«Молодой одаренный художник Рябинин не может остаться в стороне от конфликта на Донбассе; он оставляет в Москве любимую девушку, сытую и спокойную жизнь, и уезжает на гражданскую (!!! — К.Ф.) войну ополченцем, чтобы запечатлеть трагические события русской истории и выразить чувства, которые вызывали лишь злобу в его богемном окружении; страдания людей и героизм товарищей полностью меняют сознание молодого человека — он теряет прежние привязанности, взрослеет и обретает себя».

Этот текст звучит как саморазоблачающая пародия, особенно если обратить внимание на подбор слов — «молодой одаренный художник Рябинин», «богемное окружение» и т.п. Но это не наш новый текст из рубрики «недалёкое будущее» и даже не сиквел пьесы «6,5 разгневанных ополченцев». Это реальное описание проекта, представленного на финансирование Фонда кино — фильм Ильи Казанкова «Ополченец» по роману Александра Проханова (видимо, имеется в виду роман 2015 г. — «Убийство городов»; жалко, что вместо оригинального крутого названия в духе «Хроники хищных городов» выбрали новое и настолько безликое «Ополченец»).

Другой проект, не менее радикальный — «Миссия «Ганг», копродукция с Индией. Описание гласит:

Возможно, в процессе производства хронологические рамки картины чуть сдвинут — иначе получается какая-то странная штука: почему-то «украинские националисты» начинают охоту за студентками уже после начала «специальной военной операции России»? Так и хочется спросить — где же они были восемь лет? Мне кажется, куда патриотичнее будет сделать так, чтобы индийские студентки оказались в опасности в середине февраля — и это именно ради их спасения Россия и была «вынуждена» начать вторжение. Чем этот повод хуже «денацификации»? Гораздо конкретнее и яснее — даже на «гуманитарную» интервенцию похоже.

На фоне этих предложений фильм Алексея Пиманова, известного фильмом «Крым», посвященный войне 1812 года и попытке «юной москвички Марии», которая пытается пробраться в Кремль и укокошить Наполеона, но вдруг влюбляется в телохранителя императора, выглядит неожиданно адекватно; тем более что рядом появляется тарантиновская фантазия «Русские морозы» про вневременного военного супергероя Призрака — и тоже на войне 1812 года. Другие проекты — «Патриот» про «становление командира группы «Альфа» Геннадия Зайцева», «Севастополь 1942» (великий нейминг, когда всё ясно без слов), «Литвяк» от студии (!) «Двадцать восемь панфиловцев», «Илия Муромец» (обозначенный как байопик! Надеюсь, авторы используют что-то из наших идей) — тоже не впечатляют.

Разве что «Льенсо» — «первый российский фильм о Вьетнамской войне», где советские ракетчики в 1965-м году обучают вьетнамцев «защищать своё небо от американских самолетов, которые ежедневно бомбят их родину» недалеко от Ханоя; «советские ракеты грозно смотрят в небо, но американские самолеты продолжают ежедневно бомбить Вьетнам».

Здесь нужно сделать краткое отступление. Питчинг Фонда кино — это довольно узкое и внутрииндустриальное мероприятие, не особо заметное со стороны: не все представленные фильмы будут сняты, а те, которые будут, могут отличаться от заявленных планов.

Примечательно, что спустя почти год после начала войны киноиндустрия начала реагировать на «пропагандистский запрос» — но видно, насколько вяло. Исполнительный директор Фонда кино, например, говорит так: «Увеличилась доля заявок контента, который снижает тревожность — сказочный, фэнтези. Чтобы сохранить разнообразие, в фонде учитывается жанровая палитра того, что предложено. Сейчас, конечно, хотелось бы видеть больше ромкомов и мелодрам».

Раздвоение личности госдеятелей, отвечающих за «культуру», естественно: с одной стороны есть очевидная идея «отвлекать» некого «усреднённого зрителя», снижать ту самую «тревожность» (так и хочется спросить: «а что случилось?»). Но, с другой, есть разнарядка — кроме как «отвлекать», нужно и «вдохновлять».

Однако вся система господдержки кино, как бы её ни ругали, была спроектирована именно как поддержка — и переформатировать её под конвейер пропаганды не так-то просто. Показательно, что среди компаний-лидеров кинопроизводства (т.е. наиболее успешных в коммерческом смысле), для которых Фонд кино проводит отдельный питчинг, в этом сезоне были проекты фэнтези, сказок и приключений. Ничего, касающегося политической повестки, заявлено не было (даже студия ТРИТЭ Никиты Михалкова, обратим внимание, заявила «Бременских музыкантов», а вовсе не какой-нибудь полномасштабный «Солнцепек»).

Сама министр Любимова три года назад сформулировала этот принцип так: «Министерство — это продюсерский центр <…> Нам нужно либо денег, либо славы — а лучше и того, и другого».

Подавляющее большинство кинодеятелей, конечно, «всё понимают» — и потому в развилке между «чистым развлечением» и «пропагандой» будут выбирать первое, ну или пытаться как-то сочетать одно с другим.

Справедливости ради, был один проект, который меня искренне заинтересовал. «Самая большая луна» Алексея Попогребского: «среди нас живут эмеры — сверхлюди с необычными способностями, которые могут управлять человеческими эмоциями. Эмеры не чувствуют боли, не пользуются современной техникой и не могут по-настоящему любить». Надеюсь, упоминание не повредит этой картине — ведь сразу создаётся впечатление, что она посвящена Совету Безопасности России.