Подрыв устоев

Массовые, даже общенациональные демонстрации — весьма распространенное явление для Ирана в последнее время. Так, в конце 2017 — начале 2018 года тысячи граждан выходили на улицы разных городов, протестуя против повышения цен на продукты. Тогда демонстрации были жестоко подавлены: по разным данным, от 20 до 25 человек погибли, около пяти тысяч иранцев задержаны.

Основной костяк демонстраций составляют женщины, которые с первого дня протестных акций начали массово срывать с себя хиджабы и сжигать их на площадях, а также публично брить головы, скандируя: «Женщина. Жизнь. Свобода», — лозунг, ставший одним из главных в ходе выступлений. Помимо этого, многие иранцы, в основном представители молодого поколения, часто демонстративно сжигают портреты рахбара (верховного руководителя страны) аятоллы Али Хаменеи со словами «смерть диктатору!».

Примерно с начала октября одной из главных движущих сил протеста стали студенты, прежде почти никогда не участвовавшие в общенациональных демонстрациях. В некоторых городах молодые люди стали захватывать целые кампусы университетов, требуя радикальных перемен в стране. Несмотря на жестокие задержания и отчисления, в крупнейших вузах Исламской республики студенты продолжают выступать с антиклерикальными лозунгами. Так, 18 октября молодые люди в Университете имени Алламе Табатабаи в Тегеране освистали и прогнали представителя правительства страны Али Бахадури, который попытался вступить с ними в диалог.

— Сегодняшние протесты наглядно демонстрируют серьезный разрыв между поколениями, который произошел в Иране за последнее время. В частности, молодых людей, которые родились, скажем, после 2000 года, совершенно не интересует Исламская революция и другие идеи, которые проповедует действующее руководство страны, — рассказывает проживающий в Берлине иранский политолог Амир Чахаки. — Иранская молодежь сейчас открыта современному миру, она имеет доступ к самой разной информации и не желает жить под чьим-то надзором. Именно против тотального контроля и слежки во многом и протестуют студенты, — добавляет специалист.

Подводные камни протестов

Традиционным триггером для протестов остается и недовольство иранцев экономическим положением в стране. Так, по данным Всемирного банка, если в 2012 году ВВП на душу населения в Иране превышал восемь тысяч долларов, то к 2020 году он опустился менее чем до трех тысяч долларов.

В этой связи жители Исламской республики возлагали большие надежды на возобновление ядерной сделки (полное название — Совместный всеобъемлющий план действий, или СВПД), переговоры по которой с апреля прошлого года проходят в Вене при участии представителей Ирана, Великобритании, Германии, Китая, России, США и Франции. В случае возобновления действия СВПД с Тегерана должны быть сняты многочисленные санкции. Однако 14 сентября верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Жозеп Боррель, считавшийся главным оптимистом на переговорах, заявил, что консультации с Ираном «зашли в тупик».

— Смерть Махсы Амини стала своего рода толчком к выплеску недовольства, которое накопилось у иранцев из-за тяжелейшей экономической ситуации, из-за безработицы. Нынешние акции отличаются от всех предыдущих своим масштабом и продолжительностью. Я бы также обратила внимание на то, что впервые со времен Исламской революции в Иране стали закрываться базары, — отмечает кандидат исторических наук, руководитель Восточного культурного центра и старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, доцент кафедры современного Востока и Африки РГГУ Лана Раванди-Фадаи.

— Например, в некоторых городах иранского Курдистана люди берут власть в свои руки и выгоняют представителей полиции и Корпуса стражей Исламской революции (КСИР, элитные части ВС Ирана. — Прим. ред.). Такого тоже прежде никогда не было, — добавляет Раванди-Фадаи.

Погибшая 16 сентября Махса Амини имела курдское происхождение, а первые наиболее масштабные протесты начались в ее родном городе Секкез в провинции Курдистан на севере страны. В национальных окраинах власти действуют сейчас весьма осторожно.

— В Иране проживает большое количество национальных меньшинств, и руководство страны, во многом опасаясь угрозы сепаратизма и стараясь сохранить баланс, стремится не обострять эту тему и не оказывать никакого давления на нацменов, — полагает беженка из Афганистана, активистка за права женщин в Иране Асефа Станикзай.

Аятолла болен?

Массовые волнения также усилились на фоне участившихся в конце лета — начале осени слухов о резком ухудшении состояния здоровья 83-летнего верховного руководителя Ирана аятоллы Али Хаменеи, который уже более 30 лет остается первым человеком в стране по государственной иерархии.

16 сентября газета The New York Times со ссылкой на источники написала, что аятолла тяжело болен в связи с осложнениями после операции на кишечнике. По данным издания, Хаменеи практически утратил возможность нормально сидеть или ходить, а также отменил все свои встречи и публичные выступления.

Однако уже на следующий день канцелярия верховного руководителя Ирана распространила фотографии, на которых аятолла встречается в Тегеране со студентами. Согласно свидетельствам очевидцев, Хаменеи, выступавший с медицинской маской на лице, очень медленно передвигался по сцене и говорил несвязно.

Параллельно с этим сообщения об ослабевающем здоровье аятоллы с недавних пор сопровождаются и слухами о возможном преемнике. Чаще всего называется имя 53-летнего сына Али Хаменеи — Моджтабы Хаменеи, который, как считается, имеет огромное влияние на отца и уже заручился поддержкой КСИР.

Критики этой версии утверждают, что Моджтаба Хаменеи пока не обладает таким большим религиозным и политическим авторитетом, чтобы быть названным преемником и тем более избранным Советом экспертов — специальным органом, который состоит из 88 наиболее авторитетных мусульманских законоведов Ирана и избирает верховного руководителя страны.

Факторы устойчивости режима

В протестном движении Ирана до сих пор нет ярко выраженного лидера и четко сформулированных требований, которые могли бы стать альтернативой теократическому режиму аятолл.

Многие иранцы, особенно представители огромных диаспор в США и Европе, часто обращаются к шахскому наследию, то есть к Ирану до 1979 года, когда страна была ближайшим союзником западных стран на Ближнем Востоке, а Тегеран считался ближневосточным Парижем. Однако во многом это ограничивается лишь публикациями отрывков из старинных фильмов и ретро-фотографий в соцсетях, где изображены женщины в мини-юбках и с распущенными волосами на улицах иранской столицы времен шаха Мохаммеда Резы Пехлеви (1919–1980).

Протесты, как правило, носят спонтанный характер. Достаточно нескольким девушкам произнести на улице «Женщина. Жизнь. Свобода», как к ним присоединяются десятки других случайных прохожих. Даже установив контроль над какой-то из улиц, демонстранты не имеют четкой стратегии относительно того, как действовать дальше. Поэтому иранской полиции, изначально сдержанно реагировавшей на народные волнения, становится всё легче разгонять протестующих. При этом силовики не стесняются применять водометы и огнестрельное оружие. Судя по распространяемым в соцсетях кадрам, в первые дни протестов силовики старались прикрывать свои лица. Теперь же ситуация поменялась, и это делают сами протестующие.

По информации Amnesty International, с 16 сентября в ходе демонстраций погибли уже более 200 человек, 23 из которых дети.

Со времен Исламской революции считается, что для удержания власти в 84-миллионном Иране властям достаточно лишь не более полумиллиона активных сторонников.

— У действующего режима есть очень сильная опора в лице представителей бюрократии и духовенства, которые понимают, что в случае смены власти они потеряют всё, что у них есть, — говорит Али Омиди, профессор факультета международных отношений Исфаханского университета. — Поэтому государственная пропаганда искажает информацию о демонстрациях, а сами акции протеста очень жестоко подавляются. В большинстве провинций ситуация находится уже под контролем силовиков.

В этом смысле показательна трагедия, произошедшая 15 октября в столице страны в тюрьме «Эвин», которая предназначена для политзаключенных. В результате пожара, по словам властей, погибли 8 человек, ранены не менее 60. По официальной версии, возгорание произошло в момент столкновений между осужденными. Однако в социальных сетях, особенно среди молодых иранцев, практически нет сомнений в том, что пожар был устроен властями Исламской республики в знак устрашения демонстрантов. В пользу этой версии говорит то, что отбывающий в этом учреждении наказание за финансовые махинации Ясир Хашеми Рафсанджани, младший сын экс-президента Ирана Али Акбара Хашеми Рафсанджани (находился в должности в 1989–1997 годы), за день до пожара был отправлен «в отпуск».

— Еще один инструмент, которым пользуются силовики в Иране, — это давление на знаменитостей, изначально активно поддерживавших протесты, а теперь вынужденных менять свою позицию, — считает Али Омиди.

Так, известная иранская альпинистка Эльназ Рекаби, выступая 16 октября на соревнованиях в Южной Корее, появилась на публике без головного платка. Через два дня девушка пропала, а в ее аккаунте в Instagram был опубликован пост, в котором утверждалось, что хиджаб упал с ее головы «непреднамеренно». Как сообщала персидская служба Би-би-си, паспорт и мобильный телефон Рекаби были конфискованы иранскими силовиками.

19 октября спортсменка благополучно вернулась в Тегеран; в аэропорту толпа встретила ее с криками: «Эльназ — героиня!»

В коротком интервью для прессы девушка подтвердила версию о том, что забыла надеть головной платок без злого умысла. Однако многие иранцы по-прежнему считают, что это заявление альпинистки было сделано под давлением.

Новый уровень жестокости

Опрошенные «Новой газетой. Европа» эксперты убеждены, что пока уличные протесты вряд ли могут перерасти во что-то более масштабное, но тем не менее будут продолжаться и носить спорадический характер. С другой стороны, консерваторы, занявшие в последние годы ведущие места в правительстве, парламенте и других госорганах Ирана, вряд ли пойдут на какие-то уступки, а возможно, и продолжат закручивать гайки.

Избранный в июне 2021 года президентом Ирана консерватор Эбрахим Раиси одним из первых указов подписал так называемый закон о хиджабе и целомудрии, ужесточающий правила дресс-кода для женщин, которые появляются в общественных местах. В частности, по новым предписаниям, головной платок должен закрывать волосы, шею и плечи женщин. Именно этот документ во многом развязал руки полиции нравов, которая стала себя вести более строго по отношению к жительницам страны.

— Я полагаю, что иранское руководство вряд ли пойдет на какие-то уступки, а будет только подавлять протесты. Это единственная мера, к которой оно прибегало в последние годы. И хотя такие масштабные демонстрации происходят в Иране впервые за последние 43 года, думаю, что властям удастся утихомирить протестующих, — указывает Лана Раванди-Фадаи.

— До тех пор, пока не будут решены насущные экономические, политические и другие вопросы, протесты в любой момент могут вспыхнуть с новой силой, — подчеркивает эксперт.

По словам Амира Чахаки, развязка в нынешних демонстрациях наступит приблизительно через месяц.

— О каких-то предварительных итогах мы сможем говорить примерно к концу ноября. Лично я не жду серьезных изменений и тем более новой революции в Иране. Но что мы действительно увидим, так это новый, невиданный прежде уровень жестокости и насилия в иранском обществе, — добавил специалист.