Место действия — «металлоглавая» столица РНКР середины XXI века. Это Москва и Россия, не удивляйтесь. Точнее, Российская НеоКоммунистическая Республика, у которой дела идут очень даже неплохо. А всего-то и нужно было: «закрыть границы во имя безопасности», «ввести режим Великой Бессрочной Изоляции во благо здоровья граждан», «отключиться от всемирной сети Интернет», чтобы не заразиться компьютерными и, главное, идеологическими вирусами вроде пресловутых прав человека. И пусть себе продажная оппозиция наговаривает о «тихой китайской интервенции». Им-то, конечно, виднее из-за бугра. Пока Запад неистово и безудержно загнивает, у нас с нашим «Большим китайским братаном» всё идет по плану.

У нас — это у обновленной «России» под чутким руководством искусственного интеллекта Великого Верховного Правителя после его физической смерти. У людей-то, конечно, дела не очень. Они, впрочем, не жалуются. Только хакерско-анархистская группировка Code_in (единственная и, само собой, запрещенная оппозиция) досаждает… Но кому мало пропаганды, тому репрессии — в самый раз. Интересно, что Илья Техликиди начал писать книгу еще в 2016-м, — тогда разглядеть в тумане будущего темное прошлое было всё-таки сложнее.

Книга — один день из жизни молодого курьера китайской корпорации в эпицентре РКНР. Яркая куб-сумка Антону не нужна — он перевозит груз в собственном глазу. Во времена, когда взломать почту несложно, а к словосочетанию «конфиденциальная информация» хочется сразу добавить «пока», курьер со специальной линзой, которую нельзя активировать без его ДНК, — самый надежный способ транспортировки ценных сведений. Душный январский день. С климатом в середине XXI-го тоже не всё в порядке. Маршрут построен. 12 станций кольцевой линии — от «Киевской» до «Парка культуры» последовательно. Удобно для белки, которую силой затолкали в колесо и заставляют бежать за 15 киберюаней в сутки. Встречи Антона с клиентами, наблюдения за хмурой жизнью под- и надземной Москвы и, наконец, контент, который он потребляет по дороге, — что-то вроде экскурсии с погружением по Москве будущего. Но почти сразу возникает вопрос: взбунтуется ли белка, и если да, то каким образом попытается вырваться из колеса гнетущей реальности? Просто сбежать из офиса, как герой «Духlessа», не выйдет: «На улице, чай, не Франция». Сохранение самости в тоталитарном мире — задача небанальная.

Если Сорокин написал свою антиутопию от лица силовика, то Техликиди (который гораздо ближе к Пелевину), наоборот, показывает РНКР глазами пострадавшего — «маленького человека».

У работодателя и клиента — похожие представления насчет профессии: курьер должен расчеловечиться и стать машиной — быстрой и аккуратной в любую погоду, полной сил (независимо от времени суток) и, разумеется, приветливой, — что бы там ни произошло в дороге и в его жизни. Всё это — на скорости, в погоне между адресами (такой, что город давно превратился в мельтешащий фон, а прохожие — в помехи на пути к цели). Кажется, созвучное описание подойдет и ко многим другим профессиям — от таксиста или банковского служащего до лихого контентмейкера и поп-звезды. Кто же в таком случае «опаздывающий курьер»? Человек, не желающий или не способный стать машиной. Пожалуй, это определяющая черта Антона.

Его день начался нормально — в соответствии с распорядком, если быть точным. Но стоило курьеру ошибиться поездом на «Белорусской» и поехать по кольцу в обратном направлении, как начинает сыпаться вся жизнь. Несчастье Антона на руку автору. Илья Техликиди изначально взялся за сложную задачу: единственный герой (если он наскучит читателю, переключиться не на кого), история от его лица (всевидящий рассказчик и другие персонажи не помогут ни с мыслями, ни с фактурой), наконец, линейное повествование: станции снова и снова, клиенты один за другим. «Антонов коллайдер» рисковал превратиться в монотонную и очень нудную книгу.

Хороший ход — выложить читателю эффектную, но проблемную структуру романа, до поры с уверенным видом ехать по этим рельсам, а потом вдруг выгнуть и вырвать их, бросив метрошный поезд даже не в свободное плавание, а в шторм. Неубитый «человеческий фактор» Антона делает развитие сюжета непредсказуемым. Но Илья Техликиди старается (иногда даже кажется, что чересчур) не утомить читателя и другими средствами. Картинки стремительно сменяют друг друга, проносясь как курьерский поезд. А линия повествования перемежается вставными историями, в том числе и рассказами самого Антона.

Да, театр существует. Впрочем, его привели в подобающий для тоталитарного государства вид, а в репертуаре уже которую неделю единственный спектакль — «Что делать?» Встретятся на пути героя и упомянутые хакеры-экстремисты. А заботливый полицейский с «Проспекта мира», угощающий Антона чаем и домашней выпечкой, в гротескном ряду клиентов смотрится куда органичнее, чем в жизни. Каждый из них как будто существует в своей обособленной картине мира. Курьер же не только передает информацию, но и невольно собирает эти странные, изолированные друг от друга опыты, которые в конце концов могут сложиться в целое, — не картину, но мозаику.

Не менее важно то, как Антон, еще не сбившийся с намеченного маршрута, смотрит на случайных встречных. Вместе они сливаются в безликую и раздражающую толпу. Когда его внимание привлекает инвалид с дорогим, но теперь заржавленным протезом, Антон, бегло описав предполагаемую историю его падения, привычно отгораживается от него абстрактными и вполне циничными размышлениями: «Этот пассажир как нельзя более точно отражает современный социум, который населяет недочеловек, использующий высокие технологии в качестве необходимых для выживания костылей. Мы все тут такие: люди, загородившиеся от бытовых проблем холодными экранами в поисках одобрения толпы и дешевых товаров по акции. И я, крутящийся в этом водовороте отбросов с цифровой штукой в глазу…» В этих размышлениях есть доля правды. Но важна форма.

Сам Антон с этим отстраненным и брезгливым взглядом отражает современный социум ничуть не менее точно. В Москве середины (как, впрочем, и начала) XXI века никому и ни до кого нет дела. Толпа — неоформленная человеческая глина. А выпадающий из нее инвалид, едва ожив для Антонова воображения, тут же превращается в метафорического «недочеловека» — кажется, совсем неодушевленного. Люди вокруг Антона — статисты, манекены, ростовые куклы без начинки — кто угодно, только не живые существа. И его явно задевает, что они относятся к нему так же: «Не раздумывая, я стащил кофту, вытер ею грудь и подмышки и натянул найденную футболку… никто из пассажиров и не подумал оторваться от экрана росфона и посмотреть в мою сторону — и даже если бы я разделся полностью, уверен, им было бы глубоко на это насрать». Очень удобно — для Великого Верховного Правителя и его режима. Никто ни за кого не заступится и ни с кем не объединится, да и натравить их друг на друга легко.

Просто в разных условиях проявляется по-своему. В городе — как правило, вполне безобидным раздражением и равнодушием. В соцсетях — травлей и хейтом «аватаров». На войне — иначе. Не потому, конечно, что жизнь — борьба всех против всех. Просто из-за границ восприятия и «трудностей перевода» с одного личного языка на другой. Кажется, что нестандартных усилий и какого-то внутреннего воспитания требует, наоборот, «очеловечивание» — восприятие живого как живого. Именно это «очеловечивание» могло бы стать сильным антивоенным и антитоталитарным противоядием.

В книге Ильи Техликиди хватает фактурных деталей, цепляющих и даже завораживающих читателя. Например, биомода, укрепляющая российско-китайскую дружбу. У девушки, встречающей Антона на ресепшне «Гоголь-центра», левый глаз — славянский, а правый — азиатский. Эффектно. На улице или в метро можно встретить пэй- и фри-шееров, раздающих людям доступ в запрещенный, «несуверенный» интернет. Если первые — заурядные барыги, то вторые — идейные просветители. Забавляют перформансы хакеров из Code_in. Так, во время неудавшейся операции «Ленин-гриль» они собирались взломать систему вентиляции мавзолея и поджарить нетленное тело вождя. Да, в 2050-х Ильич всё еще радует глаз. Как и телевидение —обновившееся, среди прочего, федеральным каналом «БойТВ». Он круглосуточно транслирует мировые военные конфликты. Интересна и вставная история о пенсионерке Анне Семёновне, которая в благополучные довоенные годы была фешен-дизайнеркой и до сих пор по привычке питается исключительно бургерами. Как, впрочем, и все постаревшие «игреки». Фантазия Ильи Техликиди щедра на такие находки.

Странно же то, что из-под новой «металлоглавой» Москвы почти не проглядывает старая. Как будто на ее месте мог быть любой другой российский миллионник. Появляется бывший «Винзавод», в мире Антона превратившийся в глухую заброшенную промзону, где вам (как показывает практика книги) могут попытаться вырезать глаз. Ножом — не современным искусством.

Старые особнячки на Таганке с базой оппозиционных хакеров, Белая площадь, обжитая сектой бездомных, еще несколько узнаваемых локаций — и это, собственно, вся Москва. Иногда возникает впечатление, что писатель больше опирался на гугл-карты, чем на опыт, хотя это не так. Личные истории, вшитые в тело города, могли бы дать Антону мощное оружие в борьбе за то, чтобы не быть ни машиной, ни манекеном. Впрочем, это была бы уже другая, более сентиментальная книга.

В этой зыбкой, рассыпающейся Москве тоже зашит свой смысл. Он рифмуется и со штормовой концовкой, и с гротескными героями, запакованными в личные картины мира, и даже с толпой, не отрывающейся от росфонов, в которые уже давно эмигрировала реальность. С Москвой, да и вообще с офлайном, скучно. Там, на улице, как будто не происходит ничего содержательного, способного увлечь. Не так уж часто в мегаполисе возникает потребность притормозить на бегу и всмотреться в пространство — гораздо реже, чем, например, открыть фейсбук, ютуб или проверить телеграм. Но в этом безотчетном скольжении исчезает чувство реальности. Чем, в конце концов, декоративная бесплотная Москва отличается от неодушевленной толпы на станции? Несчастливые встречные Антона обитают не в Москве и не в РНКР, а скорее в личных отсеках виртуальной ирреальности. И может быть, это не дает им «очеловечиться» и сблизиться друг с другом. В.В.П., естественно, не против. Суверенной виртуальной Россией куда проще управлять, чем реальной. Не случайно в новогодней речи «любимый руководитель» желает: «Будьте счастливы. Будьте здоровы. Будьте дома».

Но что в победившей тоталитарной ирреальности делать Антону, который выбрал курьерство, в том числе, и потому, что не хотел работать в четырех стенах? Странный герой — одновременно протестующий и подавленный, но прежде всего растерянный. Чем дольше следишь за ним, тем меньше веришь, что он сможет отстоять свою самость. Как будто ничего, кроме желания и способности к критическому мышлению, у него и нет. Но потом вспоминаешь о рассказах Антона — не только курьера, но и писателя. По правде говоря, абсурдное занятие. Кому в этой новой реальности нужны не самые складные истории начинающего автора, когда искусственный интеллект профессионально мастерит книги на любой вкус? Но Антон всё-таки пишет. Где-то в середине роман он признается читателю: «В любом случае я очень надеюсь, что ты есть, а значит, я не один». И через призму этой фразы первые страницы, с непричесанным потоком сознания Антона, видятся иначе. Он посылает сигнал: «Я есть». Через письмо пытается вытащить себя из машины-манекена и «очеловечить», а потом, уже как курьер, отправляет послание неизвестному читателю. И с трудом настраивает связь в реальности, где требуется «сидеть дома» и сохранять бдительность.