Войну, развязанную Россией 24 февраля 2022 года, часто называют колониальной. Империи крайне неохотно расстаются со своими колониями: войнами отмечены отделение Вьетнама и Алжира от Французской империи, стран Центральной и Южной Америки — от Испанской. Напряженным было и отделение Индии и Пакистана от Британской империи. Война в Украине тоже имеет постимперские причины — нежелание российской политической элиты примириться с жизнью на руинах империи.
В России парадоксальным образом декларируется противоположный посыл: войну пытаются представить «бунтом» против западного колониализма. Владимир Путин в своей речи 30 сентября 2022 года заявил: «Стоит напомнить Западу, что он начал свою колониальную политику еще в период Средневековья, а затем последовала мировая работорговля, геноцид индейских племен в Америке, разграбление Индии, Африки, войны Англии и Франции против Китая. <…> А мы — мы гордимся тем, что в XX веке именно наша страна возглавила антиколониальное движение, которое открыло многим народам мира возможности для развития, для того, чтобы сокращать бедность и неравенство, побеждать голод и болезни».
Министр иностранных дел Сергей Лавров в начале августа 2022 года заявлял, что Россия «не запятнала себя преступлениями колониализма», а в январе 2023 постулировал, что Запад «использовал Украину для проведения откровенно колониальной политики в отношении русскоязычного населения Украины».
На такую риторику существует спрос.
Согласно недавнему исследованию The Economist, официальные позиции свыше 60% стран, бывших европейскими колониями, находятся в диапазоне от нейтралитета до прямой поддержки России.
Война России с Украиной очень по-разному видится из трех разных точек: изнутри, из Европы и США и из стран «глобального Юга». Кенийский писатель Патрик Гатара признает, что люди за пределами Восточной Европы, как правило, не слишком информированы о подробностях российского империализма и колониализма в регионе.
Парадокс мировосприятия российской политической элиты состоит в том, что, будучи де факто колониальной империей, Россия пытается представить себя как жертву колониального насилия. В европоцентричном мире она говорит о себе как о «подчиненной империи» (subaltern empire), из которой западные страны систематически «выкачивают» природные ресурсы.
Российские колонии никогда не были четко локализованы: провести границу между метрополией и колонией зачастую крайне затруднительно. Историк Александр Абалов и экономист Владислав Иноземцев в книге «Бесконечная империя: Россия в поисках себя» называют это «российской матрешкой», то есть состоянием, когда разные части империи находились (и зачастую продолжают находиться) на разном уровне подчиненности.
В отличие от других империй, в Российской не было министерства колоний как формальной институции. Колонии располагались везде и нигде. Миссионерство, этнографические исследования и экзотические путешествия в Российской империи в равной мере охватывали как русское, так и «туземное» население. Совершенно колониальные практики — экспедиции — применялись, например, в отношении старообрядцев и сектантов Центральной России и Поволжья. В рамках этих экспедиций чиновники собирали сведения о численности, культурных особенностях и экономическом положении «неправославных русских».
Еще с XIX века тянется представление о России как о стране «страдающей», «зависимой» от колониального Запада и противостоящей ему. Сырьевой экспорт в этой модели сочетался с интеллектуальным импортом: литературные формы, салонная культура и социальные практики российского дворянства в целом были заимствованы из Европы (преимущественно из Франции). В XX веке этот нарратив был дополнен попытками СССР презентовать себя в качестве лидера всемирного антиколониального движения.
Господствовавшая в Советском Союзе риторика, наполненная инвективами в адрес империализма и колониализма, убедила подавляющее большинство советских граждан, что «империя — это другие».
Уже в 1921 году в Москве был создан Коммунистический университет трудящихся Востока, где потом учились ключевые фигуры компартий Китая, Вьетнама, Индонезии, Ирака, Сирии, Анголы и других стран, боровшихся за независимость от европейских колониальных империй.
Формально СССР поддерживал все антиколониальные движения. Однако этот подход совершенно не помешал вооруженному завоеванию Центральной Азии, аккуратно названному «борьбой с басмачеством». Не помешал он и инициированной годом позже коллективизации, которую вполне справедливо рассматривают как колониальную политику в отношении крестьянства в СССР.
Внутренняя политика СССР представляла собой причудливую смесь колониальных и неколониальных элементов. Руководство «формально независимых» республик, безусловно, подчинялось Москве. Но граждане всех регионов имели формально равные права. Представители колонизованных регионов могли встроиться в общесоюзный политический и культурный истеблишмент. При этом советская культура была во многих аспектах колониальной: говорить на украинском, белорусском, мокшанском или удмуртском языках считалось проявлением «отсталости» и «сельскости». Рассказывая анекдоты про чукчу, хохла, еврея и грузина, советский человек не считал, что это часть колониальной риторики.
В период хрущевской оттепели, совпавшей с глобальной волной деколонизации, антиколониальная риторика была усилена. В феврале 1960 года в Москве открылся Университет дружбы народов, вскоре получивший имя Патриса Лумумбы. Образовательным институциям в антиколониальной советской политике отводилась весьма значимая роль — готовить лояльные СССР и коммунистической идеологии элиты к управлению своими странами.
Со временем представление об СССР как о глобальной антиколониальной силе укрепилось среди советских граждан и во всем мире. Силу этих представлений иллюстрирует почти тотальное отсутствие рефлексии в СССР о крайне непопулярной войне в Афганистане 1979–1989 годов как о колониальной кампании.
После краха Советского Союза это представление трансформировалось в конспирологические идеи о России как «криптоколонии» англосаксов (то есть скрытой колонии, чье колониальное положение не осознают неподготовленные наблюдатели), сохранив тем самым позиционирование в качестве если не «оппонентов», то «жертв» колониализма.
Показателен сюжет, связанный с публикацией в России классической работы Эдварда Саида «Ориентализм». Книга была напечатана в 2006 году издательством с характерным названием «Русский мир» и с послесловием известного националиста Константина Крылова. Оно заканчивается недвусмысленными намеками на колонизованный статус России в глазах Запада: «Ибо Восток, даже Ближний Восток — далеко еще не самая репрессированная область мира. Есть другие области, о которых Запад предпочитает знать ровно столько, чтобы не хотеть знать о них ничего больше. Есть те, кому не только не позволено говорить о себе, но о которых молчат другие. К северу от Иерусалима, к востоку от Польши».
Можно вслед за известной исследовательницей колониализма Мадиной Тлостановой считать, что «деколониальный дискурс иногда присваивается «имперцами», защищающими от мифического Запада свою вечно догоняющую империю и, как волк в овечьей шкуре, примеряющими костюм жертвы западного произвола».
Но такой подход существенно ограничивает нашу способность понять логику российского (пост)колониализма, мотивации ключевых акторов и их сторонников.
В недовольстве тем, что Украина «отцепляется» от России и стремительно «уходит в Европу», есть как постимперская ностальгия, так и обида на Запад, якобы отрывающий от России территории, с которыми ее связывает много общего, пишет политолог Вячеслав Морозов.
Впрочем, произрастающая во многом из советской антиколониальной риторики современная российская обида в адрес «колониального Запада» имеет и существенные отличия. Советская риторика имела отчетливый прогрессистский посыл: освобождение от западного колониализма рассматривалось как шаг на пути к строительству социализма и коммунизма. Наоборот, современное противостояние «западному колониализму» ведется с отчетливо консервативной позиции защиты «традиционных ценностей» и «особой цивилизации».
Текущая война движима обидой и на Украину, и на «коллективный Запад». Именно это позволяет найти если не союзников, то равнодушных наблюдателей в странах, где эту обиду готовы разделить.
Join us in rebuilding Novaya Gazeta Europe
The Russian government has banned independent media. We were forced to leave our country in order to keep doing our job, telling our readers about what is going on Russia, Ukraine and Europe.
We will continue fighting against warfare and dictatorship. We believe that freedom of speech is the most efficient antidote against tyranny. Support us financially to help us fight for peace and freedom.
Нажимая кнопку «Поддержать», вы соглашаетесь с правилами обработки персональных данных.
Если вы захотите отписаться от регулярного пожертвования, напишите нам на почту: [email protected]
Если вы находитесь в России или имеете российское гражданство и собираетесь посещать страну, законы запрещают вам делать пожертвования «Новой-Европа».