«Золотое правило» Евангелия (Матф., 7:12), как известно, гласит: с другими людьми нужно поступать так, как мы хотим, чтобы поступали с нами. В конце октября настоятель храма РПЦ при штабе Ракетных войск стратегического назначения (РВСН) в подмосковном поселке Власиха протоиерей Михаил Васильев подверг в эфире православного телеканала «Спас» критике матерей, которые пытаются спрятать своих сыновей от мобилизации. Он назвал их страх потерять ребенка результатом греха — отказа от многодетности, абортов и использования противозачаточных средств. После этого эфира о. Михаил отправился в «зону специальной военной операции» РФ в Украине, и 6 ноября погиб в Херсонской области. По одной версии — от осколков шрапнели, по другой — от прямого попадания «Хаймарса». Так сбылось пророчество самого погибшего протоиерея, который часто говорил, что «на войну едут не убивать, а умирать».

Эта странная «воля к смерти» стала квинтэссенцией проповеди РПЦ в поддержку «СВО». Патриарх Кирилл (Гундяев) — после периода поиска «верной интонации» в марте–июне — сосредоточился на тезисе о том, что русский народ отличается от других народов стремлением принести себя в жертву за государство, и нынешние боевые действия — уникальная возможность сделать это быстро и в массовом количестве. Патриарх даже придумал совершенно неслыханное в православной традиции учение о том, что погибшему на поле брани «по приказу родины» механически прощаются все грехи. А поскольку русские люди (как и любые другие) в массе своей довольно греховны, то такая гибель становится для них единственным шансом попасть в рай. Помните путинское «Мы попадем в рай, а они [народы Запада] просто сдохнут»? Хорошая мотивация, чтобы поехать на фронт, не правда ли?

Доподлинно неизвестно, этим ли стремлением руководствовался протоиерей Михаил, но он стал одним из пяти священников РПЦ, отправившихся в «зону СВО» (в сентябре там уже погибли священник Анатолий Григорьев из Татарстана и протоиерей Евфимий Козловцев из Курганской области). На протяжении 30 лет Московская патриархия прилагала гигантские усилия для того, чтобы «воссоздать» институт военного духовенства.

С 2011 года в воинских частях вводятся штатные должности помощников командиров по работе с верующими военнослужащими — в большинстве случаев их занимают священники РПЦ, которые ставятся на довольствие за счет бюджета министерства обороны. Всю эту «симфонию» венчает гигантский и зловещий объект в подмосковном поселке Кубинка — «главный храм ВС РФ». При том, что в российской армии служат верующие разных религий и неверующие, никаких «главных мечетей», «главных синагог» или «армейских домов атеизма» в ВС РФ не строится. Таким образом, российская армия, мягко говоря, становится конфессионально окрашенной…

Но на этом парадоксы не заканчиваются. Стремление руководства РПЦ получить доступ к своему кусочку безграничного бюджета российских силовых структур понятно. А вот какую цель преследовал Кремль, активно «воцерковляя» армию? Очевидно, цель повышения мотивации военнослужащих — убеждение их в том, что существуют ценности, ради которых стоит отдать свою жизнь. Полковой священник, капеллан должен был заменить замполита-агитатора, должность которого естественно ушла в прошлое вместе с коммунистической идеологией. Но почему, когда наступила реальная военная ситуация, когда тысячи солдат погибают на поля боя, военное духовенство РПЦ полностью ушло в тень?

— теперь уже не только для клириков, но и для семинаристов, монашествующих и послушников.

Духовник Союза православных братств РПЦ игумен Кирилл (Сахаров) дает несколько странное объяснение этому явлению: «Многие священники хотели поехать на передовую, но министерство обороны не даёт гарантии социальной помощи». Действительно, после гибели о. Михаила Васильева его вдова вынуждена собирать пожертвования на содержание оставшихся у протоиерея пятерых детей. Но почему министерство обороны, содержащее сотни полковых священников на территории РФ, не дает гарантий тем единицам из них, которые готовы отправиться на передовую?

Очевидно, недопуск духовенства на фронт — политическое решение. И гибель о. Михаила в этом контексте может рассматриваться не только как «карма» (см. начало статьи), но и как предостережение. «СВО» — слишком рискованный и чувствительный для путинского режима «проект»; и сторонники, и противники Путина сходятся во мнении, что ее крах будет означать конец режима, а, возможно, и всей РФ в ее нынешнем виде. Поэтому власть хочет контролировать всё, что связано с «СВО», полностью и монопольно, она не готова делегировать священникам РПЦ, которые бывают очень разными и со своими тараканами в голове, идеологическое обеспечение этой «операции». Даже когда официальная пропаганда начала менять первоначальные цели «СВО» на религиозно-мистические, апокалиптические, она стала делать это без опоры на РПЦ. Таким образом, «воцерковление России» вступило в новый, совершенно парадоксальный этап: когда идеологический штаб Кремля сам интерпретирует христианство, сам формулирует «сакральные смыслы», а церковь — даже такая гиперлояльная, как РПЦ, — ему не только не нужна, но и мешает. Такая, если хотите, гражданская религия тоталитарного типа. Гибрид чучхе с Апокалипсисом.

В этих условиях о. Михаил Васильев прорывался на фронт самостоятельно, без благословения патриархии, с которой, по свидетельству о. Андрея Кураева, он был в конфликтных отношениях. Васильев родился в 1971 году, окончил философский факультет МГУ, поступил даже в аспирантуру, но ее не окончил. Обратившись к вере, оказался в круге духовных чад влиятельного московского протоиерея Димитрия Смирнова, который в 2001 году возглавил «военный» отдел патриархии. Рукоположенный, несмотря на отсутствие духовного образования, о. Михаил возглавил в этом отделе сектор ВДВ и поступил на курсы Академии Генштаба ВС РФ. Он глубоко погрузился в жизнь десантников — ездил на стрельбы и прыгал с парашютом, в результате чего повредил себе позвоночник и получил прозвище «десантный батюшка». «Окормлял» российских военных во всех возможных «горячих точках» — Чечне, Абхазии, Южной Осетии, Сирии, Косово и Боснии. Получал государственные (орден Мужества) и церковные (орден преп. Сергия Радонежского III степени) награды, хотя и пользовался в патриархии репутацией выскочки. Патриарх Кирилл вскоре после своего избрания уволил о. Михаила из «военного» отдела и с должности настоятеля Благовещенского храма при штабе ВДВ на улице Матросская Тишина — начался период его опалы. Впрочем, по случаю гибели протоиерея Кирилл написал довольно пространное соболезнование . Он же возглавит отпевание протоиерея в храме Христа Спасителя, что Кураев расценивает как его «посмертную приватизацию патриархией для своих военно-патриотических манипуляций».

Ни патриарх Кирилл со всем своим аппаратом, ни Кремль, перехвативший у него религиозную повестку, так и не смогли сформулировать внятную духовно-нравственную программу «СВО». По сути, военные действия с российской стороны вдохновляются злобой и какой-то глубинной, экзистенциальной обидой на весь остальной мир, особенно — на Запад, и в частности — на его интеллектуализм и технологии. На такой мотивации далеко не уедешь и успеха не добьешься. Потому нынешний фронт производит впечатление цивилизационного противостояния: на одной стороне — плохо оснащенное ополчение, «мясо», на другой — высокие компьютерные технологии.

Моделируемая российской пропагандой «религиозная мотивация» этого конфликта выглядит совершенно инфернально. Естественные для человеческой природы терзания совести, сочувствие к жертвами среди мирного населения, к детям, старикам и женщинам рассматриваются как слабость и предательство. Лозунги крайне примитивны, на уровне пьяного бреда: «Мы — сразу в рай! Нет гей-парадам! Деды воевали! На Берлин! Бабы еще нарожают», и т.п. Война ведется не столько против вымышленных нацистов-фашистов, сколько против элементарных норм человеческой морали, которым противопоставляется совершенно искаженный, вывернутый наизнанку апокалиптизм, имеющий как бы христианское происхождение. Бросая вызов элементарным нормам морали, которые присущи человеку априори и которым нас учили с детства, победить в современной войне невозможно, потому что ее цель — не территории с разрушенной инфраструктурой, а ума и сердца людей. В такой войне побеждает совсем не тот, кто разрушил больше объектов врага или угробил больше своих солдат, а тот, кто предложил более убедительную и согревающую человеческую душу этическую систему. И с этой точки зрения победитель уже очевиден.