— Почему именно сейчас было принято решение закрыть TJournal и были ли какие-то другие пути?

— Триггер не случился в какой-то конкретный момент. Безусловно, это длительный процесс. Кажется странным, если бы такое издание, как наше, закрывалось бы из-за какой-то мелочи или одной конкретной вещи. Безусловно, это процесс. Компания, которая владеет TJournal, в какой-то момент поняла, что издание нужно закрывать из-за экономических причин, которые навалились в том числе после 24 февраля. Безусловно, и до этого мы были как издание в не самом лучшем финансовом состоянии, но блокировка сильно подкосила наши возможности зарабатывать на рекламном рынке. Реклама и спецпроекты — наш главный источник дохода как издания, у нас нет никаких грантов, донаты не приносили нам какого-то существенного дохода.

— Не было ли другого выхода? Убрать с сайта политику и просто продолжить работать дальше, пойти на какой-то компромисс, переждать какое-то время?

— Это, на мой взгляд, был бы самый ужасный компромисс из возможных. Конечно, мы старались соблюдать все драконовские законы, которые приняли в России, но по минимуму. У нас был юрист, который остается в «Комитете» и который консультировал нас по разным вопросам.

Наш сайт и уникален тем, что здесь можно было спокойно подискутировать с людьми, которые, может быть, не во всем с тобой согласны, но, по крайней мере, они тебя и пошлют подальше цивилизованно, и поспорят с тобой по-человечески. Поэтому убирать политику и устраивать какую-то диктаторскую цензуру — это не про нас.

— Как изменилась работа TJ с начала войны в Украине?

— После блокировки мы вынужденно и очень значительно сократили наши расходы. Если раньше в редакции работало почти 20 человек, то с апреля осталось всего пятеро. Кроме того, нам пришлось отказаться от лиги авторов. Это большое сообщество постоянных авторов, которые делали для TJ различные материалы. Иными словами, это пользователи, у которых есть какая-то основная работа, но они очень горят идеей ТJ и часто делали для нас эксклюзивные тексты, которые больше нельзя было встретить нигде в Рунете.

— Кто-то из сотрудников TJ поддержал войну?

— Я не могу говорить за других людей.

— Стала ли для вас блокировка неожиданностью?

— Да нет, конечно. Наоборот, мы в какой-то момент даже очень активно шутили внутри рабочих чатов по поводу того, почему нас все-таки не признают запрещенными, почему у нас ничего не находят. Разумеется, мы совершенно не хотели торопить этот процесс. Но нас, безусловно, это удивляло, поскольку к 14 марта большое количество независимых медиа было уже заблокировано.

— Ты решил уехать из России. Тяжело ли далось решение об эмиграции? Куда получилось уехать?

— Я пока не могу раскрывать свое местоположение. Это (эмиграция — ред.), безусловно, никак не связано с TJ и «Комитетом», это мое личное решение. Моя ситуация совершенно не уникальна: огромное количество людей уезжает из России, всем сейчас сложно. Очень сильно помогает большое количество релокационных чатов и инструкций, где описывается, как себя подготовить и физически, и, что самое главное, психологически. Очень большую роль играет количество друзей и знакомых в том или ином месте, куда вы направляетесь. Если сделать себе такую более-менее удобную психологическую подушечку, то первое время будет не так страшно, как ожидалось.

— Нет ли у тебя опасений, даже несмотря на эмиграцию, что российские власти применят по отношению к тебе какие-то меры?

— Если об этом постоянно думать, то можно стать совсем параноиком. Я об этом не думаю. Если даже так будет, тогда я и буду смотреть вместе с адвокатом, вместе со своими коллегами на конкретные обвинения или претензии, уведомления и так далее

— Как ты думаешь, возможно ли когда-нибудь возобновление работы независимых медиа в России?

— Конечно. В России почему-то так принято, что во время крупных кризисов, с чем бы они ни были связаны, возникает большое количество низовых общественных, благотворительных, любых некоммерческих проектов. Но я думаю, что не только в России так. Мы видим огромное количество и разных медиа, и разных общественных проектов. Кто-то не доживет до следующего месяца, но кто-то выживет и составит основу для гражданского будущего в России. Вместе с этим и медиа когда-нибудь вернутся. Не может же все, что сейчас происходит, продолжаться вечно, это физически невозможно.