— Вы написали про героев текста «Медиазоны»: «Это просто невыразимо, хочется их всех оживить, сильно надавать по щщам и обратно пусть в могилы идут. А то зря, что ли, такие роскошные похороны устраивали». Ваш недруг вице-спикер Новосибирского заксобрания Андрей Панферов назвал это «осквернением памяти, глумливой пляской на гробах». Кажется, это не самый удачный ваш твит?

— Твит — не самый удачный. Настолько же не самый удачный, насколько пафосны слова моего, как вы сказали, недруга.

— Вы удалили его, потому что поняли, что это неуместно или потому что ожидали, что он может привести к чему-то плохому?

— Во-первых, он был чересчур эмоциональный, а во-вторых, я, когда немножечко остыла, подумала, что, возможно, он будет неправильно прочтен. Так и вышло, как показало время.

— А вы вообще все эти месяцы себя сдерживали в высказываниях?

— Да, конечно, самоцензура, к сожалению, была в связи с определенными событиями. И понятное дело, что не все мы — Илья Яшин, который готов публично и громко заявлять [свою позицию против войны] и у которого хватает медийности настолько, чтобы это все обходилось без последствий до поры до времени.

Конечно, какие-то вещи я писала так, чтобы не было формальной возможности придраться, но, как мы видим, никакие формальные поводы не нужны и придраться готовы [к любому сообщению], если того требует государство.

— А что происходило, когда вас задержали после благотворительного аукциона? На уголовку не намекали?

— Нет, нет, наоборот, сказали, что нет других составов, и как суд пройдет, вас отпустим, никаких проблем. Это меня, конечно, немножко расслабило, потому что мы же типа в правовом государстве живем (усмехается) и вроде бы у нас есть правило, что за одно и тоже два раза не судят.

Хотя оставался все равно такой момент, что административка была от МВД, но возбудился изначально [еще до задержания] и в целом просил что-нибудь сделать Следственный комитет. Было не очень понятно, каким образом они друг с другом будут взаимодействовать по этому твиту.

— Не было мысли уехать, когда Бастрыкин первый раз потребовал разобраться, ведь это часто предшествует уголовному делу?

— Может же быть такое, что он потребовал, и потом все это где-то затерялось и рассосалось… Понятное дело, что это был большой политический заказ, потому что во всех коалиционных городских чатах единомоментно появились боты и потом также единомоментно исчезли. Казалось, что эта моральная атака пройдет, и спустят на тормозах. Но нет. То, что так не будет, стало понятно, когда дело возбудили.

Я просто всегда верю в самое хорошее (смеется).

— А почему Бастрыкин вообще лично вашим твитом заинтересовался? По тому же Яшину он не высказывался.

— Мне тоже очень сильно интересно, чего это Бастрыкин на меня именно так возбудился. Возможно, потому что им нужно было из кого-то сделать такого еретика, которого надо сжечь на костре, придумать ведьму, которую все будут ненавидеть. Вот они и создали такой образ.

Перед тем, как я его удалила, под ним было какое-то совершенно смешное количество просмотров и лайков.

— Донос на вас написал этот Панферов?

— Первое публичное заявление было от Панферова — солдафона и бывшего полковника ГРУ. Вряд ли это совпадение, что примерно в это же время примерно теми же словами еще один военнослужащий откуда-то с юга написал письма с требованием возбудить уголовное дело в Совет депутатов, в СК, в аппарат президента и Государственную Думу.

Как-то так у двух разных людей возникла идея написать одно и то же. Поэтому я считаю, что это заготовленная травля.

— Может, это попытка избавиться от оппозиционного депутата?

— Может, и это было целью. Достаточно быстро и очень оперативно активизировалась определенная часть депутатов районного и областного уровней, которые тоже написали письмо Бастрыкину с требованием возбудить уголовное дело. И «чисто случайно» оказалось, что все эти депутаты связаны с депутатом Государственной думы Дмитрием Савельевым, который в свою очередь связан с одним застройщиком в городе Новосибирске. Ему мы как коалиция (Пирогова избралась в горсовет в составе оппозиционной коалиции «Новосибирск 2020», которую возглавляет экс-глава Штаба Навального в Новосибирске Сергей Бойко — прим. «Новой газеты. Европа») очень сильно мешали и мешаем.

Я думаю, что это какая-то общая история. Факт, что Савельев достаточно давно хочет заполучить мой округ, и по нему бегает его миньон с попыткой перекупить все голоса.

— Вы в марте приходили на заседание Горсовета в вышиванке и венке из подсолнухов. Тогда это вообще ничем не кончилось?

— Нет, все сильно разгорелось тогда, но ничем не кончилось.

— Почему же тогда Бастрыкин не среагировал? По нынешним временам это было очень смело.

— Не за что притянуть было.

— Вы тогда от вопроса о том, акция ли это в поддержку Украины, ушли.

— Кажется, это было достаточно очевидно! Для меня в принципе это странная постановка вопроса была. Если это венок из подсолнухов и вышиванка, то наверное, это не совпадение! [Но говорить об этом прямо тогда] уже было опасно.

— На том мартовском заседании вы спрашивали про средства на наклейки с буквой Z, которые в Новосибирске наклеивали на муниципальный транспорт. С тех пор вы такие темы поднимали на совете?

— Была еще тема по поводу выплат семьям погибших. Сначала Государственная Дума сказала, что вроде бы мы чего-то будем выплачивать и не дожидаясь того, что Государственная Дума выплатит, мэр предложил из местного бюджета дать деньги, а в новосибирском бюджете, мягко говоря, их недостаточно.

Поэтому я предложила дождаться хотя бы каких-то подробностей о том, чем может помочь федеральный бюджет, а после этого уже обсуждать дополнительные меры. Меня, естественно, зашеймили за это и сказали, что я вообще против всяких выплат. Это отдельный вопрос, но я как муниципальный депутат считаю, что нас в первую очередь должны беспокоить городские вопросы.

— А какой смысл сейчас в деятельности депутата в России, если по главной теме он высказываться не может?

— Я такой человек, что если я вижу что-то, что меня дико выбешивает или как-то задевает эмоционально, то не могу молчать. Поэтому, конечно, мне было сложно, но я пыталась. Долго пыталась (усмехается)! Мне хотелось иметь возможность подольше оставаться рядом со своими избирателями.

— Что вы делали?

— У нас есть совершенно прекрасная и полезная для работы штука, которая неофициально называется «депутатский миллион». На каждого депутата выделяется определенная сумма — в этом году это 2,5 миллиона рублей на год — которую депутат может распределять. Депутат рассылает письма в профильные департаменты с предложениями, на что потратить деньги. Это, конечно, отличный способ помогать, например, школам и детским садам, давать средства на благоустройство дворов, оказывать персональную помощь людям. У меня много частного сектора в округе, и если у людей сгорел дом, я им выделяю деньги, чтобы они встали на ноги.

— Вы как депутат, очевидно, общаетесь с большим количеством новосибирцев. Как вам кажется, они поддерживают спецоперацию?

— Большинство не поддерживает, мне кажется. По большей части, люди либо нейтральны и стараются избегать этих тем, либо — против. Ярых сторонников войны, мне кажется, не так много. Хотя я не беру сейчас в расчет тех, кто не понимает из-за пропаганды, что вообще происходит. Такие, конечно, есть, кто искренне верит, что это спасение, и убивают только плохих.

— Как вам удалось уехать? Не было никаких проблем?

— У меня же не было никаких запретов на отъезд — подписки о невыезде или еще чего-то. Вероятно, их цель была в том, чтобы меня выдавить из страны. Поэтому они дали возможность уехать и не стали препятствовать.

То, что они в пятницу вечером мне позвонили и позвали на допрос в понедельник утром — это вполне себе намек.

— В декабре 2021 года вы писали колонку с названием «Почему ставится знак равно между «Ты любишь Родину» и «Ты любишь автомат Калашникова». Думаю, вы с тех пор ответ нашли?

— Столько всего произошло с тех пор! Вопрос, конечно, остается, но все стало более выпуклым.

— Вы же из команды Навального, а его сторонники всегда излучали оптимизм, говорили, что скоро наступит прекрасная Россия будущего, только надо чуть-чуть подождать. Сейчас есть основания для оптимизма?

— Меня всегда забавляло, что все говорят, что я из команды Навального, хотя я никогда не была волонтером или сотрудником штаба Навального, а в политику пришла в 2020 году за месяц до печальных событий [отравления Навального].

Я считаю, что основания для оптимизма есть всегда, и все в любом случае будет хорошо. Вопрос только в том — когда.

— Сейчас кажется, что это прекрасное будущее максимально отдалилось.

— Не уверена. Сейчас, понятное дело, хтонь, но с другой стороны, все скручивается в последнее время настолько быстро, что просто непонятно, как это может долго продолжаться.

— А что будете делать в Тбилиси?

— Пока давать интервью, судя по тому, как у меня проходит сегодняшний день.

— Это уже завтра закончится.

— Значит, завтра у меня будет возможность подумать о том, что я буду делать.

— Вас угрожают лишить мандата депутата.

— Угрожалка у них, конечно, подросла, но не особо выросла. Угрожать они могут, но пока никаких весомых оснований у них нет. Лишить меня мандата они могут, если будет решение суда по уголовке, по декларации [о доходах] или из-за моей смерти.

— А сдать мандат, как сделала Нина Беляева из Воронежской области, на которую тоже завели дело, не планируете? Сложно же исполнять полномочия из-за рубежа.

— Как показал опыт коронавируса, дистанционно вполне можно работать. Меня выбрали избиратели, и я ответственна за их решение и их доверие. Я не могу просто взять и сложить полномочия. Я продолжаю работать в округе, ведь у меня остались в Новосибирске помощники, которые максимально на связи с жителями. Работа в штатном режиме продолжается.

— В новостях писали, что вы беременны. Из-за этого-то не было мысли уехать раньше?

— Собственно говоря, именно поэтому я сейчас и уехала, а не пошла с любопытством смотреть, что будет на допросе 25 июля.

— А иначе пошли бы?

— Я думаю, да. Это так странно рассуждать об этом, но я, правда, до того, как узнала о том, что беременна, была готова к сроку в полтора года, например. Это такая плата за то, что ты веришь, и за то, что ты знаешь, что ты прав.