Святыня как жертва амбиций

Почти 12 лет назад, в ноябре 2008-го, РПЦ предприняла первую атаку на главный памятник древнерусского искусства, его символ — рублевскую икону Святой Троицы. Тогда патриарх Алексий II потребовал передать ее «всего на три дня» в Троице-Сергиеву лавру, для которой, собственно, икона и была написана в XV веке. Старая, дореволюционная лавра, мягко говоря, не была идеальным местом для хранения этой святыни. Икону бесконечно «поновляли» и «реставрировали», закрашивая оригинальное рублевское изображение множеством позднейших красочных слоев. Кроме того, поверх этих слоев откладывалась многовековая копоть от лампад и свечей, во множестве горевших в небольшом пространстве Троицкого собора лавры.

В предреволюционные годы изображение на иконе рассмотреть было уже практически невозможно — под массивным окладом, украшенным драгоценными камнями, проглядывали лишь потемневшие лики трех ангелов, явившихся праотцу Аврааму как откровение о Едином Боге в трех Ипостасях. Научная реставрация иконы началась в 1929 году, когда она попала в Третьяковку и велась под руководством Николая Баранова много лет. С тех пор «Троица» покидала галерею лишь во время эвакуации Третьяковки в 1941-45 гг., а компромисс, достигнутый в 1990-е с РПЦ, состоял в том, что лишь раз в год, на праздник Троицы, икону в герметичной капсуле аккуратно, по подземному переходу переносили в Свято-Николаевский храм при Третьяковской галерее.

Однако в прошлом году, в рамках подготовки к 600-летию обретения мощей основателя лавры преподобного Сергия Радонежского, активизировался патриарх Кирилл. Год назад Третьяковская галерея нашла в себе силы ответить прямым отказом на его требование (номинально оно было подписано наместником лавры епископом Фомой, который ссылался на благословение Кирилла) привезти икону в лавру. Но когда пару месяцев назад из патриархии поступило повторное требование, галерея отбиться уже не смогла. Очевидно, решающую роль сыграли резко изменившаяся после 24 февраля политическая обстановка и, как следствие, усиление позиций главы РПЦ, который сумел превратить свою организацию (вопреки евангельским «Блаженны миротворцы» и «Взявший меч от меча и погибнет») в боевой пропагандистский отряд, дающий «религиозную» санкцию на действия ВС РФ в Украине. Говорят, патриарх заручился поддержкой главы администрации президента РФ Антона Вайно, который, в свою очередь, наверняка согласовал выдачу иконы РПЦ и на более высоком уровне.

Икону повезли за 70 км от Москвы в лавру пока (?) на три дня — 16-18 июля, — невзирая на единодушный протест реставраторов и хранителей фондов Третьяковской галереи. Директор галереи Зельфира Трегулова нашла в себе мужество не подписывать приказ о выдаче «Троицы», спешно уехав в командировку и делегировав полномочия заместителю — Ринату Шигапову. В свою очередь, он действовал в соответствии с распоряжением главы департамента государственной охраны культурного наследия министерства культуры РФ Сергея Обрывалина от 12 июля. В своей докладной записке от 13 июля сотрудники галереи охарактеризовали такие действия как «должностное преступление». Если святыня перенесет это испытание, то РПЦ наверняка продолжит свои попытки добиться ее полного «возвращения»…

А о том, что «Троица» испытания, скорее всего, не перенесет, свидетельствуют многие специалисты, непосредственно работавшие с иконой. Старший научный сотрудник Отдела древнерусского искусства Третьяковской галереи Левон Нерсесян рассказывал «Новой газете», что у иконы расходятся доски, на которых она написана, а уверенно скрепить их невозможно. Кроме того, памятник состоит из множества разновременных красочных слоев (плод тех самых варварских «поновлений» XVI-XIX вв.), которые по-разному реагируют на изменения температуры и влажности, что ведет к отпадению красок от досок. Левон Нерсесян уверен, что сохранить это произведение можно «единственным путем — оставить там, где оно находится». Доктор искусствоведения Лев Лившиц, выступивший в мае на расширенном заседании реставрационного совета Третьяковской галереи, конкретизировал опасность: «Вся его [произведения Андрея Рублева — А.М.] структура, начиная от доски, левкаса, живописного слоя, находится в напряженном состоянии, и любое неаккуратное движение может дать толчок к непредсказуемым изменениям его состояния».

Широко известна цитата о. Павла Флоренского — великого ученого и мученика, жизнь которого была тесно связана с Троице-Сергиевой лаврой: «Если есть Троица Рублева, значит есть Бог». Эти слова можно назвать «эстетическим аргументом» бытия Божия, причем не абстрактно-философским, а зримо являемым несомненно величайшим произведением культуры средневековой Руси. Однако найти собственно церковное, каноническое объяснение тому, что именно оригинал «Троицы» Рублева должен коптиться среди свечей в Троицком соборе лавры, а его хрупкий красочный слой должен уничтожаться от перепада температур и влажности, — невозможно.

В 1920-е гг. талантливый реставратор Николай Баранов сделал точный полноразмерный список рублевской иконы, который и был помещен в иконостас Троицкого собора лавры и находится в нем по сей день. Кроме того, в фондах Третьяковской галереи имеется ценнейший список этой иконы, сделанный в начале XVII в. по заказу Бориса Годунова. Именно он экспонировался на выездных выставках Третьяковки, поскольку неплохо переносит транспортировку.

Богослужение — не время для разглядывания и изучения произведений искусства, какими бы ценными они ни были. В православном предании сохранилось учение о «безобразной» (с ударением на первой «о») молитве, которую, например, преподобный Нил Синайский называет «невещественной», то есть никак не привязанной к какому-либо материальному или воображаемому предмету. Святитель Феофан Затворник, живший в XIX в., поясняет, что «в молитве надо сдерживать акт чувственно-земного» восприятия, иначе чистую, бесстрастную молитву заменяет сентиментальное, чувственное переживание, смешанное с человеческими страстями и эмоциями. Таким образом, сосредоточенная молитва и разглядывание икон — два совершенно различных акта, смешивание которых осуждается православной традицией.

Впрочем, ясно, что патриарх Кирилл давно уже больше политик, чем духовный наставник, тем более — в сфере аскетики. Вывоз иконы в лавру ему нужен не для «усиления молитвы», а для демонстрации своих позиций в российской политической иерархии, для укрепления аппаратного веса, который, в конечном счете, дает патриарху ощущение больших влияния и защищенности. Наверное, в эпоху геополитической турбулентности такое ощущение особенно востребовано.

Заточение в коттеджном поселке

Судьба святынь, передаваемых российским государством РПЦ, нередко бывает сложной и запутанной. В 90-е гг. СМИ много писали об исчезновении келейных икон преподобного Сергия Радонежского, переданных из Сергиево-Посадского музея лавре, но, скажем осторожно, переставших быть доступными для специалистов и широкой публики. В настоящее время почти все публикации об их судьбе удалены из интернета.

Гораздо более публичной и скандальной стала история Торопецкой иконы Божией Матери, которая старше рублевской «Троицы» примерно на 100 лет. До 2009 года она хранилась в Русском музее в Санкт-Петербурге, где долго и кропотливо реставрировалась. Однако процесс реставрации был внезапно прерван по требованию владельца подмосковного коттеджного поселка Княжье Озеро на Новорижском шоссе Сергея Шмакова, к которому, разумеется, святыня не имела никакого отношения. Загадочным образом бизнесмен добился передачи древней иконы «на временное экспонирование сроком на один год» в новопостроенный храм коттеджного поселка, где святыню поместили в некую «капсулу австрийского производства». «Вывозя икону в церковь поселка Княжье Озеро, Шмаков декларировал, что она будет доступна верующим. Но эта церковь малопосещаема, в ней особый пропускной режим [поселок ведь закрыт и тщательно охраняется — А.М.]. Не каждый из тех, кто хотел бы поклониться иконе, сможет к ней попасть», — цитирует «Коммерсантъ» слова ведущего научного сотрудника отдела древнерусского искусства Русского музея Надежды Пивоваровой, которая считала, что процедура исключения иконы из инвентаря Русского музея происходила с явными нарушениями законодательства.

В интервью «Новой газете» тогдашний министр культуры РФ Александр Авдеев обещал, что чудотворная икона XIV в. «скоро» переедет из коттеджного поселка в Торопецкий монастырь, где она исторически находилась, а потом вернется в Русский музей, поскольку вроде бы из музейного фонда России ее никто не исключал. Министр обещал возвращение иконы в «разумные сроки — полгода, год. То есть те сроки, которые разрешены режимом временной экспозиции».

Особенности российской политической и правовой систем таковы, что масса музейных икон, формально оставаясь в музейном фонде, фактически находится в частных коллекциях и даже вывезена за рубеж. Но это тема для отдельного большого расследования.

Несомненно, «программа-максимум» Московской патриархии заключается в полном контроле над всем российским культурным наследием православного происхождения. По отношению к крупным памятникам, типа монастырских комплексов, эта программа практически выполнена — в соответствии с «медведевским» законом 2010 г., в собственность (!) РПЦ переданы Новодевичий и Донской монастыри в Москве, Крутицкое подворье, Рязанский кремль, Казанский собор в Петербурге, Ипатьевский монастырь в Костроме, Соловецкий монастырь и множество других объектов культурного наследия мирового уровня. На Соловках наместник монастыря РПЦ епископ Порфирий был назначен директором местного музея-заповедника и в первый же день пребывания на этой должности подписал сам с собой акты о передаче сотен музейных экспонатов в собственность монастыря. Когда три года назад патриархия заявила свои претензии на Музей древнерусской культуры в московском Андрониковом монастыре, она предложила модель «церковного древлехранилища», куда должна поступить наиболее ценная часть музейной коллекции. Пока эти претензии музейщикам удалось отбить, но история с рублевской «Троицей» показывает, что война Московской патриархии с музеями, цена которой — судьба культурного наследия России, только набирает обороты.