Но ты не можешь дать бой —
Здесь ты не герой,
Нарушить правила игры
Могут менты, но не ты

«Экстремист», гр. «Политзек»

С 24 сентября 2013 года меня и сообвиняемого по «делу АБТО» Богдана Голонкова начали ежедневно конвоировать в Мосгорсуд для ознакомления с материалами уголовного дела.

Перед описанием особенностей этой процедуры напомню, что в первую очередь именно с этой целью по решению Президиума Верховного суда весной нас этапировали из Сибири в Москву. Однако вынесший нам приговор судья Мосгорсуда Мёлехин, не дав полностью ознакомиться с делом, незаконно ограничил нас в ознакомлении. Но Президиум Верховного суда 11 сентября 2013 года снова встал на нашу сторону и принял решение возобновить ознакомление с материалами дела, а следующее заседание назначил на 11 декабря.

Для организации ознакомления с уголовным делом Верховный суд передал его в Мосгор. В СИЗО из суда ездить никто не хочет, поэтому меня и Богдана Голонкова почти каждый день конвоируют в Мосгорсуд.

Многие прелести ежедневных поездок в суд не так давно предали огласке «узники Болотной», но, во-первых, ознакомление с материалами дела имеет свою специфику, а, во-вторых, обвиняемым по «болотному делу» довольно быстро несколько улучшили условия содержания — хотя многое осталось по-прежнему.

Итак. Что же приходится испытать за день для того, чтобы прочитать 70-80 листов дела? Честно говоря, начиная это писать, я не уверен, что получится рассказать ВСЕ.

В 7-8 утра меня и других арестантов выводят из камер. Затем пару часов мы проводим на сборке, где обычно приходится стоять, так как мест на неудобных скамьях хватает далеко не всем. Потом нас порциями выводят к выходу, сверяют с личными делами, спрашивая ФИО и прочие данные, и сдают конвою МВД.

Полицейские в черной форме тоже идентифицируют личности арестантов, выводят нас во внутренний двор тюрьмы и набивают в автозак. Еще какое-то время мы сидим в автозаке и ждем, когда же он тронется. Поехали… Задерживаемся на шлюзе, знакомые повороты, и вот мы уже в Мосгорсуде.

С одной стороны, нам повезло — Мосгор близко, и автозак обычно сразу едет в него. Совсем другая ситуация у тех, кто едет в Нагатинский, в Чертановский, или, например, в Никулинский суд. «Узник Болотной» Сергей Кривов говорил, что дорога в Никулинский суд занимает обычно около четырех часов — маршрут автозака довольно извилист и включает в себя заезд в разные суды города Москвы.

Около 11 утра мы в Мосгорсуде. Звучит моя фамилия, я пробираюсь между другими арестантами к выходу из автозака, спрыгиваю на бетон, говорю имя-отчество, и полицейский приковывает меня к себе наручниками, чтобы отвести на шмон. Обыскивают очень тщательно, некоторые конвоиры даже с нездоровым энтузиазмом — вещи досконально осматривают и ощупывают — каждую бумажку из файлов достают, вскрывают заводскую упаковку продуктов и т. д., полностью раздевают, а иной раз заставляют и приседать. Все это делается несмотря на то, что нас, как и вещи, с ног до головы проверяют металлоискателем. Протоколов обыска — обязательных в этом случае — никому не предъявляют, они в случае чего фальсифицируются. К этому уже все привыкли — возмущение арестантов сейчас может вызвать только откровенные насилие или издевательство.

Ко мне конвой сейчас относится вполне лояльно, и вообще беспределят отдельные сотрудники в отношении отдельных арестантов.

Несмотря даже на обращения председателя «Агоры» Павла Чикова в прокуратуру города Москвы, избиения продолжаются. Не каждый день, но периодически. Причины могут быть разные: например, статья — 205 (теракт), 317 (посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов), 318 (применение насилия в отношении представителя власти), 131 (изнасилование) и другие, или требования со стороны арестантов соблюдать закон, или татуировка, оскорбляющая силовиков. Часто определенные сотрудники МВД вначале сами пытаются спровоцировать арестантов: начинают отпускать грубые шутки или откровенно оскорблять. Один конвоир может сказать другому, например, следующее: «Неси перчатки, сейчас будем этому «бардачок» досматривать!» При этом требуют у человека расставить широко ноги и нагнуться. Ну как это назвать? Как реагировать? А потом они пишут в протоколе, что арестант не подчинился законным требованиям и начал нецензурно браниться.

После обыска разводят по стаканам — камерам 1 метр на 1,5 метра, или, если повезет, 1,5 метра на 2 метра. Несмотря на наличие свободных стаканов, сажают в них обычно по два человека.

В стаканах крайне тусклое освещение, а стены покрыты так называемой шубой — рельефным покрытием со сталактитоообразными выпуклостями, на которое невозможно опереться.

На ознакомление с материалами дела выводят около 12 дня, иногда — в час, а порой уже почти в два. Ознакомление проходит в той же комнате, где и обыск. Это небольшое помещение без окон с двумя столами и некоторым количеством стульев. Я сажусь за стол, а конвоир приковывает мою левую руку наручниками к металлическому кольцу, закрепленному в стене. Так я и сижу все время ознакомления — полуобездвиженный. Неудобно листать страницы, делать записи, левая рука затекает и болит. А конвой говорит: «У нас такие инструкции».

Обычно около 14:00 нас отводят на «обед» — час или больше мы проводим в стаканах, где, дождавшись кипятка — сразу редко приносят, — можно что-нибудь заварить и употребить.

Снова — вначале Богдана, а потом меня, — приковывают наручниками к нашим «рабочим местам», и секретарь кладет перед нами тома уголовного дела. Читаем. Что-то выписываем. Порой спрашиваем у секретаря, сколько времени — к 17:00 обычно заканчиваем.

Секретари, которые знакомят нас с делом, довольно любезны — во-первых, не мешают, во-вторых, отвечают на вопросы, которые периодически возникают, и вообще стараются идти нам навстречу. А вот некоторые конвойные — которым, судя по всему, и наш секретарь должен подчиняться — иногда выводят из себя: заходят в комнату, где мы сидим, и начинают разглагольствовать: «Долго вы еще будете знакомиться? Чего вы хотите добиться? Думаете, ваши жалобы вам помогут? Вы же скинхеды? Зачем вы ФСБ подожгли?» К счастью, таких немного.

А еще иногда появляются конвойные в масках. Не знаю, зачем они там и насколько это законно — я их видел только мельком. Сидим мы, знакомимся, дверь в комнату всегда открыта, и вдруг в дверном проеме появляется двухметровая фигура в черной полицейской форме и черной маске — постоял с минуту, посмотрел на нас, ничего не сказал и ушел. Кто это? Зачем они здесь?

Около 17:00 нас отводят обратно в стаканы, где мы ждем приезда автозака. Через час-два нас отводят в автозак. Если он поехал сразу — повезло, так как обычно еще час-два-три автозак просто стоит и кого-то или чего-то ждёт. Бывает, автозак с нами заезжает в Преображенский и Измайловский суды и забирает оттуда арестантов. Когда автозак уже полностью забит — 30-35 человек, он едет на Матроску.

Приехали, арестанты говорят: «Дома!» Выводят из автозака — тоже далеко не всегда сразу, — я поднимаю взгляд на ночное небо и вдыхаю воздух свободы… Этот отрезок нашего пути — внутренний двор тюрьмы от автозака до входа в тюрьму — единственный приносит радость, а не страдание. Хочется стоять здесь вечно, не видеть ничего кроме неба и не чувствовать ничего, кроме необычайно свежего воздуха.

В 9-11 вечера я в камере. Конец пути. А завтра снова все сначала.

Они спрашивают, как ты съездил, что нового, кого видел, ты им передаешь приветы от других арестантов, рассказываешь последние новости и детали поездки.

Даже продольный, заводя меня в камеру, бывает, сочувственно спрашивает: «Завтра опять едешь?»

В итоге в камере я провожу 8-10 часов, а ведь кроме обычных человеческих потребностей надо найти время на написание жалоб, заявлений, ходатайств и писем, хочется прочитать кучу книжек, проследить последние новости в газетах.

Чистого времени ознакомления с материалами дела — около трёх часов, то есть больше десяти часов в день я провожу в автозаках, на сборках и в стаканах! Если бы Мосгорсуд соизволил проводить ознакомление с делом в СИЗО, у нас было бы в 2 раза больше времени на его изучение, а неэффективно потраченного времени не было бы вовсе.

Но у нас-то все для людей! Мосгорсуд заботится о нас!

Октябрь 2013 года.