Вовлечение несовершеннолетних

Эту историю мама девочки сообщила изданию ОВД-Инфо , а дальше о ней написала «Медуза». В конце сентября маму девочки вызвали в школу, где пять педагогов выясняли, почему девочка не посещает «Разговоры о важном» (идеологические уроки, введенные в школах России в этом учебном году) и почему она выбрала для аватарки в чате класса такое сочетание цветов. 29 сентября директор школы обратилась в отдел внутренних дел по району Некрасовка. Она написала, что девочка хорошо учится, однако попросила полицию выяснить причины «подобного поведения ребенка, его гражданской позиции» и «повлиять на воспитательную позицию матери».

Полиция откликнулась и 5 октября приехала за девочкой в школу, чтобы доставить ее в отделение МВД. При этом с ребенком разговаривали в отсутствие матери и в отделение увезли отдельно от нее. Затем в отделении маму и дочь три часа допрашивали уже совместно, причем уже не сотрудники районного отдела полиции, а специалисты Центра по борьбе с экстремизмом.

Это, кстати, не первый «экстремист» среднего школьного возраста, выявленный доблестными борцами с внутренним врагом. Российской «Новой газете» еще в марте доводилось писать о похожем случае в одной из московских школ: там шестиклассник после урока, посвященного целям и задачам «спецоперации», крикнул в коридоре «Слава Украине», а другие дети подхватили: «Героям слава!».

После этого маме мальчика стали звонить из полиции, а когда она не ответила на звонок с незнакомого номера — пришли домой. Дома был один мальчик, он не открыл дверь. Тогда полицейские вырубили в квартире электричество и ушли. Одновременно к тому же делу пытались привлечь и одноклассницу мальчика — а точнее, ее родителей. Ведь если несколько шестиклассников сразу выражают какую-то неправильную позицию — то это их взрослые научили? По предварительному сговору? А нет ли здесь экстремистской ячейки с вовлечением несовершеннолетних?

А если речь идет об экстремистской ячейке, то за дело берутся специалисты Центра Э. И детей бесконечно спрашивают, кто их научил и говорят ли с ними родители о политике. А если говорят — то это статья 150 УК РФ, вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления. Какое преступление? У нас есть две симпатичных статьи об экстремизме, 280 и 282, на худой конец — административное правонарушение. Вот в Некрасовке сотрудница полиции указала в «протоколе доставления несовершеннолетнего в территориальный орган МВД России» статью 20.3.3 КоАП РФ — это статья о «публичных действиях, направленных на дискредитацию Вооруженных сил РФ».

История в обоих случаях развивается примерно одинаково. В школе есть ребенок, уже достаточно разумный, чтобы задавать себе и окружающим сложные вопросы, но еще недостаточно способный просчитывать последствия своего нонконформизма — или неготовый идти на компромиссы. Хороший книжный ребенок, одним словом. И от этого ребенка школе неудобно: он делает то, чего даже младшие подростки уже не делают — те хорошо понимают, что с системой связываться просто не надо. А он — еще пока честный и наивный Дон Кихот. Пятый-шестой класс, самое время для подвигов: бери копье из ручки от швабры и отправляйся разить ветряные мельницы.

Школе нехорошо: в чате класса какие-то пацифистские опросы, родители жалуются, аватарка опять же подозрительная, или вот еще на уроках высказывания эти… Первый шаг — вызвать родителей и попытаться им внушить, что ребенок не должен нарушать школьную гармонию, патриотический экстаз и благорастворение воздухов. Почему не должен? Потому что школьное руководство, с одной стороны, искренне уверено, что оно и есть проводник истины в последней инстанции непосредственно от руководства страны прямо к каждому пятикласснику, и в этом состоит его великая миссия. Ибо педагоги суть государевы люди, как мне уже доводилось писать ранее. А с другой — если родители, не дай Бог, нажалуются на пятиклассницу-экстремистку и бездействие школьной администрации начальству, то будет нехорошо. Дадут по шапке. Надо принимать меры.

Вот они и принимают. Директор «Школы в Некрасовке» написала на свою ученицу полноценную жалобу в полицию. В случае с московским шестиклассником тревогу подняла социальный педагог, которая присутствовала на уроке о «спецоперации». Как она потом сказала родителям, — в полицию она позвонила, чтобы «посоветоваться, что делать».

Общественность возмущена. Твит о том, что директора «Школы в Некрасовке» Майю Булаеву избили, широко разбежался по соцсетям. Никаких доказательств того, что это правда, нет, но в любом случае этот способ решить проблему идеологического противостояния внутри школы ничем не лучше жалобы на несовершеннолетнюю ученицу в Центр Э.

Алгоритм действий педагога

К сожалению, у возмущенной общественности короткая память. Никто уже не помнит и не понимает, почему педагоги вместо того, чтобы спокойно поговорить с семьей и ребенком, начинают писать жалобы на детей в органы внутренних дел. Возмущенной общественности кажется, что это какие-то индивидуальные случаи личной мерзости учителей, и что каждый такой случай — это очередное пробитое дно. Днище.

На самом деле это дно было пробито еще несколько лет назад, когда в практику российских школ вошли «алгоритмы действий педагога» на случай обнаружения экстремистских наклонностей у школьников. Такие алгоритмы точно существуют в Москве и Петербурге; вполне вероятно, что они есть и в других регионах страны.

Экстремистские наклонности, которые включают в себя эти алгоритмы — самые разные: от увлечения уголовной культурой АУЕ до участия в кружках, практикующих «собачий кайф» (самоудушение), от пресловутых «синих китов» до буллинга, от увлечения историей школьных массовых расстрелов в духе Колумбайна до наркомании. Разные варианты алгоритма предлагают разные способы решения проблем. Прежде всего — доверительные разговоры со школьником и его родителями. Попытки вовлечь ребенка в позитивную деятельность (очаровательно, что одна из версий «Алгоритма» рекомендует вовлекать интересующихся криминальной субкультурой в военно-патриотические движения; похоже, Евгений Пригожин тоже читал этот документ).

Как правило, «Алгоритмы» предлагают классным руководителям если не мониторить социальные сети учеников, то хотя бы обращать внимание на тревожные сигналы при общении с детьми в соцсетях. А при обнаружении таких сигналов — бить во все колокола: сделать скрин проблемного поста, приложить сведения об ученике и написать докладную записку директору. А директор должен в течение суток передать эти сведения в органы образования и районный отдел МВД . А МВД при необходимости информирует Центр Э (что оно и делает с удовольствием, даже если речь идет о пятиклассниках).

Словом, педагоги, которые доносят на своих подопечных в полицию, придерживаются предписанных им алгоритмов поведения: выявил — сообщи в соответствующие органы. Правда, некоторые из «алгоритмов» предлагают сначала доверительно поговорить с ребенком и родителями. Но на практике — тут разговор короткий: старшим говорят, что они дураки и их используют в нехороших целях западные наймиты, младшего ребенка спрашивают, кто его надоумил, уж не родители ли. Родителям велят не задурять ребенку голову гражданской позицией и пугают органами опеки: пусть они посмотрят, каковы там условия жизни у этого ребенка: прибрано ли в комнате и не валяется ли в холодильнике засохшая сосиска или гнилой помидор, — ну и вообще, не пора ли забрать ребенка в детдом и воспитать нормальным гражданином.

Полиция тоже четко следует алгоритмам: дискредитация Вооруженных сил, недовольство существующим строем — информируем Центр Э. Мама не успела приехать — допрашиваем ребенка в присутствии психолога. Нет школьного — вызовем из районного центра. А что ребенок этого психолога первый раз в жизни видит и боится не меньше, чем полиции, — так это в алгоритмах не прописано.

Все эти документы приняты примерно в 2017-2020 годах. Применялись эти алгоритмы и раньше: точно так же в прошлом году школьная администрация в подмосковной Балашихе сдала органам внутренних дел подростка, который заменил в классе портрет Путина на портрет Навального: 15-летнего школьника четыре часа допрашивали в полиции.

«Алгоритмы», созданные до начала войны, отлично способны управляться со сторонниками Навального, но в них ничего не сказано о том, можно ли приходить в школу с желто-голубыми ленточками в косе, устраивать в классном чатике опросы о мире или кричать в школьном коридоре «Слава Украине». Поэтому трактовка понятия «экстремизм» предельно расширилась, и в число экстремистов стали попадать 11-12 летние дети. А вслед за ними — их мамы и папы: родителей подростка трудно заподозрить в том, что это они вовлекают его в заговор с целью свержения власти. А родителей пятиклассника — легко.

Что нас ждет дальше? Ничего хорошего. Возраст экстремистов снижается так стремительно, что в будущем году их неминуемо обнаружат среди учеников начальных классов. Мало ли — бумажного голубя сложат или еще, чего доброго «нет войне» напишут на рисунке, как недавно в Чувашии.

А педагоги что — им предписано следовать алгоритму, они и следуют. Строго в рамках служебных обязанностей. Ничего личного.

Но и ничего педагогического.

И ничего человеческого.