Традиции антимилитаризма

Меняется оптика и традиции российского киноискусства, антимилитаристского по своему духу. Великими картинами советской эпохи были пацифистские послания. Поэтическое кино о человечности, бесценной уникальной жизни. Поэтому у фильмов «Окраина» Барнета, «Летят журавли» Калатозова, «Сорок первый», «Баллада о солдате» Чухрая нет срока давности.

Погибающий под хороводом берез Борис Алексея Баталова в картине Калатозова мысленно несется по лестнице вверх к своей несостоявшейся свадьбе, к своей несостоявшейся жизни. Юный Леша Скворцов из «Баллады о солдате» так и не успел признаться в любви своей попутчице Шуре. Он и маме обещает обязательно вернуться, но погибнет.

был запрещен в СССР к показу в больших городах. В документальный фильм «Неоконченная война Чухрая» вошли уникальные кадры. В интервью немецким журналистам режиссер объясняет, почему он стоял за «Балладу о солдате» насмерть. Ему важно было доказать: потеря одного человека — это колоссальная утрата, что же тогда значит война в масштабах всего человечества?

Почитаемый во всём мире историк кино Наум Клейман доказывает, что кощунственно воспевать на экране милитаристскую машину, несущую смерть. Подлинное искусство к насилию не может призывать: «Оно могло показывать ужасы войны, как у Гойи. Но искусство милитаристского характера переставало быть искусством, превращаясь либо в агитку в помощь, скажем, царствующему дому или правительствующей клике, или, когда уже трудно было пережить поражения, оно становилось костылем. Всякое милитаристское искусство может быть костылем, не более того. Но это знак только того, что государство ранено, искалечено, стало недееспособным инвалидом».

Плач по жертвам войны

Мощнейшим кинематографическим высказыванием 2022-го оказалась душераздирающая интерпретация романа Ремарка «На западном фронте без перемен» (режиссер Эдвард Бергер). История мальчиков на чужой войне, жизнь которых превращена в прах. Окопная правда, увиденная глазами подростка, — невыносимое впечатляющее хоррор-шоу и художественное свидетельство, от которого невозможно оторваться. Наследуя безжалостной эстетике Климова в «Иди и смотри» и экзистенциальным размышлениям Малика в «Тонкой красной линии», Бергер пишет свое мегаполотно с запахом гари маленькой кистью, сосредотачиваясь на цепких деталях, демонстрирующих кошмар, бессмысленность и рутину войн, превращающих людей в щепки, пуговицы от шинелей.

Историки кино, тем более такого масштаба как Клейман, лучше других понимают закономерность процессов в кинематографе, мобилизованном на идеологическую службу:

«Я не думаю, что это идеология. Идеологии нет, есть лишь выдернутые идеологемы из старой идеологии, которая давно похерена. А идеологемы носят временный характер. Нынешние ремесленники пытаются сконструировать из непрекрасного прошлого некий симулякр — без всякого представления о будущем. Это мертворожденная мифологема. Выдернутые из контекста отдельные мыслишки, которые системы не составляют, и поэтому машина не едет.

Любой эпос (от «Гильгамеша» до «Шахнамэ»), любая классическая трагедия — античная ли, ренессансная ли — основаны на плаче по жертвам войны народов и вражды людей. Разве «Илиада» — не плач по погибшим героям обеих воюющих сторон, по сути — по погибающей цивилизации? Казалось бы, объективированная, как будто лишенная пристрастий фреска. Но нет, ничего подобного. Там в равной мере оплакиваются и герои (Патрокл, Ахилл, Гектор), и цари, и рядовые троянцы, и греки… Вся эпическая поэма — наследница траурных плачей, которые были результатом войн, но она вовсе не призывает к войне. Искусство защищает человеческое начало на той стороне, которая за это начало борется.

Заметьте, что нацистская Германия не смогла произвести ни одного шедевра. И даже самая успешная и знаменитая Лени Рифеншталь, по сути, наглая имитаторша, она просто схватила «потемкинские открытия» Эйзенштейна — ритмику монтажной стилистики и графичность изображения. Но при этом она развернула камеру и встала на сторону не безвинных, безоружных жертв, которых убивают, а на сторону карателей, которые шагают по Одесской лестнице: в «Триумфе воли» она воспевает милитаристскую машину, несущую смерть».

Кино как миротворчество

В последнее время и в России редко, но появлялись фильмы, в которых не было шапкозакидательства, пыльной демагогии, призывов умереть во что бы то ни стало. Снимая кино о войне, тем более недавней, авторы открывают для себя нечто важное о стране, о людях.

Павел Лунгин, работая над «Братством» — рассказом о выводе войск из Афганистана, — задумался, что же это значит — «вывести войска»? Чаще военное кино снимают о наступлении. «Братство» — размышление о самочувствовании человека, оказавшегося в горячей точке.

«Ты можешь быть героем, можешь быть хорошим, можешь рисковать жизнью ради товарища, всем делиться и кровь свою, и жизнь отдать, — говорит режиссер, — но тем не менее все вместе вы можете делать неправильное дело. Вот это двойное, двойственное чувство, которое надо иметь в виду. Есть твой личный путь, и есть путь твоего общества, твоего государства. Их надо различать, этим надо проболеть…. Ничего нет ужаснее, чем глянцевитые фильмы о войне». Стоит ли удивляться, что некоторые законодатели и некоторые генералы решили немедленно картину запретить.

Герои «Первого Оскара» Сергея Мокрицкого — кинооператоры, выпускники ВГИКа, которые должны запечатлеть контратаку советских войск под Москвой. Режиссер мыслит вопреки отработанным клише патриотических блокбастеров. Снимает кино о кино, о цене правды во времена страшной войны. Два оператора — два разных подхода к профессии, ее нравственной основе. Один, как принято, ставит постановочные кадры-лозунги, конструируя из реальности миф. Другой ищет подлинные чувства, боль, растерянность, страх и его преодоление, бытовые детали, отражающие кошмар происходящего. В каком-то смысле «Первый Оскар» описывает нынешний конфликт и внутреннее противоборство патриотического кино в современной России.

Александр Золотухин, выпускник звездной мастерской Александра Сокурова, превратил свое кино в миротворчество. Его «Мальчик русский», показанный на «Берлинале», — хрупкое и поэтичное кино о слепоте войны и единственном зрячем — ослепшем от газовой атаки хрупком юноше. Такие же юнцы учатся воевать и летать в его новой картине «Брат во всем» — элегии об интимном братстве военизированных мальчиков. Балансирующих на острой кромке между миром и войной.

Некоторые сцены, например, будничная стирка гимнастерок щетками на полу, выкручивание выстиранной формы — метафора чистоты — напомнила мне «Чистый четверг» — трагический док Александра Расторгуева: банно-прачечный поезд везет вымытых розовощеких солдат, только что отведавших солнечного борща… прямо в пасть смерти. А через несколько лет после премьеры восхитившего Сокурова «Чистого четверга» самого Расторгуева наемники убьют на дорогах ЦАР вместе с Орханом Джемалем и Кириллом Радченко. Вряд ли гибель людей с камерой, решивших рассказать правду о наемниках, была случайной.

Пакет патриотизма

Сегодня в России мобилизационной призвана стать не только экономика, но и культура. Создаются разнообразные механизмы и инструменты, поддерживающие «лояльность культурной элиты курсу власти». Кинематограф призван поддерживать военно-патриотические устремления политиков. Впереди колонны — военизированные фильмы кинокомпании ЧВК «Вагнер». На ее сайте четыре завершенных опуса — от «Лучших в аду» до «Гранита». Фильм «Турист» можно смотреть даже на самой массовой платформе «Кинопоиск». Снимают они мускулистые боевики о штурмовых операциях, о храбрых бойцах ЧВК, о событиях в Луганске, о военных инструкторах в Африке.

Догоняет энтузиастов киновойны и госзаказ. Фонд кино назвал фильмы, которые получат финансовую поддержку. В секции «Проекты других студий» четыре названия: военно-романтическая драма «Альпийская баллада» («ПАН-АТЛАНТИК СТУДИО») — о способности любить в самые страшные времена; «Льенсо» (кинокомпания «Глобус-фильм») — о советских офицерах Федоре Ильиных и Борисе Можаеве, отправляющихся во Вьетнам с заданием подготовить за пять месяцев стрелков; «За ВДВ» («Викинг-СТ») — «семейный фильм для десантников и про десантников» с Охлобыстиным, Чадовым, Шакуровым; «Ополченец» («Кинокомпания Альянс») — патриотика по роману Проханова о событиях на юго-востоке Украины. Хотели даже снимать в Донецке, но сейчас это невозможно.

Минкульт поддержал проект режиссера Давида Дадунашвили и продюсера Софьи Митрофановой «Музыкант» о событиях в Донбассе. Как сказано в документах, «картина повествует о европейском музыканте, который оказывается на Украине во время проведения спецоперации ВС РФ и становится свидетелем преступлений Киевского режима против своего народа».

Подвиг как главная мера патриотизма. Этой идее посвящена драма «Однажды в пустыне» Андрея Кравчука. О сапере Шаберове (Александр Робак) — «фанате своего опасного дела, который привык работать в одиночку». Шаберову предстоит раскрыть «коварный план врага». Фильм вышел ровно год назад в канун Дня защитника Отечества и спецоперации. Картина призвана воспеть саперов и укрепить дух военных, но сделана из рук вон плохо и постыдно провалилась в прокате.

Какая же зыбкая эта граница между выдуманным экранным миром — с пиротехникой, дымами — и реальным — с бомбежками и артобстрелами; между вчерашним безопасным миром и сегодняшним непредсказуемым адом.

В музее-панораме «Сталинградская битва» на встрече Владимира Путина с представителями общественных патриотических и молодежных организаций много говорили о кино, в частности о новой картине создателей «28 панфиловцев». Фильм посвящен подвигу аса истребительной авиации летчицы Лидии Литвяк, погибшей за две недели до своего 22-летия в бою над Миус-фронтом. Президент Путин говорил, что «работа над талантливыми художественными картинами о ВОВ очень важна, потому что такие фильмы эмоционально воздействуют на человека…»

Понятно, что дорожная карта «Неуклонное движение к войне» утверждена, подписана и уже многими принята к действию. Но, как говорил Михаил Ильич Ромм в своем фильме-завещании «И всё-таки я верю», непременно найдутся — уже находятся — те, кто скажет «нет». Даже когда все кругом говорят «да». Найдутся те, которые будут думать, когда думать запрещено.