— Как вы оцениваете продление «зерновой сделки»? По сути, ни одно требование России не было выполнено.

— Мы рассчитывали на то, что будут сложности. Наблюдалась некоторая сознательная неопределенность, связанная с тем, чтобы дать возможность Эрдогану заявить о продлении ближе к 28 мая, то есть ко второму раунду выборов.

Россия от этой сделки ничего не выигрывала и не выиграет. Никакой сделки по большому счету нет. Российские власти сознательно слепили воедино несколько разных документов. Сегодня это называется «зерновая сделка» — та бумага, которая была подписана в июле прошлого года. Там было написано, что Россия не мешает экспорту украинского зерна, она не будет атаковать инфраструктуру, а будет только инспектировать суда, которые идут в Чёрное море или из него. Никаких разговоров о подключении [Россельхозбанка] к SWIFT и прочего еще не было.

После огромного количества угроз и заявлений Россия выглядит, мягко говоря, очень блекло. В отдельные дни количество угроз Западу доходило до четырех. И тут,

Очень странно так позориться, если называть вещи своими именами.

Ну а теперь власти туда [в соглашение] дописали еще 30 страниц. Уже 18 мая МИД России выступил с заявлениями, что расширит свой список требований, добавив какую-то совершенно уж загадочную разморозку активов российских компаний. Это всё очень странно. Участники рынка просто смеются над российскими властями.

— Россия пожертвовала своими интересами, чтобы помочь Эрдогану с выборами?

— Да, это нужно было Эрдогану, как и много других подарков, которые ему сделала Россия в последнее время, — атомная электростанция, построенная за счет российского финансирования, история с газовым хабом, отсрочка по платежам за газ. Всё это Эрдоган получил за последний год. С другой стороны, Турция стала для России серьезным партнером по платежам и торговле.

Поэтому, на мой взгляд, главный игрок тут не Россия и не Украина, а Турция, с учетом второго тура Эрдогана 28 мая.

— Выходит, что Турция — ключевой игрок в «зерновом соглашении»?

— Предположим, влияние Турции — 70%, России — 20%, а 10% я бы дал Китаю.

Потому что у Китая есть мирный план. Да, его много критиковали, он расплывчатый. Но там есть один конкретный пункт, где написано, что Китай поддерживает продление этой инициативы. Игнорировать мнение товарища Си, я думаю, Москве будет сложно.

Другой момент в том, что большинство требований сделки, скорее всего, будет проигнорировано. То есть формально сделка заключена, но на практике она может работать очень плохо.

Это связано с тем, что за инспекцию судов в том числе отвечают и российские инспекторы. Они должны проверять суда, которые проходят через Босфор. С начала апреля там постоянно идут трения о том, какие суда не пускать, какие пускать, в какой очередности. В результате, например, с 6 мая инспекционная комиссия Совместного координационного центра в Стамбуле не пропустила ни одного судна в сторону одесских терминалов. Они выпускали некоторые суда, но ни одно не впустили из-за того, что не могли достичь согласия.

И дальше момент тоже очень важный — что будет с этим соглашением, когда и если начнется большое украинское контрнаступление. Если начнут более активно летать ракеты, вестись бои и так далее, это может привести к сложностям в функционировании коридора.

— В прошлом году и перед Украиной, и перед Россией остро стояла проблема переполнения складов: эксперты предупреждали, что может не хватить места для нового урожая. Что изменилось сейчас?

— Если говорить об Украине, то с кучей оговорок можно сказать, что баланс спроса и предложения нормализовался. Украина вывезла около 90% зерна от своего экспортного потенциала на текущий сезон. Ситуация относительно спокойная. Сейчас продление сделки для них не так важно, как год назад, когда были огромные запасы с рекордного урожая 2021 года. В 2022 году урожай резко сократился из-за войны. Плюс погода была не самая лучшая.

Но при этом они всё время активно экспортировали, в том числе благодаря этому зерновому коридору. И к текущему времени почти всё, что могли, уже вывезли. Несмотря на проблемы, поставки идут через Европу.

С учетом этой ситуации мы ожидаем снижения посевных площадей в Украине. Это связано с войной. Каких-то проблем с экспортом и с запасами, в общем-то, нет.

Для России ситуация совсем другая. Если в Украине был рекордный урожай в 2021 году, то у России — в 2022-м. Это был огромный урожай, который в значительной степени нельзя было вывезти, в первую очередь из-за низких темпов отгрузки в начале текущего сезона, что было связано с сильным укреплением рубля. Это первый фактор. Второй фактор — это пошлины, которые против себя ввела сама Россия (по словам властей, чтобы сбить рост цен на внутреннем рынке. — Прим. ред.). И отменять их не собирается и в 2024 году. Ну и третий фактор — технические сложности с логистикой и платежами. Всё стало дороже и медленнее. Это тоже негативно сказалось на экспорте.

В результате, несмотря на высокий урожай, российское зерно оказалось неконкурентоспособным. Сейчас темп вывоза рекордный. Но вот эти несколько месяцев весной-летом 2022-го, конечно, сильно затормозили общий экспорт по итогам сезона. И в результате наш прогноз по экспорту — 44 млн тонн пшеницы. Если бы не было всех этих ограничений, мы могли бы спокойно вывезти намного больше 50 млн тонн.

— Как сейчас происходят расчеты за поставки российского зерна? И почему подключение Россельхозбанка к SWIFT так важно для России?

— После затыка, который был в начале прошлого года, темпы отгрузки вышли на рекордный уровень, и это зерно оплачивается. Исходя из этого наблюдения, можно предположить, что платежи идут, хотя сложности есть — деньги ходят долго, могут потеряться в тех же банках-корреспондентах. Очень долго идет комплаенс (процедуры банковской проверки. — Прим. ред.). Контрагенты должны убедиться, что по всей цепочке не фигурируют санкционные компании. Пока это работает, но стало намного дольше, сложнее и дороже это делать в ручном режиме.

Почему именно Россельхозбанк? Мы можем предположить, что из него хотят сделать такой защищенный банк для расчетов с внешним миром. Как этого добились для Газпромбанка, на который приходят платежи за энергоносители.

— С начала года из России начали уходить крупнейшие мировые трейдеры зерна. Кто получит их активы и как это повлияет на рынок?

— По мировым меркам, эти компании очень большие, они играют важную роль на российском рынке: американский Cargill, канадская Viterra и нидерландский Louis Dreyfus — на них приходится около 15% экспорта. Но при этом до сих пор не очень понятно, что конкретно имеется в виду под уходом.

Бизнес этих компаний построен таким образом, что есть глобальный трейдер, который, скорее всего, находится в Европе и торгует зерном из разных регионов. Присутствовать эти компании могут в Украине, России, Польше и так далее. Трейдер делает сделки, консультируясь с командами в этих регионах и находясь с ними на связи. После того как он заключил сделку, команда в этой стране должна скупить зерно и добиться того, чтобы к определенной дате оно было погружено на судно в конкретном порту.

Люди, которые были внутри России, скорее всего, останутся и будут заниматься тем же под другой вывеской. А головная компания больше не занимается торговлей внутри России. Это всё, что они заявили. А что со всем остальным? Вопрос, что будет с активами, наиболее интересен.

И важно еще сказать, что эти

Но и ничего хорошего тоже нет. Потому что присутствие глобальных компаний –– это более цивилизованный рынок, новые технологии, более тесная интеграция российского рынка в мировой.

Собственно, благодаря этой интеграции российское растениеводство и росло все эти годы. Сейчас конкуренция между экспортерами явно снижается. Низкая конкуренция среди экспортеров-покупателей делает условия для фермера, при прочих равных, хуже.

Но еще раз скажу: это не что-то ужасное, даже по сравнению с пошлиной. Сейчас фермеры, которые занимаются растениеводством, теряют из-за нее примерно треть своего дохода.

— Какой у вас прогноз по следующему продлению сделки через два месяца?

— Во-первых, как мы в самом начале с вами говорили, новые угрозы и требования по-прежнему выглядят как не очень важная составляющая этой истории. И пока не похоже, что на Западе есть хоть какие-то подвижки со SWIFT, Россельхозбанком и прочими требованиями России. Скорее наоборот.

Важная составляющая — это то, что решат Путин и Эрдоган, и останется ли Эрдоган в кресле. Если останется, шансы на то, что соглашение будет продлено без каких-либо проблем, выше. А если на выборах победит Кылычдароглу, который говорит о большей ориентации на Запад, ЕС и НАТО, то проблемы могут появиться. Особенно с учетом трений, которые проявились совсем недавно, например, заявления о вмешательстве России во внутренние дела Турции.

Но, тем не менее, это не означает, что если Кылычдароглу будет избран, то сделке конец. С Эрдоганом или без, Турция всё равно очень важна для России. Если же Кылычдароглу приходит к власти и его администрация решает присоединиться к антироссийским санкциям, чтобы Турция перестала быть хабом России для торговли и платежей, — вот тогда вероятность прекращения сделки очень высока.

— После начала войны цены на продовольствие взлетели, но потом значительно упали и продолжают падать. Можно ли говорить о том, что миру удалось избежать продовольственного кризиса?

— Вообще продовольственный кризис — это расплывчатое понятие, в которое каждый вкладывает что-то свое. Действительно, цены очень сильно выросли на несколько месяцев, в первую очередь на зерно. Потом цены стали снижаться и сейчас продолжают снижаться по многим позициям. И упали уже очень сильно, во многих случаях существенно ниже довоенных времен. Более низкие цены в мире, при прочих равных, — это более высокая доступность продовольствия и чуть меньше проблем у бедных стран, которые считаются продовольственно небезопасными.