В этом событии, всего на день или даже только на несколько часов занявшем внимание прессы и перекормленной информацией публики, выражается всё, что происходит сегодня с шахматами.

То ли дело было прежде! За звание чемпиона мира, за мировую корону, за право надеть на шею огромный венок из лавровых листьев шла даже не борьба, а настоящая драка, психологическое рубилово и ментальная поножовщина. И так было издавна. Алехин принуждал Капабланку к матчу с собой, а тот в ответ издавал «Лондонский протокол» из 22 статей с условиями матча и требовал, чтобы все претенденты подписали его. Фишер, как титан, вступил в схватку с объединившимся против него человечеством — и проиграл эту борьбу, и ушёл из шахмат в неведомые нам безумные дали. Карпов и Каспаров, вольно или невольно, олицетворяли застой и перемены, номенклатуру и демократию — и изнуряли друг друга в многомесячной борьбе. А был ещё Корчной, героически бившийся в Багио с советской шахматной машиной.

Какие лица, какие люди, какие матчи, какие победы, какие катастрофы! Алехин во время матча с Капабланкой страдал от внезапной зубной боли, ему удалили шесть зубов, но он продолжал играть и победил. Фишер словно с битой в руках прошёлся по мировым шахматам, сшибая одного гроссмейстера за другим со счётом 6:0, а во время матча со Спасским после партий, когда Спасский уходил анализировать и готовиться, белыми ночами Рейкьявика шёл на корт и беззаботно играл в теннис. Какие трагические фигуры — эмигрант Алехин, садившийся за доску в подпитии и всё равно побеждавший, и бездомный Фишер, гонимый по миру, обуянный теориями заговоров и маниями.

нынешние всего лишь технологи с переразвитой памятью, хорошо помнящие первые двадцать ходов в любом начале. Но этого мало для того, чтобы над 64 клетками черно-белой доски возникало сияние и напряжение искусства.

Давид Бронштейн — ещё один трагический скиталец шахматного мира, сын репрессированного «врага народа», игрок такой глубины, что это ему даже мешало, ибо он видел в позиции то, чего не видел никто, и боролся с тем, чего иные и не подозревали, — считал шахматы высоким искусством. И где оно, это искусство?

Магнус Карлсен обладает выдающейся техникой игры, но творец ли он искусства, создаёт ли он новые измерения и пространства? Вряд ли — да и возможно ли это в век, когда шахматы просчитаны насквозь компьютерными процессорами?

Раньше, желая дать высокую оценку, говорили: «Сыграно в стиле Морфи». Теперь говорят: «Сыграно в стиле компьютера». Сыграть в стиле Морфи означало творческий взлёт, немыслимое комбинационное изящество и ту гармонию, без которой нет искусства. Сыграть в стиле компьютера означает стерильную безошибочность расчёта. Да, они играют сильно, очень сильно, просто невероятно сильно, но за этой игрой стоит не свободный человеческий гений со взлётами и ошибками, а что-то вроде математики шахмат, высшей математики игры.

Шахматы стали жертвой компьютера. Мощные компьютеры забрали игру себе, просчитали её на тридцать ходов вперёд, снабдили каждую позицию цифровой оценкой, дали безошибочный анализ. Раньше измученный партией гроссмейстер шёл поспать час или два (но ему не удавалось заснуть, мозг не отключался, продолжал считать варианты), в то время как в гостиничном номере в клубах сигаретного дыма его команда анализировала отложенную позицию, ища единственный ход, ведущий к спасению или к победе. Сейчас достаточно включить компьютер. И включают.

На слово не верят. Поэтому во время онлайн-партий гроссмейстер обязан обвешать себя видеокамерами, чтобы доказать, что никуда не подсматривает и ничего не использует. Скоро их заставят раздеваться перед партией для обыска, чтобы доказать, что в руку или в ногу не вшит чип с программой Stockfish, передающий ходы прямо в мозг через нервную систему.

Фишер во время второго матча со Спасским плюнул на письмо Госдепартамента, в котором ему сообщали, что он нарушает эмбарго, наложенное на Югославию. А что бы он сделал с компьютером? Есть все основания предполагать, что он вышвырнул бы его в окно, как дьявольскую штуку, отнимающую у игрока свободу воли.

В спокойствии, с каким Магнус Карлсен отказался от титула чемпиона мира, — девальвация титула. Раньше чемпионы мира по шахматам — Капабланка, Алехин, Ботвинник, Таль, Петросян, Спасский, Фишер — были фигурами из мифа и романтическими героями, приобщёнными к тайнам бытия, зашифрованным в записях партий. Теперь это всего лишь профессионалы с высокой техникой игры, освоившие компьютер.