СюжетыОбщество

«Не хочу отправлять его на смерть»

Бурятские женщины рассказывают, как спасти от государства своего мужчину и свою семью

«Не хочу отправлять его на смерть»

Фото: Stringer / Anadolu Agency / Getty Images

Согласно переписи 2010 года, в России проживает 461 тысяча бурят. При этом буряты являются этническим меньшинством даже на территории самой Бурятии: их здесь всего около 30%, или 286 тысяч в абсолютном выражении.

По данным фонда «Свободная Бурятия», в республике мобилизовали не менее 10 тысяч человек. Это до 4% всех мобилизованных в Российской Федерации. Регион находится на четвертом месте по погибшим мобилизованным на 100 тысяч населения.

Все эти обстоятельства на каждого бурята налагают ответственность за сохранение этноса.

После объявления «частичной мобилизации» из республики уехали не менее 20 тысяч человек. Около половины из них — этнические буряты и бурятки. Большинство выехали в соседнюю Монголию. До нее из Улан-Удэ три часа езды. Позже некоторые перебрались из Улан-Батора в США, Корею, ЕС, Израиль, Юго-Восточную Азию.

Мы записали монологи этнических буряток и выяснили, как война сделала женщин главами семей, отвечающими за принятие принципиальных решений.

Нарана, живет в Улан-Удэ, муж уехал в Монголию

— Мне 40 лет. Я работаю в сфере SMM и рекламы. У нас с мужем двое детей. Дочери восемь лет, она школьница, сыну три года. С супругом мы почти 15 лет вместе.

Я не могу сказать, что 24 февраля внезапно проснулась в другой стране. Мне многое стало понятно еще в 2014 году. Так что начало «спецоперации» не стало чем-то удивительным. Что действительно стало шоком — это реакция обычных россиян и россиянок на происходящее. Особенно родных, друзей, коллег. Нормальные, адекватные вроде бы люди в одночасье превратились в зомби. Было много ссор за этот год с близкими. В какой-то момент я стала опасаться, что некоторые «родные и близкие» меня же и сдадут по соответствующим статьям, появившимся в России.

А вот мобилизация вызвала шок. Я была уверена, что если она начнется, то это будет концом политического режима. Но этого не случилось. Мы с Андреем точно знали, что ни в коем случае не будем принимать участия в боевых действиях и будем всячески избегать мобилизации. У моего супруга категория «В», но мы знаем, как работают российские военкоматы. Мы целый день обсуждали разные варианты. Один из них был — прятаться. Однако из-за поправок к закону «О полиции», которые позволяют полицейским приходить в любое помещение без ордера, стало понятно, что нигде не отсидишься. Муж подумывал улететь в Южную Корею — у нас там живут друзья, которые уехали в эту страну на заработки и могли бы нам помочь. Но мы решили, что ему нужно для начала доехать до Монголии. Из Улан-Удэ до границы с Монголией около 250 километров. Часть денег, которые у нас были, супруг забрал с собой. Хорошо, что у нас были накопления: далеко не у всех мужчин, решивших уехать из России в другую страну, были средства на поездку.

Очередь из автомобилей на российско-монгольской границе после объявления мобилизации. Фото: «Люди Байкала»

Очередь из автомобилей на российско-монгольской границе после объявления мобилизации. Фото: «Люди Байкала»

Днем 22 сентября мы читали новости и колебались. Писали, что мужчин на границе задерживают и вручают им повестки. Когда Андрей пошел на автовокзал, чтобы купить билет на автобус до приграничного города Кяхта, кассирша сказала ему: «Там всех задерживают, можете не покупать билет и не тратиться». Это всё оказалось ложью. Предположу, что это была целенаправленная информационная атака, чтобы посеять в людях сомнение в необходимости выезда в Монголию. Многие из-за этой информации остались в Улан-Удэ. Выбор в пользу «остаться» — это всегда комплекс причин: отсутствие денег и кредиты, пожилые родители, неработающая жена, маленькие дети, работа. А если еще и граница закрыта…

Но я прочла новость в соцсетях фонда «Свободная Бурятия» о том, что граница открыта и можно уехать в Монголию. В семь утра я разбудила дочь и Андрея. Он стал собираться. Взял всё только самое необходимое в маленькую сумку.

Детям мы не сказали, что папа уезжает, возможно, надолго: не хотели видеть их слез. Мы с Андреем быстро и скомканно попрощались, потому что время поджимало и ему нужно было спешить на автобус.

Он ушел, дверь захлопнулась — а у меня даже сил плакать не было. С февраля я рыдала каждый день, читая новости о погибших по обе стороны линии соприкосновения, глядя на фотографии разрушенных городов, деревень, домов. Все слезы были уже выплаканы.

С мужем за эти годы мы разлучались несколько раз, всего на пять-семь дней, мне было тяжело и грустно. Но я представляю людей, которые вместе с детьми бегут от бомб и ракет в неизвестность, и понимаю, что жаловаться нам не приходится. Я осталась в своей квартире, муж уезжает не на передовую, а в соседнюю демократическую страну, где он будет в безопасности. Я очень переживала, как он доедет, не развернут ли его, не вручат ли повестку на пункте пропуска. Муж сразу дал мне знать, что перешел границу, а потом несколько часов от него не было вестей. Ему нужно было найти вайфай и купить сим-карту монгольского мобильного оператора, чтобы быть на связи. Я выдохнула, получив известие, что Андрей в Улан-Баторе.

К счастью, наши родители очень вовлечены в процесс воспитания внуков. Они всегда нас выручали, а после мобилизации, метафорически выражаясь, подхватили упавшее знамя и понесли его вместе со мной. Они каждый день приходят и помогают: отводят дочь в школу и кружки, делают с ней уроки. Часто сидят с нашим сыном, который не ходит в сад. Благодаря этой поддержке я имею возможность работать, содержать семью. Несмотря на заботу, которой меня окружили родные, мне трудно. Андрей — прекрасный отец. Он свободен от стереотипов про отцовство. Например, я никогда не слышала от него фразу «подрастет, потом буду с ним в футбол гонять» или «фу, не мужское это дело — подгузники менять». Воспитание детей — наша общая обязанность, поэтому мне трудно. Подруги шутят: «Ну вот теперь и ты стала матерью-одиночкой, пусть и временно». Я отвечаю: «Мне непривычно».

Воинская часть в городе Кяхта, республика Бурятия. Отправка колонны мобилизованных из Селенгинского района Бурятии

Воинская часть в городе Кяхта, республика Бурятия. Отправка колонны мобилизованных из Селенгинского района Бурятии

Муж попросил меня несколько дней не звонить ему по видеосвязи вместе с детьми. Ему тяжело. Детям мы поначалу решили не говорить о том, что папа уехал из-за начавшейся мобилизации. Сообщили, что это командировка. Спустя месяц я сказала, что папа уехал надолго, неизвестно, когда вернется, сказала и в чем причина такого внезапного отъезда. В январе мы ездили в Улан-Батор на несколько дней. Наскребли последние деньги на дорогу и поехали. Сняли небольшую комнату и почти не выходили из нее — так интересно нам было! Мы поняли, что жить так дальше — врозь — не получится. К тому же я не хочу, чтобы наши дети жили в такой атмосфере — с «разговорами о важном» и военной подготовкой с пятого класса. Поэтому сейчас решаем, что делать, и выбираем страну. У меня пожилые родители, мне не хочется оставлять их. Они не хотят уезжать с нами.

Если я уеду, то это будет политическая эмиграция. Это значит, что в Россию я не смогу приехать на протяжении многих лет и не смогу их навещать. В общем, мне тяжело решиться на переезд.

Муж подрабатывает в Монголии, но зарплаты там ниже, чем в Бурятии. Он не всегда может отправлять нам деньги. Но я рада, что у Андрея есть возможность не возвращаться в Улан-Удэ по финансовым причинам. Я всегда работала и сейчас в состоянии обеспечивать семью. Поэтому деньги для нас не проблема. Вынужденная разлука с любимым человеком, безусловно, — тяжелое испытание, но мы справляемся. Мы есть друг у друга — это главное!

Алтана, живет в Улан-Удэ, муж уехал в Казахстан

— Меня зовут Алтана, мне 27 лет. Моему мужу 30, сейчас он живет в другой стране. У нас есть дочь. Скоро ей исполнится год.

Мой супруг не служил. Когда началась военная операция, я была на восьмом месяце беременности. Каждый вечер после работы муж читал или смотрел новости негосударственных медиа и СМИ, а я садилась рядом, и внутри всё щемило от боли и страха. Дико представлять, что человек в XXI веке может взять оружие и пойти убивать другого человека. В другой политической реальности они могли бы стать друзьями, но жизнь распорядилась иначе.

В марте родилась наша дочь. Радость материнства перемешалась с тревогой. Ведь теперь мы ответственны не только за свою жизнь, но и за жизнь нашей девочки. Мое состояние было ужасным: с одной стороны, бессонные ночи, с коликами у малышки, мои боли в спине, а с другой — военные сводки и известия о погибших людях. Я перестала читать новости, решила абстрагироваться и посвятить себя материнству. Я начала выполнять одни и те же действия каждый день, чтобы чувствовать уверенность в завтрашнем дне. Это помогало.

Более или менее спокойно мы прожили до сентября. Затем президент объявил мобилизацию. Решение о том, что муж уедет из страны, было принято за несколько часов. Он доработал рабочую неделю и уволился. Начались сборы. Три дня я плакала. Обнимала мужа и не могла толком говорить. Старалась насытиться его теплом, впитать его запах, не хотела его отпускать.

Мобилизованные из Бурятии. Фото: «Люди Байкала»

Мобилизованные из Бурятии. Фото: «Люди Байкала»

Решили, что, как только он устроится в другой стране, мы с дочкой, которой на тот момент исполнилось полгода, приедем. Сейчас ей почти год. Муж пропустил ее первые прорезавшиеся зубки, не увидел, как она поползла, впервые села и встала.

В Украине сейчас мой двоюродный брат. Мы все за него переживаем и молимся, чтобы вернулся живым и здоровым. Воспитывать дочь мне помогают родители. Они не хотят, чтобы мы уезжали. Но семья там, где мы трое: муж, я и наша дочь. Дочка знает папу только по видео и фотографиям. Хочу, чтобы они скорее встретились и у ребенка был папа не в телефоне, а в жизни.

Муж скучает по дому, но жить в России уже точно не будет. Переезжать я боюсь. У меня в Улан-Удэ родители и друзья. Но я на пороге нового и интересного этапа. Надеюсь, что он будет наполнен любовью, благодарностью и счастьем.

Номина, в сентябре уехала с любимым человеком в Монголию

— Мне и Мэргэну по 25 лет. Мы начали встречаться за месяц до мобилизации. У нас даже свиданий толком не было. А в ночь с 21 на 22 сентября мы выехали из России в Монголию. До границы три часа езды. Я думаю, мой парень оценил, что я его поддерживаю и готова уехать вместе с ним в неизвестность. Я почти уверена, что если бы я сказала, что не поеду в Улан-Батор, то и он остался бы в Улан-Удэ, потому что у него тут работа, семья и друзья.

Мы только начали встречаться — и уже через месяц оказались в другой стране, без связей, работы, денег. Но я ни секунды не жалею о переезде. Мэргэн военнообязанный, и я не хочу отправлять его на верную смерть.

Я не хочу покупать ботинки, медикаменты, амуницию. Не хочу, чтобы всё это было в моей жизни. В моей родной деревне, где я родилась, мобилизовали множество мужчин. Некоторые из них уже погибли.

Мне кажется, что женщины должны оберегать в тяжелые времена своих мужчин. Потому что те в переломные моменты порой бывают нерешительными. Я знаю очень деловых мужчин, которые в мирной жизни решают большие проблемы, но в трудные моменты впадают в ступор и перестают мыслить рационально. Мы тут некоторых в прямом смысле били по щекам и кричали: «Не размышляй, просто собирай вещи!» Разберемся по приезде со всем. Вместе со мной и Мэргэном выехали еще некоторые наши товарищи. Мы взяли всё только самое необходимое: загранпаспорта, ноутбуки, куртки. Так странно: всё то, что люди обычно делают спустя годы своих отношений — переезд, поиск жилья, совместная жизнь в одной квартире, — мы с любимым человеком сделали за несколько недель. Такое испытание нас очень сблизило, этот опыт укрепил нашу связь. В Улан-Баторе мы встретили замечательных людей и убедились, что мир на самом деле приветлив.

Одиночный пикет против мобилизации, Бурятия. Фото: «Люди Байкала»

Одиночный пикет против мобилизации, Бурятия. Фото: «Люди Байкала»

Я графический дизайнер и могу работать удаленно. В вынужденной эмиграции осознала, что я профессионал своего дела. Нашла работу почти сразу. В какой-то момент у меня было две работы одновременно плюс дополнительные заказы. Это придало мне уверенности в своих силах. И это при том, что я не говорю свободно ни по-монгольски, ни по-английски. Изъясняться могу только на русском. Но я собрала все свои картинки, иллюстрации и предложила их клиентам. Люди были очень довольны моими работами.

Мой молодой человек тоже нашел работу. Это круто! Будущее для меня всё равно зыбкое и неясное — но оно всё-таки есть.

Я бы хотела, чтобы время повернулось вспять и войны не было, но это невозможно. Поэтому я хочу, чтобы она закончилась, чтобы в стране была сменяемость власти, прозрачные выборы и независимые от государства СМИ. Чтобы мы, россияне, поскорее осмыслили то, что с нами случилось, и покаялись.

pdfshareprint
Главный редактор «Новой газеты Европа» — Кирилл Мартынов. Пользовательское соглашение. Политика конфиденциальности.