— Ограничения, связанные с банальным ежегодным гриппом, оправданны в эпидемиологическом смысле? Или мы так обожглись на коронавирусе, что теперь «на воду дуем»?

— Я не слежу за статистикой гриппа в России. В США в этом году сезон гриппа действительно начался раньше. Обычно он начинается в октябре-ноябре, а сейчас — в сентябре. Кроме того, число заболевающих оказалось высоким, особенно по сравнению с коронавирусными годами, когда гриппом заболевали реже из-за принятых санэпидмер. При этом сам вариант вируса, который сейчас распространяется, ничем не примечателен. Более того: вакцины, которые были разработаны на этот год, оказались удачными и способны предотвращать заражение наиболее распространенным вариантом вируса. С гриппом это в каком-то смысле лотерея: каждый год нужно разрабатывать новые вакцины, иногда ученые не попадают — и вакцина не очень действует. В этом году вакцины, во всяком случае, те, которые применялись в Соединенных Штатах, попали в цель и хорошо защищают. Речь идет о вакцинах, одобренных ВОЗ, так что в России, я думаю, такая же ситуация.

— Состав российских вакцин от гриппа тоже одобрен ВОЗ. Но вирусов гриппа ведь куча разновидностей. Для человека действительно опасны только два — «свиной» H1N1 и «гонконгский» H3N2?

— Вирусы гриппа — это большое семейство. Заражать человека и приводить к развитию заболевания способны вирусы гриппа двух типов: А и Б. Они родственны, но разошлись довольно давно, тысячи лет назад. Вирусы обоих типов приводят к сезонным вспышкам заболеваний, но только вирусы типа А приводят к пандемиям. Связано это с тем, что есть вирусы типа А, которые заражают других животных, птиц и свиней, и они способны обмениваться генами с человеческими вирусами типа А, что приводит к образованию новых, ранее не встречавшихся вариантов. Среди вирусов типа А есть отдельные подтипы, обозначаемые нумерованными буквами H и N. H и N — это два белка антигена, расположенные на поверхности вирусной частицы. Наш организм может вырабатывать на них антитела, которые нейтрализуют вирус.

Например, в середине XX века была пандемия, вызванная вирусом H2N2. Каждый подтип вируса — например, H1N1, — способен мутировать, накапливать потихоньку мутации, которые могут менять его свойства, например, тяжесть течения болезни. Именно это произошло с испанским гриппом 1918 года, который был вызван удачно (с точки зрения вируса) смутировавшим вирусом H1N1. Накопление таких мутаций происходит случайно, как и в случае с коронавирусом, и некоторые — очень редкие — варианты оказываются удачными и широко распространяются, а потом исчезают, так как к ним возникает коллективный иммунитет.

— Мы теперь, наверное, долго будем все инфекции сравнивать с ковидом. Новые варианты гриппа появляются так же регулярно?

— В отличие от коронавируса, вирусы гриппа способны на крупные изменения. Они происходят потому, что геном вируса гриппа, в отличие от коронавирусного, состоит из отдельных «кусочков» РНК, отдельных молекул, каждая из которых содержит какой-то конкретный ген вируса. В каждой вирусной частице содержится полный набор таких молекул, но их происхождение может быть разным. Проблема в том, что иногда «кусочек» из одного вируса попадает вместо соответствующего «кусочка» в вирион (полноценная вирусная частица, состоящая из нуклеиновой кислоты и капсида и находящаяся вне живой клетки — прим.ред.) другого вируса. В результате такой комбинаторики возникают гибридные вирусы, некоторые из них оказываются способны «перепрыгнуть» с одного хозяина (например, свиньи) на другого — например, человека. Или наоборот.

То, что обычно называют вирусом «свиного» гриппа, вызвавшего пандемию 2009 года, было как раз результатом перескока. Возник вирус, который содержал в себе гены, присущие как человеческим вирусам гриппа, так и гены, присущие вирусам гриппа свиней и птиц.

И вакцины тоже не очень действовали, потому что этот вирус возник случайно, его появление невозможно было предугадать и, соответственно, нельзя было заранее приготовить вакцины. Вот он быстро и распространился.

— То есть он где-то схватил гены вируса, который раньше заражал только свиней, и теперь заражает людей?

— Обычный, «профессиональный» свиной вирус H1N1 плохо заражает людей, хотя человеческий вирус H1N1 людей заражает хорошо. Если люди шастают там, где свиньи, — например, на свинофермах, — то может произойти перескок.

— Ну и дальше — пошло-поехало по людям?

— Такие перескоки — довольно редкие события, десятки в год на страну размером с США. Они очень тщательно фиксируются, потому что потенциально могут быть очень опасны. Если человек всё-таки заразился настоящим свиным гриппом, который людям, как правило, передается плохо, то внутри этого человека может образоваться гибридный вирус — в общем человеческий, но с какими-то свиными компонентами. Это может произойти, например, если человек одновременно заразился и свиным, и человеческим вирусом. И такой гибридный вирус может случайно приобрести способность эффективно передаваться от человека к человеку. Как H1N1, вызвавший пандемию 2009 года.

— А как определяется, каким именно гриппом заразился человек? Тоже какие-то тесты?

— Буквенные варианты вируса определяются серологически, по способности узнаваться антителами к H и N белкам. Можно детектировать антитела в сыворотке крови людей и определить, каким подтипом они болели ранее. Более тонкие различия выявляет геномный анализ РНК вирусов, выделенных от пациентов. На основе полученной информации можно разрабатывать диагностические PCR тесты. В конечном счете всё сводится к сравнениям последовательностей геномов вирусов, циркулирующих в определенном районе, стране, мире.

Это как сравнение языков. Например, славянские языки в целом похожи друг на друга, потому что они родственны, происходят из одного корня. Тем не менее, польский, русский, украинский, словацкий — это разные языки. Они разные, потому что некоторые слова плавно изменялись с течением времени, некоторые возникали заново в одном, но не в другом языке, а некоторые — перепрыгивали в готовом виде из одного языка в другой и там начинали новую жизнь, иногда приобретали новые смыслы.

— Но как вообще понять уровень заболеваемости именно гриппом и конкретным гриппом? Во время пандемии ковида везде писали: столько-то случаев зафиксировано в такой-то стране, столько-то смертей. Потому что все постоянно тестировались. Я за всю жизнь не припомню случая, чтобы участковый терапевт отправил меня на анализ по поводу гриппа. Как это обычно узнают с гриппом?

— В среднем действительно, когда человек приходит с повышенной температурой и симптомами гриппа, никто его не тестирует. О распространении инфекции судят по выявленным случаям, количество которых сильно меньше, чем реальное количество заражений. Во время пандемии 2009 года количество зараженных в США оценивалось в 50 миллионов, но это именно оценки с точностью плюс-минус десятки миллионов случаев. Количество госпитализированных исчислялось сотнями тысяч, и многие из этих людей были диагностированы молекулярными или иммуннологическими методами. Количество смертей составляло десятки тысяч.

— Получается, что реальной смертности от гриппа мы всё-таки не знаем, раз точное количество заразившихся неизвестно?

— Это оценки. Считается, что смертность составляет сотые доли процента.

— Этот же вирус H1N1 вызвал в 1918 году «испанку», и считается, что она выкосила тогда за два года половину Европы. Почему тогда этот вирус был настолько опасным? Или это было связано с войной, с неумением лечить?

— Лечить вирусные инфекции в большинстве и сейчас не умеют. Испанка — это просто случайно возникший удачный вариант H1N1. Около десяти лет назад была установлена природа этого варианта. Исследования эти вызвали довольно большой баттхерт.

— Изучение вируса «испанки» вызвало баттхерт? Через сто лет?

— Генетическую информацию о вирусе получили, изучив останки американского солдата, который умер от испанки и был захоронен на Аляске. При сравнении с нынешними вариантами H1N1 выявили несколько отличий на уровне РНК. Чтобы доказать, что обнаруженные отличия действительно способствовали успеху вируса испанского гриппа, ученые методами молекулярной биологии внесли эти изменения в теперешний вирус. И выяснилось, что он действительно стал гораздо лучше заражать хорьков. Хорьков — просто потому, что они используются в лабораторных условиях как модельные животные для изучения вируса гриппа человека. То есть ученые показали, что этих нескольких изменений было достаточно для того, чтобы вирус начал гораздо эффективнее заражать млекопитающих. Фактически это исследование продемонстрировало, что можно из теперешнего вируса создать более эффективный, и показало, как именно это надо делать, где и что менять. Поэтому и возник баттхерт: можно или нельзя проводить такие исследования, не слишком ли они опасны.

— Получается, что с 1918 года за сто лет вирус «испанки» сильно ослаб, одряхлел и подобрел. Можно ли считать, что такой же путь пройдет и ковид, что он станет обычным, относительно неопасным заболеванием?

— Грипп — на самом деле опасное заболевание, он ежегодно уносит жизни сотен тысяч людей. И за счет скачков и комбинирования с родственными вирусами будут всегда возникать неожиданные варианты, способные вызвать пандемию.

— Вы сказали, что применение вакцины — это лотерея, сработает или нет. Но прививаться-то надо еще до начала эпидемии. И как понять, будет ли вакцина на этот раз работать?

— В Северном и Южном полушариях прививаются в разное время. В Северном полушарии прививаться лучше в сентябре, потому что сезон гриппа обычно начинается в октябре-ноябре. Как понять, будет ли работать вакцина? Эпидемиологические исследования предыдущего года, в частности — базирующиеся на оценке встречаемости разных вариантов вируса, позволяют на основании математических моделей предсказать с определенной степенью вероятности, какой вирус будет наиболее часто встречаться в будущем году. Исходя из этих предсказаний фармацевтические компании делают вакцины, содержащие три или четыре разных убитых или ослабленных вируса. Современные вакцины содержат два варианта вируса типа А и два — типа Б. Каждый вирус наращивается, например, в куриных яйцах, очищается, убивается, а затем они смешиваются — и такая смесь убитых вирусов используется для иммунизации в надежде на то, что хотя бы один из вариантов появится в будущем году. А может, и не один. В итоге у организма будет иммунный ответ, возникнет защита от инфекции. В следующем году надо всё делать по новой. К сожалению, иногда предсказания оказываются неточными.

— С коронавирусом нельзя так же — сочетать вместе омикрон, дельту и вообще весь доступный греческий алфавит? Или вирус слишком другой?

— В ситуации с гриппом, который изучается довольно давно, существуют хорошие модели того, как он распространяется, что с ним происходит из года в год. С коронавирусом так не получается, это другой вирус и эволюционирует он по-другому.

— И будущее развитие коронавируса нельзя предсказать по этой же причине?

— Будущее вообще нельзя предсказать, по крайней мере, точно. Всегда есть место случайности. Например, пандемию гриппа 2009 года, которая пришла то ли из Мексики, то ли из Китая, — никто не знает точно, — предсказать было нельзя. Видимо, был какой-то нулевой пациент, в котором образовался вариант человеческого вируса с отдельными генами свиного вируса. Этот вариант оказался способным передаваться от человека к человеку и начал быстро распространяться. Вакцины против него не было, потому что никто не знал, что такой перескок произойдет, его нельзя было предвидеть. Но такие события — редкость. Во всех остальных случаях происходит комбинация более или менее известных наборов вирусных генов. Номера букв H и N как раз показывают разнообразие этих наборов. Комбинируя эти цифры, можно получить лишь ограниченное количество подтипов. И вирусы этих подтипов используются для наработки вакцин, нужно только постараться «угадать», какой подтип появится в текущем году, чтобы заранее наработать вакцину.

— Пандемию 2009 года я помню хорошо, тогда родная редакция сдала меня «на опыты» в НИИ гриппа в Петербурге — на испытания вакцины. Сами испытания проходили совсем не так, как описывали добровольцы в случае с ковидом: мы недели две оставались в стационаре. И вакцина была разработана очень быстро, она появилась в том же 2009 году и очень скоро уже работала.

— Вероятнее всего, они комбинировали некоторое количество известных вирусов и выделенный новый вирус, чтобы показать, что смесь таких вирусов дает достаточный иммунный ответ. Как это у вас происходило?

— Мне никогда в жизни во время гриппа не было так худо, как после той вакцины. Но это продолжалось всего сутки, зато с тех пор я гриппом не болела совсем.

— Странная реакция, потому что большинство вакцин сейчас убитые, не содержат живого вируса. Хотя бывают аллергические реакции. В частности, на ту вакцину, для которой вирусы наращиваются в куриных яйцах, — из-за следовых количеств белка.

— С этими яйцами ведь тоже отдельная история: они должны быть абсолютно чистыми, а в России таких не производят.

— Да, нужны специальные яйца, свободные от патогенов.

— Раньше их импортировали, если не ошибаюсь, из Германии. Сейчас, во время войны и санкций, такая возможность сохранилась? Россия может сейчас делать свои вакцины от гриппа?

— Я не знаю. У меня в голове всплывает только цитата из «Роковых яиц» Булгакова: «Не зарьтесь, господин Юз, на наши яйца, — у вас есть свои!» Хочется верить, что так всё и есть…