Весной я впервые почувствовал, что можно что-то изменить, когда увидел огромные очереди людей на улицах Минска. Они стояли, чтобы отдать свой голос в поддержку одного из альтернативных кандидатов. В августе начался весь этот кошмар после выборов. Я не мог спокойно ходить на завод и продолжать работать. Весь Минск гудел.

Я неоднократно предлагал коллегам из своего цеха выйти на проходную завода, но мне отвечали так: «Ты не служил в армии — мы за тобой не пойдем. Вы — молодежь, давайте, действуйте».

Я организовал стачечный комитет на заводе. На тот момент в стачке участвовало 52 человека. Потом людей стали запугивать, и стачка развалилась. В итоге со мной решили не церемониться — меня уволили. Меня выселил из комнаты в общежитии от завода, в котором я жил с женой и трехлетней дочерью.

Кристина Дробыш, 30 лет, актриса Белорусского национального театра имени Янки Купалы, Минск

До 9 августа, наверное, как и многие другие в нашей стране, я не интересовалась политикой. Потом я видела все, что происходило после выборов в Минске своими глазами. Было невозможно приходить в театр и оставаться вне того, что происходило в стране в августе.

Коллектив нашего театра был одним из первых, кто записал видео, в котором мы высказались против насилия и беззакония, которое происходило на улицах Минска и других городов Беларуси. После публикации видео в интернете наши фамилии потребовали у директора театра — Павла Латушко. Но он не назвал ни одной фамилии. Латушко уволили.

Сразу вслед за ним ушла почти вся труппа театра. Нас было 58 человек. Потом из театра ушли и другие люди. Для меня это был единственный правильный поступок, который я могла совершить в той ситуации. После увольнения из театра мне пришлось покинуть квартиру, которая принадлежала театру. Здесь я жила со своим пятилетним сыном с момента его рождения.

Варвара Шух, 26 лет, Секретарь судебного заседания и юрист, Минск

Меня уволили в августе, когда я была еще в декретном отпуске по уходу за детьми. После выборов все три ночи мы с мужем не могли уснуть. Думаю, что в Минске никто не спал. Город гудел от взрывов и криков людей, которых избивали. От друзей я узнала, что возле стен Окрестина (ЦИП на Окрестина. Это место стало символом жестокости белорусских силовиков) появился лагерь и здесь были нужны волонтеры. Долго не думая, я сразу стала частью команды лагеря. Мы помогали заключенным и их родственникам. К ЦИП на Окрестина приехали журналисты снимать сюжет о работе лагеря.

Сюжет с моим участием вышел на Белсате вечером этого же дня, а утром мне позвонили коллеги и сказали, что любые комментарии я должна согласовывать с пресс-службой Верховного суда Республики Беларусь. Мне сказали написать заявление об уходе по собственному желанию.

Андрей Витушко, детский врач-реаниматолог РНПЦ «Мать и дитя»

В воскресенье после выборов в Минске задержали меня, 16-летнего сына Мирона и мою жену Кристину. Сначала 9 августа на глазах у моей жены задержали нашего сына Мирона. Я был на дежурстве, но сразу же приехал к Центральному РОВД, чтобы с Кристиной выяснить, где Мирон и забрать его.

Рядом были и другие люди, которые также хотели узнать, где их родственники. К нам подъехал автозак и нас задержали. Нам не представились и не объяснили причины задержания. Так мы оказались на Окрестина (ЦИП в переулке на Окрестина).

У моей жены сахарный диабет. Ей больше суток не давали лекарства. Я думал, что ее сразу выпустят, когда узнают про болезнь. Не забуду это ужасное чувство, когда я увидел ее в коридоре. Она стояла лицом к стене и давала показания кому-то из сотрудников.

Меня отпустили ночью 14 августа. Я утром приехал на работу. Меня сразу вызвали в кабинет к директору. Он спросил меня: «Как так получилось, что я влез не туда, куда надо?». Мне объясняли, что я сам виноват, потому что я ходил не там, где надо и, что заслуженно отсидел несколько суток в тюрьме. За несколько недель до окончания контракта мне сказали, что со мной не собираются продлевать контракт.

Анна Северинец, 46 лет, учитель русского языка и литературы, Смолевичи

Меня уволили в июне. Закончились школьные экзамены. Я прочитала в медиа, что Лукашенко собирается расстреливать людей, если они выйдут на улицы, как это сделал бывший президент Узбекистана Каримов в Андижане. Меня это очень сильно возмутило. Как это — стрелять по людям?

Я уехала на дачу и там под впечатлением от услышанного написала стихотворение про сына Лукашенко — Колю. Как учительница и мать я очень часто думаю о Коле, о его судьбе. Стихотворение опубликовала на своей странице в социальных сетях — у меня довольно большая аудитория.

На следующий день меня вызвал директор школы и спросил, зачем я написала это оскорбительное стихотворение. Я с ним не согласилась, потому что я не оскорбляла Колю и это могла бы подтвердить любая лингвистическая экспертиза. Стихотворение — это была реакция на слова Лукашенко. В итоге со мной не продлили контракт, который должен был закончиться в августе.

Александр Курбан, 42 года, мастер-взрывник в Беларуськалий, Солигорск

Я отработал в шахте ОАО «Беларуськалий» около 20 лет, продолжая дело своего отца. После того, как прошли выборы и в Беларуси стали избивать мирных людей, а потом на улицы вышли женщины, я понял, что остался единственный последний мирный способ противостоять белорусскому режиму — это стачка и забастовка. Мы должны перестать кормить этот режим.

Я понимал, что потеряю работу, деньги и комфортную жизнь. Но жить с противоречиями в себе я тоже не мог. 15 октября мною было принято решение приковать себя цепью в шахте.

После того, как меня подняли на поверхность, врачи освидетельствовали мое психическое состояние как удовлетворительное, алкоголя в моей крови не нашли и меня отвезли домой. На следующий день я объявил о стачке. В интернете были опубликованы мои экономические и политические требования. Меня уволили. В декабре я был вынужден покинуть Беларусь.

Андрей Кравченко 35 лет, заслуженный мастер спорта Республики Беларусь, серебряный призер Олимпийских игр, майор КГБ, Минск

Мое несогласие с белорусскими властями началось еще перед выборами, когда были задержаны оппозиционные кандидаты — Виктор Бабарико и Сергей Тихановский. Меня возмутили итоги выборов, когда объявили, что Лукашенко набрал 80% голосов.

Было понятно, что выборы сфальсифицированы и нас обманули. Вместе с другими белорусскими спортсменами в августе я подписал письмо. Мы требовали отставку Лукашенко, честные выборы и прекращения насилия над людьми, которые выходят на акции протеста.

Мне позвонили из КГБ и спросили, собираюсь ли я менять свою позицию. Я сказал, что нет, не собираюсь. В итоге меня уволили. В Беларуси почти все спортсмены прикреплены к силовым структурам. Это такой элемент взаимодействия и контроля спортсменов.

Потом меня выгнали из Национальной команды, из РЦОП («Республиканский центр олимпийской подготовки» — здесь числятся все спортсмены в Беларуси). Так меня оставили без всего. Просто из-за того, что я высказал свою гражданскую позицию. По белорусскому законодательству я имею на это право. Если все будут бояться, то какие могут быть перемены. Пора уже просыпаться.

Вадим Венский, 38 лет, химик на заводе «Гродно Азот», Гродно

Я 18 лет проработал на заводе «Гродно Азот». Меня уволили за то, что я присоединился к всеобщей забастовке. Когда я остался без работы, я не жалел о том, что сделал.

26 октября должна была начаться всеобщая забастовка. На проходной завода дежурили автозаки и ОМОН.

Людей загоняли на работу силой и кричали им вслед «Идите работайте, вы — наша кормовая база». Такого не было никогда. Я считаю, что невозможно продолжать работать и поддерживать этих людей. 26 октября я возвращался с ночной смены. Я увидел военную машину за территорией завода и решил подождать, чтобы меня случайно задержали.

Я не вышел на работу в ночную смену — я заболел. Но уже вечером того же числа я написал заявление о присоединении к стачке и сообщил об этом в социальных сетях. На следующий день, в среду, мне сообщили, что я уволен за организацию митингов на территории предприятия, повлекшие за собой ущерб, превышающий три среднемесячные заработных платы. Мне так никто не объяснил, какой ущерб я нанес.

Анна Витковская, заместитель директора в Центре социального обслуживания населения Ленинского района Гродно

В воскресенье после выборов я была в костеле. Когда я вышла на улицу, увидела огромное количество автозаков. Была какая-то суета. Я слышала выстрелы и видела, как в людей бросают светошумовые гранаты и сама едва убежала от ОМОНа. В понедельник на работе я спросила у директора, как они посчитали голоса.

Мне ответили — «Как всегда». Позже одна из коллег рассказала, что председатель избирательной комиссии вынесла уже готовый протокол и сказала, что его необходимо всем подписать. Согласно этому протоколу, Лукашенко набрал больше всех голосов.

Я решила взять отпуск за свой счет, чтобы подумать, что мне делать дальше. Когда я вышла на работу у нас с директором состоялся разговор. Она была недовольна, что я публиковала на своих страницах в социальных сетях фотографии с маршей с бело-красно-белой символикой. Мне предложили удалить эти публикации. Я отказалась и была вынуждена написать заявление об уходе.

Владимир Лойко, 62 года, сотрудник Департамента охраны Министерства внутренних дел Республики Беларусь, Гродно

Я работал в Департаменте охраны с 2018 года. После 9 августа, когда в Беларуси прошли выборы и все увидели, что происходит в стране, я написал заявление по собственному желанию, выложил его в интернет.

Я не хотел работать в государственной структуре, которая связана с силовыми белорусскими структурами. Я был не согласен с действиями работников правоохранительных органов по отношению к мирным гражданам, которые выходили на улицы и протестовали. Если бы все охранники уволились, то у государства не было таких ресурсов содержать силовой блок страны.

Сергей Куриленко и Валентина Харитонова, 65 и 69 лет, актеры Гродненского областного драматического театра, Гродно

Я и моя жена Валентина были задержаны в сентябре на одном из воскресных акций протеста. Мы были не согласны с результатами выборов и с тем, как жестко силовые структуры разгоняли мирные протесты. Наши коллеги в антракте из новостей узнали, что мы задержаны. Они не стали доигрывать спектакль в знак солидарности с нами. Почти весь зал аплодировал, когда объявили причину остановки спектакля.

Нас с Валентиной отпустили. Коллектив нашего театра к этому времени уже был на контроле у чиновников разного уровня в Гродно. В августе мы, как и другие профессиональные коллективы, высказывались против насилия и за честные выборы. В октябре была объявлена общенациональная забастовка.

Я и главный режиссер театра ушли в стачку. Нас вызвал директор театра и предложил написать заявление об уходе по собственному желанию. Мы отказались. Нас уволили по статье «За неисполнение служебных обязанностей». Валентина ушла вслед за мной. Сейчас мы были вынуждены уехать из Беларуси.