Первое, на что обращаешь внимание: средний возраст исполнителей, за редкими исключениями, — 40+. Много музыкантов из старой гвардии: Галанин, Скляр, Вадим Самойлов, Чайф… Есть какое-то количество артистов среднего возраста (Илья Черт, например). Много эстрадников, прописавшихся в «Новогодних огоньках» и прочих поп-проектах с советским душком. И совсем мало молодых. Все-таки Z — это история про прошлое, а не будущее, молодых она вдохновляет меньше. Особенно если учесть перспективу мобилизации.

Еще одна отличительная черта — постмодернистская амбивалентность, обильное цитирование самых разных источников. Это идет из девяностых, откуда ментально родом и Охлобыстин, и Харатьян, и Скляр, и многие другие Z-персонажи.

Особенность постмодернистской иронии как раз в том и состоит, что невозможно точно определить, ирония это или прямое высказывание. Именно поэтому многие патриотические мемы на либеральный слух звучат пародийно и издевательски, а в патриотических пабликах их принимают за чистую монету. Комментарии обычно такие: «За душу берет!», «Плакала!», «Честный артист, всю правду спел!» — и так далее.

Самый характерный пример — «Гойда!» Охлобыстина, которого цитирует военкор Аким Апачев в клипе «Мы». Прозвучи эта «гойда» в девяностые, когда Охлобыстин был модным персонажем и прикалывался, как мог, все бы сказали: «Прикольно!» Сегодня реакция другая: «Да он людоед!»

Интересно, что почти идентичный возглас «ойда» в треке Оксимирона таких эмоций не вызывает. Хотя и в творчестве Мирона много сарказма, иронии, сатиры. И радикализма хватает. Но про него точно известно, что он автор, а не клоун. А Охлобыстин — актер, персонаж. Так он и воспринимается зрителями. Искренности от него и не ждут.

За два года до 24 февраля я брал интервью у поэта Емелина. Говорили о том, в каком жанре пишется современная российская история — эпос это или комикс. Емелин сказал:

«Люди садятся на огромные сроки, идут под пули, но это не мешает им быть персонажами постмодернистской игры. Постмодернизм — не клюквенный сок, постмодернизм — это очень часто всерьез и насмерть. Да, у нас общество спектакля, но смотришь спектакль, а вдруг со сцены в зал спускается человек и закрывает тебя по 212-й, а твоему соседу стреляет в лоб. И сосед мертв, не по-постмодернистски, реально мертв. Постмодернизм — это попытка превратить жизнь в игру, но исход-то у жизни всегда один, поэтому жизнь в игру не превращается ну никак. Картонные герои умирают по-настоящему».

От себя добавлю: и убивают тоже по-настоящему.

Принято считать, что Z-эстетика основана на обильном цитировании позднесоветской масскультуры с отсылкой к соответствующей идеологии. Это не совсем так. В упомянутом клипе Апачева и во многих подобных произведениях сразу несколько неоднородных пластов цитат. Тут и «День опричника» Сорокина, сам по себе постмодернистский: «Вам тут больше не спрятаться от метлы. Мы голодные, псоголовые»; «Достань топор, сруби врага. Над нами песья голова». И прямая цитата из перестроечного Цоя: «Дальше действовать будем мы». И американский, а значит, вражеский рэп. И Дарья Фрей, которая присутствует во многих работах Апачева, в том числе в знаменитой «Плыве кача», и недвусмысленно отсылает к образу певицы Линды и кислотной эстетике продюсера Максима Фадеева.

Согласитесь, это адская смесь, абсурдная — так не бывает. Но с другой стороны, и красно-коричневых не бывает, одна идеология отрицает другую. Советское с фашистским потому и бились насмерть, что противоречия между ними неразрешимы.

Это в теории. А на практике и красно-коричневые существуют, и опричников можно запросто скрестить с Цоем. Мы же видели, как бойцы ЧВК «Вагнер» вскидывают руку в нацистском приветствии, щеголяют нацистскими татуировками, а потом призывают к денацификации Украины. Если можно это — значит, можно вообще что угодно.

Вика Цыганова в песне «Русская классика» под аккомпанемент дискотечной музыки начала девяностых поет следующий текст:

«Музыку Жукова, Сталина, Невского

Слушай, Америка, Вагнер, играй!»

Эту песню Цыганова исполнила на концерте «Легенды русского рока», к которому не имеет ни малейшего отношения. Но бог бы с ним. «Вагнер», как известно, — позывной Дмитрия Уткина, наемника, большого поклонника Третьего рейха. Именно отсюда возникло название «нашей русской ЧВК». Получается вот что: Вагнер, любимый композитор Гитлера, должен играть музыку Жукова, который воевал с указанным Гитлером. И никого это не смущает.

Красно-коричневые всё-таки существуют.

Не менее абсурдно звучит «Сарматушка» Дениса Майданова на стихи Рогозина: «Из России-матушки / Вдаль глядят Сарматушки / На Соединённые Штатушки». Это смесь «Катюши» с митьковским сленгом. Но как вы думаете, стал бы ансамбль песни и пляски ракетных войск стратегического назначения «Красная Звезда» и оркестр Военной академии ракетных войск стратегического назначения имени Петра Великого (уже смешно) участвовать в заведомых насмешках над ракетными войсками? Разумеется, нет. Всё очень серьезно.

Да и сам Майданов не постмодернист — он заместитель председателя Комитета по культуре Государственной Думы РФ. Вот как он комментирует свою работу: «Идут реальные боевые действия, необходимо идеологическое оружие, которым и является этот клип».

Постмодернистский русский патриотизм, по определению, вторичен и настаивает на своей вторичности. Отсюда запредельное количество кавер-версий. Патриотическая музыка сама по себе — одна большая кавер-версия, если вдуматься. Вот несколько примеров навскидку.

Гогунский. «Россия».

Это перепевка довольно известной песни Анатолия Днепрова, ставшей «Песней года» аж в 1989-м. Но и тогда она, по правде сказать, не выглядела чем-то свежим и новым. Ресторанный хит, вобравший в себя всю фальшь позднего совка:

«Прописано сердце по адресу детство —

От этого нам никуда уж не деться.

Остались на сердце и радость, и грусть.

Прописано сердце по адресу Русь».

Интересно, что Днепров почти десять лет прожил в эмиграции в Нью-Йорке. Он не только русский, но и американский певец. Точнее сказать, шансонье. Перед нами классический эмигрантский шансон, заходящийся в тоске по несуществующей и вряд ли когда-то существовавшей Руси.

Еще один примечательный факт биографии Днепрова: армейскую службу он проходил в составе ансамбля песни и пляски МВД Украины и Молдавии в Киеве. Я так подробно останавливаюсь на его биографии, чтобы показать, насколько мало общего у кремлевской пропаганды с реальностью. Украинский еврей, американский шансонье написал песню, которая призвана оправдать российскую агрессию в Украине? Исполняет ее Кузя из «Универа» (которого сыграл Виталий Гогунский), а спродюсировал украинский продюсер Юрий Бардаш. Результат — два миллиона просмотров и комментарии, которые хочется цитировать и цитировать:

«Виталий, Вы настоящий! Будьте здравы, талантище! Как глоток свежего воздуха! Балуйте своим талантом!!!»;

«Это гимн нашей России в настоящее время!! Очень хочется Вас услышать с этой гениальной песней в программе Малахова!!!».

И так далее.

Александр Ф. Скляр. «Ты забыл, брат».

Кавер на довольно свежую песню Виталия Аксенова под таким же названием. Кавер неудачный — хотя бы судя по просмотрам. У Скляра на разных каналах — меньше 50 тысяч, у Аксенова — 4,5 миллиона. При том, что музыкант Скляр очень хороший и версия у него гораздо более изящная и музыкально убедительная. Но, видимо, так хорошо публике не надо. У Аксенова — какой-то мутный извод Розенбаума с Высоцким под подъездную гитару. А так — надо.

Подозрения, что с хорошим музыкантом Скляром происходят какие-то необратимые процессы, появились у меня лет пять-шесть назад, когда на мою просьбу что-то объяснить он ответил: «Я глубокий человек мистической ориентации». Мистическая ориентация привела его в 2022 году к подъездному шансону с малограмотным, как бы патриотическим текстом:

«Стоим двое с братом Колей на берегу Днепра.

Ты на левом, я на правом, почему же так?

Жаль, без потерь не будет сладу, поймёшь ли без гранат,

Что ты за тех, а я за правду, вот оно-то как».

Можно сколько угодно ненавидеть Скляра за милитаристский гимн «Когда война на пороге», который так любили ополченцы 2014 года, но это было мощное произведение, работа мастера. А тут — деградация налицо.

Кавер-версий в Z-музыке несоизмеримо много. Обычно к ним обращаются, когда артист в тупике и ему не хватает собственного материала. Или когда надо прикрыться чьим-то бесспорным авторитетом. Так поступил Сукачев с компанией единомышленников, перепев «Я остаюсь» Анатолия Крупнова. У Сукачева это задорный антиэмигрантский проект, из которого торчат пропагандистские уши. У Крупнова — невероятно тяжелая и очень личная песня. Говорят, что она о наркотиках, а вовсе не об эмиграции.

РИЧу и Акиму Апачеву удалось скрестить в одном треке («Уходим на войну») сразу два кавера: «Дан приказ ему на Запад» и украинскую «Била меня мати березовым прутом». А песня Чичериной на стихи военкора Пегова так и называется «Красная армия всех сильней». Где-то мы это всё уже слышали. Но всех переплюнул Вадим Самойлов, записав кавер на свою собственную песню. Раньше она называлась «За Донбасс!», а потом — «На Берлин!». В остальном мало что изменилось, только название.

Итак, блатняк, Иван Грозный, эмигрантский шансон, ворованные советские песни, эстрада и рок девяностых, Сталин, нацисты, ворованные украинские песни… Музыка, под которую прямо сейчас умирают и убивают.

«Бог — это всегда новость, — говорил Петр Николаевич Мамонов. — У Дьявола всё понятно, всегда одно и то же. А здесь всё новое каждый раз, новая песня, новое стихотворение, новые отношения, новые слова».

Так у Бога. А на Z-фронте без перемен, ничего нового. Даже ненависть заемная и банальная.