Антона Гашинского, именно Протасевич дал показания против Софии, которые легли в основу обвинения. Забыть Герострата — это задача, с которой Сапега, несомненно, справится, раз смогла выжить и не сломаться в девятом отряде.