С момента последнего визита моего предшественника в Китай прошло добрых три года. В течение этих трех лет возросли вызовы и риски, с которыми мы сталкиваемся в Европе, в Восточной Азии и, конечно же, в китайско-германских отношениях. За эти три года мир фундаментально изменился. С одной стороны, из-за пандемии COVID-19, а с другой — из-за войны России против Украины, последствия которой крайне серьезны для международного порядка, наших поставок продовольствия и энергии, экономики и цен во всём мире.

Подобные [личные] встречи [между лидерами Германии и Китая] долгое время были невозможны из-за пандемии и жестких мер Пекина по ее сдерживанию. Поэтому прямой разговор сейчас еще более важен. И именно потому, что подход «business as usual» в изменившихся обстоятельствах более невозможен, я принял приглашение посетить Пекин.

Отправляясь в эту поездку, я руководствуюсь пятью соображениями.

Во-первых, сегодняшний Китай — уже не тот, что был пять или десять лет назад. Итоги только что завершившегося съезда Коммунистической партии однозначны: постулаты марксизма-ленинизма в итоговых документах съезда теперь занимают гораздо более важное место, чем это было раньше. Стремление к национальной безопасности (синоним стабильности для коммунистической системы) и национальной автономии будут всё более значимыми факторами для Китая в будущем. И по мере того как меняется Китай, должно меняться и то, как мы ведем с ним дела.

Во-вторых, изменился не только Китай, но и весь мир.

Президент России Владимир Путин, уже даже не стесняясь, демонстрирует готовность применить ядерное оружие, тем самым угрожая перейти красную линию, давно очерченную всем остальным миром.

В начале этого года в совместном заявлении с другими постоянными членами Совета Безопасности ООН Китай четко высказался против применения или даже угрозы применения ядерного оружия. Как постоянный член Совбеза, Китай несет особую ответственность. Четкая позиция Пекина, адресованная, прежде всего, Москве, важна для соблюдения Устава ООН и его принципов. Эти принципы включают суверенитет и территориальную целостность всех государств. Ни одна страна не является придатком (backyard) другой. То, что верно в Европе в отношении Украины, верно и в Азии, Африке или Латинской Америке.

Именно здесь в многополярном мире возникают новые центры силы, и мы стремимся установить и расширить партнерские отношения с каждым из них. К примеру, в последние месяцы мы вкладывали силы в большую координацию на международном уровне — с такими близкими нам партнерами, как Япония и Корея, Индия и Индонезия, а также со странами Африки и Латинской Америки. В конце следующей недели я отправлюсь в Юго-Восточную Азию на саммит G20, а пока я буду посещать Китай, Президент Германии будет находиться в Японии и Корее.

Из всех стран мира Германия, которая имела столь болезненный опыт разделения страны во время холодной войны, не заинтересована в том, чтобы в мире возникали новые блоки. В новой «Стратегии национальной безопасности США» также справедливо подчеркивается задача по предотвращению новой конфронтации между противоборствующими блоками.

В отношении Китая это означает, что

— так же, как она делала это на протяжении длительных периодов истории. Но это не оправдывает ни призывы некоторых к изоляции Китая, ни стремления самого Китая к гегемонии.

В-третьих, даже в изменившихся обстоятельствах Китай остается важным деловым и торговым партнером для Германии и Европы, и мы не хотим это партнерство прекращать.

Другой вопрос — чего хочет Китай?

Китайская экономическая стратегия «двойного потребления» направлена на укрепление внутреннего рынка и снижение зависимости от других стран. В своей речи в конце 2020 года глава Китая Си Цзиньпин также говорил об использовании китайских технологий, чтобы «усилить зависимость международных производственных цепочек от Китая». Мы серьезно относимся к подобным заявлениям и поэтому будем стремиться наращивать диверсификацию, что потребует от нас осмотрительности и прагматизма.

Значительный объем торговли Германии и Китая касается продукции, где нет ни недостатка в альтернативных поставщиках, ни риска возникновения опасных монополий. Наоборот, Китай, Германия и Европа получают равные выгоды. Но там, где возник серьезный риск зависимости, — например, в отношении важного сырья или передовых технологий, — наши предприятия стремятся диверсифицировать свои цепочки поставок. И мы поддерживаем их в этом.

В случае с китайскими инвестициями в Германию мы также будем проводить диверсификацию и учитывать, может ли такой бизнес создать или усугубить риск зависимости. Именно таким критерием, кстати, руководствовалось правительство Германии при покупке китайской судоходной компанией Cosco миноритарного пакета акций терминала в порту Гамбурга. Для этой сделки были поставлены четкие критерии, и теперь терминал останется под полным контролем города Гамбурга и оператора порта.

Диверсификация и укрепление собственной устойчивости вместо протекционизма — такова наша позиция, как в Германии, так и в Европейском союзе.

Мы далеки — слишком далеки — от взаимности в отношениях между Китаем и Германией, будь то по вопросу доступа к рынкам и лицензиям или касательно аспектов защиты интеллектуальной собственности и стабильности регулирования. Мы будем продолжать настаивать на взаимности. И там, где Китай будет отказываться от такой взаимности, это не останется без последствий. Подобный подход в наших отношениях с Китаем соответствует долгосрочным стратегическим интересам Германии и Европы.

В-четвертых, ранее в этом году в Давосе лидер Китая говорил, что «мир развивается через преодоление противоречий; без противоречий ничего бы не существовало». Это значит, что противоречия могут быть разрешены. Это значит, что нам нельзя избегать сложных вопросов в дискуссиях друг с другом. В том числе состояние гражданских и политических свобод в Китае, а также права этнических меньшинств, например, в провинции Синьцзян.

Беспокойство вызывает и напряженная ситуация вокруг Тайваня. Так же, как США и многие другие страны, мы придерживаемся политики одного Китая. Однако часть этой политики — в том, что любое изменение статус-кво должно осуществляться мирными средствами и по взаимному согласию. Наша цель — сохранить порядок, основанный на правилах, мирно разрешать конфликты, защищать права человека и права меньшинств, а также обеспечивать свободную и справедливую мировую торговлю.

В-пятых, я еду в Пекин не только как канцлер Германии, но и как европеец. Не для того, чтобы говорить от имени всей Европы, — это было бы самонадеянно и неправильно, — а потому, что политика Германии в отношении Китая может быть успешной только тогда, когда она увязана с политикой всей Европы. Поэтому в преддверии моего визита мы тесно общались с нашими европейскими партнерами, включая президента Франции Макрона, и с нашими трансатлантическими друзьями.

ЕС предельно точно описал для себя Китай, который играет тройную роль: партнера, конкурента и соперника; хотя элементы соперничества и конкуренции, безусловно, усилились в последние годы. Мы должны разрешить эту проблему, принимая конкуренцию, серьезно относясь к последствиям системного соперничества и учитывая их в нашей политике. В то же время мы должны изучить, где сотрудничество по-прежнему отвечает нашим взаимным интересам. В конечном счете, мир нуждается в Китае — например, в борьбе с пандемиями, такими как COVID-19.

Китай также должен сыграть решающую роль в преодолении мирового продовольственного кризиса, в поддержке бедных стран с крупной задолженностью и в достижении Целей устойчивого развития ООН. Без решительных действий по сокращению выбросов в Китае мы не сможем победить и в борьбе с изменением климата. Поэтому крайне важно, что Пекин установил амбициозные цели по расширению использования возобновляемых источников энергии, и я буду выступать за то, чтобы Китай присоединился к нам и взял на себя еще большую ответственность в климатической сфере.

Мы осознаем, что и в области зеленых технологий мы тоже конкурируем, — за самые эффективные продукты, самые прорывные идеи, самую успешную реализацию наших планов. Однако для этого необходимо, чтобы Китай не закрывал свой рынок для наших климатических технологий. Мы готовы конкурировать, поскольку меньшая конкуренция всегда означает меньшие инновации, и в этом случае проигравшей стороной будет климат планеты, а значит, в конечном итоге, и все мы.

Перечисленное выше — это большие, серьезные задачи для одного [и к тому же] первого визита в Китай. Мы будем стремиться к сотрудничеству там, где это отвечает нашим взаимным интересам. Но не будем игнорировать и противоречия, поскольку это неотъемлемая часть откровенного диалога между Германией и Китаем.