— Что такое Clearstream и Euroclear, и почему именно в них застряли активы россиян?

— Это иностранные кастодианы (организации, осуществляющие хранение и учет финансовых активов — прим.ред), в которых были открыты счета у Национального расчетного депозитария (НРД). Любые трансграничные операции, расчеты или просто изменения места хранения [ценных бумаг россиян] шли через НРД. У всех российских крупнейших брокеров счета открыты именно там. И когда на НРД наложили санкции, расчеты встали и большое количество бумаг оказалось заблокировано за рубежом.

— Еврокомиссия заявила, что готова разморозить активы, чтобы завершить сделки, заключенные до 3 июня, то есть до введения санкций. Какая это часть от всех замороженных активов?

— В этом регулировании очень расплывчатые формулировки. И они трактуются очень по-разному, как западными юристами, так и самой Еврокомиссией, Clearstream и Euroclear. Поэтому сделать однозначный вывод о том, о каких сделках идет речь, очень сложно. Были ли это сделки самих владельцев ценных бумаг? Долгое время думали, что речь идет о прекращении отношений по договорам, заключенным с НРД. Ни на один вопрос, конкретизирующий, что там имеется в виду, к сожалению, ответ пока никто не получил.

— Почему процесс разблокировки активизировался ближе к концу года? Это связано с бюрократическими процедурами или с каким-то политическим решением?

— Я не знаю, что послужило триггером первоначально, когда в октябре в очередном пакете санкций появилось право получить лицензию [на разблокировку] и завершить расчеты. Но наши юристы говорят, что, когда Еврокомиссия это принимала, они однозначно не рассчитывали на такой большой поток заявок. Они думали, что это будет несколько десятков, в пределах сотни.

Но туда стали сыпаться тысячи заявок: подались все инвесткомпании, крупные и не очень, все, кто только мог.

Плюс было большое количество споров по применению этих формулировок — как их трактовать, чтобы правильно собрать пакет. Очевидно, что они осознали в какой-то момент, что у них нет ресурсов, чтобы разобрать все пакеты документов, которые к ним поступили за эти 2,5 месяца — это еще три года работы. Потому что это рассматривают отделы комплаенса, в которых работает от трех до пяти человек. А у них есть еще и другая работа помимо этих заявок.

Еще есть предположение, что они не хотели нести ответственность. Чтобы проверить досконально, что там нет никаких санкционных лиц и заблокированных санкционных активов, нужна очень серьезная работа и экспертиза.

— В конце декабря Euroclear и Clearstream все-таки получили разрешение на разблокировку застрявших бумаг. Все юридические отношения с НРД европейские структуры должны были прекратить до 7 января. Но сразу стало понятно, что это нереалистичное условие. Почему поставили заведомо невыполнимый дедлайн? Есть версия, что это формальный подход — лишь бы не получилось.

— Да, есть такое ощущение. Поставили дату 7 января, объявили об этом вплотную к этому дню, понимая, что в России праздники. Также они выкатили требования, которых не было изначально в тексте нормативного акта.

Я считаю, что все, что они делали — они хотели сделать для своих граждан. Чтобы разморозить активы пострадавших европейцев, иностранных [с точки зрения России] нерезидентов. Цели что-либо отдать русским там не было.

— Что должно произойти дальше в этой бюрократической цепочке? Продлят сроки подачи заявок или отменят решение?

— По общему правилу обычно бывает так, что когда срок дедлайна подходит, где-то перед ним выпускается регулирование, продлевающее сроки. Как мы видим, этого не произошло. Следующее заседание 17 января, и в повестке заседания тоже нет этой темы. Поэтому сейчас уже ни о каком продлении речи не идет. Кто не успел, тот не успел.

— Бельгия назвала обязательным условием прекращения отношений с НРД продажу замороженных активов. Что это значит для рядового инвестора?

— Тут тоже не было никаких официальных разъяснений, были какие-то устные, негласные комментарии, которые давали сотрудники Минфина. Эта формулировка якобы подразумевает, что это требование касается только активов, номинированных в рублях. Все, что в иностранной валюте, они готовы были переводить.

Но сейчас многие эксперты сходятся в том, что условия, сформулированные Clearstream и Euroclear в декабре, подразумевали, что, им проще рассмотреть заявки 20-30 профучастников. Поэтому эти процедуры не очень применимы к частному инвестору. Они больше рассчитаны на клиентов НРД. Частные инвесторы тоже подавались в рамках генеральных лицензий — у всех такое отчаяние, что готовы были гаранта найти, подать что угодно.

— Бельгия выставила условие — найти европейскую фирму в качестве гаранта. Что это значит на практике?

— Им нужно лицо, которое готово нести ответственность. Чиновники сами не готовы все это проверять, поскольку нет ресурсов на это. Гарант должен проверить, нет ли в списках лиц под санкциями. Это может быть любая компания из ЕС. Они соглашаются работать за крупное вознаграждение. Гарантов в итоге нашли все.

— Во время новогодних каникул многие брокеры подали индивидуальные заявки на разблокировку. «Финам», например, рассказал, что ему ответили отпиской.

— Все подались и индивидуально — в рамках общего регулирования, которое было с октября, и в рамках в генеральных лицензий — по условиям, сформулированным в декабре. По первым заявкам всем приходила отписка, что нужно соблюдать новые декабрьские требования. По январским заявкам результатов пока никаких нет.

— Рядовым инвесторам сейчас надо что-то делать самостоятельно?

— Сейчас уже нет. Если кто-то хотел подавать заявку самостоятельно, то надо было это делать до 7 января.

— Сейчас в России обсуждается подача исков в европейские суды, чтобы добиться разблокировки активов. Это может сработать?

— Мы сейчас ждем, какой будет реакция со стороны Минфина Бельгии. Депозитарии переводят все стрелки на Минфин и говорят, что если Минфин выдаст лицензии, приходите к нам. У них срок рассмотрения 30 дней. До 7 февраля все находятся в ожидании рассмотрения этих заявок.

Профсообщество настроено довольно пессимистично, никто не верит, что будет разблокировка. Хотя формально отказать в заявке полностью у них нет оснований, потому что компании старались соблюдать все требования, консультируясь с юристами. Если мы увидим череду массовых отказов, то общий настрой сейчас такой, что нужно идти в суд.

Первым в суд пошел НРД, но его иск практически не сдвинулся с места за эти полгода. Понятно, что это процесс, который растянется на годы. Ну и все остальные будут действовать по такому же принципу. Но если НРД будет оспаривать включение себя санкционный список, остальные будут просто оспаривать отказ, если он придет, пытаясь обосновывать, что в требования лицензии были соблюдены.

— Могут ли подсанкционные физлица, которые есть среди частных инвесторов, стать препятствием для разблокировки активов?

— Именно подсанкционные физлица — это вряд ли. Все, кто подавались, понимают, что заявлять подсанкционные лица бесполезно, потому что по ним будет отказ. Их никто не включал в эти пакеты документов — там нет санкционных лиц или санкционных бумаг.

— А кто проводит проверку, чтобы убедиться в этом?

— Была многосторонняя проверка. Сначала ее проводил российский брокер самостоятельно. Потом западные юристы проверяли, есть ли там санкционщики или нет. Никто не хочет рисковать, потому что это уголовная ответственность. СПБ Биржа, когда сейчас подавала списки от себя, повторно проверяла за брокерами, нет ли там санкционщиков.

— Если активы все-таки разблокируют, брокер затем должен будет передать в НРД информацию о депозитариях, в которые нужно перевести активы клиентов. Что это могут быть за депозитарии?

— Любые неподсанкционные депозитарии. Основная масса брокеров гонит активы в «Райффайзен». У кого есть внешние счета — на Кипре, в Казахстане, Армении, Дубае — гонят туда. Нужна любая цепочка хранения, исключающая НРД.

— Когда (и если) активы переведут из НРД, что можно будет с ними делать?

— Теоретически, не сразу, а через какое-то время, их можно будет продать на внебиржевом рынке или перевести в какой-то комфортный депозитарий. Еще зависит от бумаги. Какие-то бумаги более проблематичные, какие-то менее проблематичные. То есть, если бумага выводится на счет СПБ Биржи, а она там и обращается, то проблем нет ее продать. А если она выводится в Казахстан, то ее можно продать только вне биржи. За пределами России надо смотреть, что это за бумага, насколько она ликвидна, найдется ли на нее покупатель. По крайне мере, с ней хоть что-то можно будет делать, например, просто спокойно получать по ней доходы, которые сейчас люди не получают.

— На внебиржевом рынке условия продажи будут хуже?

— Это от бумаги очень сильно зависит. Где-то хорошие будут условия, какие-то бумаги будут с дисконтом продаваться. Самый логичный вариант — брокер выводит туда, где у него есть счета. Дальше уже, являясь собственников этих бумаг, инвестор может перевести в любой другой депозитарий, если у него есть где-то счета. Например, американские бумаги может вывести в американский Interactive Brokers.

— Какие риски сейчас есть у россиян, которые продолжают инвестировать через западных брокеров в иностранные бумаги?

— Риски есть всегда в текущей ситуации. Я, например, всегда всем клиентам рекомендую не складывать яйца в одну корзину. Лучше иметь несколько счетов у разных брокеров — из «дружественных» и «недружественных» стран, как-то пропорционально распределять активы между ними и быть в курсе ситуации. Потому что, как правило, если что-то случается, об этом плюс-минус заранее предупреждают. Не бывает такого, что ты в одночасье просыпаешься и у тебя заблокирован счет. Об ограничениях на сумму счета или вид сделок тоже заранее предупреждают. И дают что-то сделать с этим активами — вывести или продать.

— За этот год у вас в целом сформировалось понимание того, какие шансы есть на, чтобы оспорить подобные блокировки?

— Я бы сказала, скорее нет, чем да. Шансы околонулевые. Основной принцип, которые есть сейчас — это то, что активы российских эмитентов должны быть в России. На Западе более-менее безопасно можно инвестировать только в западные активы.

— Но массовых ограничений просто по принципу наличия российского гражданства опасаться пока не стоит?

— Нет, если ты не подсанкционное лицо. Санкций в отношении всех россиян нет. Просто был какой-то период в начале [войны], когда все боялись русских, русские деньги считались токсичными. И некоторые компании вводили ограничения, но это не было в одночасье, они мягко давали русским уйти. Сейчас этой тенденции на новые ограничения нет, она закончилась примерно летом.