СюжетыОбщество

«В тюрьме мне рассказали, как заказать убийство»

Актуальные для россиян лайфхаки о том, как не свихнуться в тюрьме. Пособие ориентировано и на тех, кто считает, что арест в его жизни никогда не случится

«В тюрьме мне рассказали, как заказать убийство»

Фото: Dany Fly / Unsplash

От редакции

Несправедливо отсидевшие в тюрьме люди в России как правило делятся на несколько типов. Есть те, кто после отсидки хочет о своем тюремном прошлом забыть раз и навсегда. Вторые ничего вытеснять из памяти не собираются и скорее воспринимают произошедшее философски — случилось и случилось, надо жить дальше. Третьи, оказавшись на свободе, пытаются изменить годами устоявшийся порядок вещей — поменять пенитенциарную систему к лучшему. Таких единицы. И в представлении обывателей этот тип граждан — повернутые чудики и Дон Кихоты, борющиеся с ветряными мельницами.

Эти «чудики» регулярно закидывают депутатов Госдумы письмами с требованием отменить заключение под стражу по экономическим статьям, особенно для женщин, у которых маленькие дети. Они требуют от Минюста улучшить условия и питание в тюрьмах. Они предлагают Генпрокуратуре конкретный план этих изменений… Наконец, они советуют чиновникам хоть один денек прокатиться в автозаке и посидеть в «стакане».

Наивно? Очень.

Чины в подавляющем большинстве случае этим «чудикам» не отвечают и даже за людей их и не считают.

Но именно такие одиночки-энтузиасты все таки меняют мир к лучшему. Их неутомимая деятельность по написанию обращений и писем имеет накопительный эффект. «И рано или поздно им придется что-то менять. Без вариантов», — говорит мне вчерашнаяя зечка Наталия Верхова.

Еще каких-то пять лет назад она был бизнес-леди. Петербурженка, физик по образованию. Как говорится, ничего не предвещало. У Наталии и ее друзей был сельскохозяйственный кооператив в Ленобласти. Бизнес развивался в общем-то успешно. А потом всех обвинили в мошенничестве и посадили. Классическая 159-я статья УК РФ, по которой российских предпринимателей, юристов, бухгалтеров пачками закрывают в СИЗО — нередко, чтобы лишить бизнеса. Хотя закон подразумевает альтернативную меру пресечения — домашний арест, залог, либо подписку о невыезде. Но СИЗО — удобный метод давления и основной инструмент быстрого получения признательных показаний.

Наталия вину не признала. Почти два года она провела в следственных изоляторах Москвы и Петербурга. Чтобы не сойти с ума, она вела из мест заключения прямые репортажи — примерно то, что сейчас делает из владимирских колоний политик Алексей Навальный. Верхова первой заложила этот жанр. Родные создали сайт в ее поддержку и публиковали там присланные ей по почте отчеты об условиях, быте и жизни в СИЗО. Это не были жалобы. Это были именно репортажи и зарисовки, часто с юмором, но иногда в них все же просвечивала грусть.

Мы познакомились с Верховой спустя год после ее освобождения. Следователи так и не сумели довести ее уголовное дело до суда. В итоге Наталию отпустили под подписку о невыезде. Бизнес она с друзьями за время ареста потеряла.

Выйдя на свободу, Наталия поняла, что прежней ее жизнь уже точно не будет. Теперь она стала той самой одиночкой-энтузиасткой, которая помогает защищать права российским арестованным и осужденным гражданам. Например, требует от Минюста предоставить им доступ к юридическим порталам «Гарант» и «Консультант». Или пишет системные предложения по изменению тюремных уставов для лиц, обвиняющихся в ненасильственных преступлениях. А каждый раз читая новости об очередном заключении «экономических» в СИЗО, Верхова заходит на сайт российской Госдумы и отправляет через электронные приемные обращения тем самым депутатам. Сухо и без эмоций напоминает им про существование 108 статьи УПК (запрет ареста предпринимателей), которая ни разу еще не заработала на практике. Верхова объясняет парламентариям: если не заключать в СИЗО лиц, обвиняемых в ненасильственных составах, это существенно разгрузит и тюрьмы, и бюджет.

Ну, а главное, на основе своих прямых репортажей из СИЗО, Наталия написала большую книгу под названием «Тюремное счастье». Это книга о том, как не сломаться в условиях неволи — независимо от того, женщина ты или мужчина. Текст книги преисполнен чувства внутреннего достоинства автора, которое не способны поколебать ни арест, ни унизительные обыски, ни страшная тоска по дому и родным, ни отсутствие необходимых лекарств и вещей. «Тюремное счастье» — это, по сути, сборник уникальных советов о том, как вынести из тюремного опыта максимальную пользу и сохранить оптимизм.

Думаю, актуально для многих. Всегда надо быть готовым. Ведь тюрьма в России — это не абстрактная страшилка, а реальность, которая может коснуться абсолютно каждого.

Деньги на книгу Наталия собирала на краудфандинговой платформе. Собрала. Изданное в 2020 году «Тюремное счастье» сделало Верхову известной в правозащитных, юридических и журналистских кругах. Сегодня «Тюремное счастье» доступно во многих интернет-магазинах.

Но у бывшей предпринимательницы есть еще один план — выпустить аудиокнигу. Зачем еще и аудио? Это, говорит Верхова, позволит достучаться до большей аудитории. Ее идея состоит в том, чтобы правозащитники, журналисты и бывшие сидельцы начитали отрывки из «Тюремного счастья» сами. Многие откликнулись, запись отрывков в самом разгаре. Певец Александр Розенбаум даже согласился поделиться своей музыкой для будущей аудиокниги.

Такая вот живет в Питере энтузиастка-одиночка Наталия Верхова.

Вы тоже можете поучаствовать в реализации ее дерзкого плана — средства для аренды студии звукозаписи собираются через краудфандинговую платформу Planeta.ru.

Кстати, судебный процесс по делу самой Наталии проходит и в настоящее время. Она по-прежнему под подпиской о невыезде, но иллюзий не питает: судя по статистике (менее 1% оправдательных приговоров в России), скорее всего, суд закончится для нее обвинительным приговором и сроком в колонии.

И все же очень хочется надеяться на чудо — что Наталья все же попадет в этот менее чем 1%. А пока мы публикуем отрывки из ее «Тюремного счастья». Пригодится всем.

Зинаида Парамонова, специально для «Новой газеты Европа»

Тюремное счастье

Прямой репортаж из женского СИЗО

Наталия Верхова

Ноябрь 2017 — март 2018. «Арсеналка»

Сбылись страхи друзей и исполнились мечтания недругов. Арестовали. Обвинение потрясающе безграмотное, выглядит чушью даже для непрофессионала. Получилось очень смешно при всей серьезности ситуации. Но сейчас не об этом.

В каждом положении есть плюсы и минусы.

Из минусов, пожалуй, только… навязанная компания. Плюсы тоже есть.

1. Кормят. Абсолютно бесплатно.

2. Нет неожиданностей. Никто не ворвётся в дверь. Безопасность на уровне. Охраняют от всего.

3. Не надо заботиться ни о будильнике, ни о вовремя поданной еде.

4. Никто (за исключением тех, о ком сказано в минусе) не отвлекает от работы. Книжка, ручка, тетрадка — твори, учись сам и просвещай других.

5. Физподготовка. Всё, на что не хватало времени в текучке, теперь доступно.

Дольше сидишь — больше результатов.

Пока допросы, пока поездка в больничку — обследование, справки. В ИВС (изолятор временного содержанияРед.) приехали в два часа ночи. И еще два часа стояли в очереди на лестнице, чтобы сдаться. Ха-ха. В первую ночь одеяла мне не досталось, куртку отобрали. Завернулась в простыню и почувствовала себя памятником. Холодным мраморным памятником, медленно переходящим в ледяную скульптуру.

Здание тюрьмы — уникальное. Построено в начале XIX века как тюрьма. Метровой толщины стены, толстые железные двери с глазками и засовами. Изысканная планировка и дизайнерский потолок не без чувства юмора. Минимализм, достойный восхищения. Раздражают ли решётки на окнах? Вовсе нет. Прикольно — не более. У нас в куче офисов решётки на окнах, не слышала о депрессиях по этому поводу.

Фото: Pawel Czerwinski / Unsplash

Фото: Pawel Czerwinski / Unsplash

Огорчилась серьёзно один раз — когда на третий день закончился стержень в ручке. Практически трагедия. Но… очередная благодарность бойцам охраны — выручили.

Не могу не отметить бойцов охраны. Внимательны и, не побоюсь этого слова, заботливы. И это не синдром заложника. Уважаю их. Когда часа в три ночи, окончательно замёрзнув, стукнула в дверь, меня вежливо спросили: «Что случилось?» А на мою просьбу — налить кипяточку — лишь уточнили, в курсе ли я, что отбой. Кипятку налили, попила согревающего и счастливо уснула до завтрака. Много ли человеку надо для счастья?

Делать нечего особо. Книжек нет. Зато добрые люди дали листов А4. Ничего. Чукча не читатель, чукча писатель.

Третью ночь встретила вооруженная двумя одеялами. Но и погода не сдавалась. Вступила в договор с чуть тёплыми батареями и обеспечила в камере температуру на грани пара изо рта. Градусов 13–14, не более. В неподвижном состоянии организм напрочь отказывался функционировать. Теперь я физиологически знаю — что такое «кровь стынет в жилах».

Завернулась в оба одеяла и трудолюбиво ходила по камере, мрачно размышляя о генерале Карбышеве.

…На пятый день в одиночной камере поняла, что мне вполне комфортно без людей. И вполне достаточно заглядывающих людей в погонах. И необходимость телесного контакта полностью закрывается утренними досмотрами и обысками.

<…> Несмотря на решение суда с указанием места содержания под стражей, содержат меня в другом месте. Спросила у сотрудников ИВС — как известить близких о моем местонахождении. Ответ замечателен: «Мы этим не занимаемся». Как будто у меня тут большой выбор — кого озадачить.

Но мои близкие и сами не промах. Вечером принесли передачу. Впервые за шесть дней причесалась. Термобельё и носки — суперценно. Усилием воли разделась — отмылась под раковиной. Надела чистое и тёплое. Сидела счастливая на кровати, чувствуя, как уходит тревоживший последние пару дней ледяной ком из груди. Изматывающий кашель тоже притих, оценивая изменившуюся ситуацию. А ещё через полчаса стёкла в окне запотели. Всё. Согрелась! Буду жить дальше.

* * *

…Задержанный по обвинению по ст. 159 ч. 4 («Мошенничество с использованием своего служебного положения в особо крупном размере» — Ред.) просто обречён на различные методы давления. И «пресс-хата» — не самое страшное, хотя и она — в обязательной программе. Есть такой термин: «поставить на лыжи». Это когда заключённый переводится из камеры в камеру каждые 2-3 дня. Забава не так безобидна. В новой камере приходящий последним — человек без прав. Нельзя присаживаться на кровать, нельзя разговаривать ни с кем, кроме старшей по камере, во всех жизнеобеспечивающих процедурах — последний и много других милых мелочей. И в случае «лыжни» это всё повторяется не один раз.

Но есть противоядие.

Система направлена на ломку человека, а если человек крепок — ломается система. Зачем тюрьме человек, обладающий уважением во всех камерах? Вообще не нужен. Пусть сидит в одной, ограничив своё влияние кругом сокамерников. Я остановилась в третьей по счёту камере, обретя добрых знакомых во всех трёх.

Фото: Getty Images

Фото: Getty Images

* * *

Очень экзотический день рождения у меня в этом году. Благодарна судьбе за столь интересную и разнообразную жизнь.

Соседи по заключению периодически ищут причины моего хорошего настроения и интереса к жизни. Сформированы три основные версии.

1. Я — рецидивистка, которая скрывает это, и тюрьма мне — дом родной.

2. Я исполняю роль «тайного покупателя»: выявляю недостатки и кому-то отчитываюсь.

3. Я заплатила денег, чтобы попасть в тюрьму и пройти этот квест.

Такие вот забавные штуки. Вспомнился фильм «Поездка в Америку» с Эдди Мёрфи. С каким кайфом он мыл пол.

Свобода — она не снаружи, она внутри, и человек сам определяет свои границы. Свобода познания и свобода развития доступны всегда.

Начала учить узбекский. Во-первых, мозгам полезно. Во-вторых — пригодится обязательно. А в-третьих — просто интересно. Сначала составила небольшой разговорник. Но быстро поняла ошибочность направления. Ментальность узбеков другая, поэтому русские выражения переводить на узбекский — неверно. Они поймут, но сами так не говорят. Например, «хочу есть» — можно перевести. Но если сформулировать по-узбекски, то это: «Хочу еда кушать».

В общем, не скучно.

* * *

…Новый год настраивает на романтический лад. Галогеновые фонари за окном прикидываются луной, решётки на окнах кажутся мощными морозными кружевами. Все читают. В камере тихо. Рядом мирно посапывает кот, прижавшись ко мне тёплым боком. Думаю о прошедшем годе. Законы, люди, обстоятельства… — это всё лишь кусочки мозаики. Победит та правда, за которую будут отчаяннее бороться. Так было всегда.

* * *

В тюрьме есть библиотека. Предложили поучаствовать в написании заявки на книги. Написала: Фейнман, Стругацкие, Булычёв, Ленин, Сталин, Николай Носов, Кржижановский, Даррелл, Гарри Гаррисон, Некрасов, Маринина, Злотников, Пелевин, История XIX–XX вв., машиностроение, сельское хозяйство, Юлиан Семёнов, Леонид Пантелеев, книжки про пионеров, Агата Кристи, Сергей Лукьяненко, юридическая литература, Жюль Верн, Майн Рид, Александр Иванов, Виктор Суворов, Оруэлл, Платон, Томас Мор, Маяковский, Дюма, Ремарк, Чехов, Гарри Поттер, Архипелаг Гулаг, шахматы, математика, физика, военное дело, биографии, менеджмент, эзотерика, Берия, Булгаков, Браун, Гримм, Спартак, Анхель де Куатье, Мураками, О’Генри, Пикуль, Марк Твен, английский, Мифы и легенды Петербурга.

После молчания сокамерницы только поинтересовались — кто я по профессии.

Фото: Getty Images

Фото: Getty Images

* * *

В тюрьме есть по-настоящему страшные вещи. Это настолько ужасно, что даже в фильмах этого не увидишь. Расскажу о самом большом потрясении на сегодняшний день.

Делать тут особо нечего. И еда три раза в день. И… люди превращаются в животных. Спать и есть. Всё. Ещё телевизор: камеди клаб, орёл и решка, сериалы.

Смотрела за новичками. Примерно за неделю-две тухнут глаза. Ещё через пару недель тело становится неподвижным, лицо опухает и обвисает. Человек перестаёт чем-либо интересоваться, встаёт только поесть и в туалет.

Уровень разговоров тоже понятно какой. Вылечить это состояние очень сложно. Дисциплина и физкультура. Поэтому жёсткие режимные хаты, по сути, полезны.

* * *

Сидельцы в камерах бывают разной степени распальцовки. Мне иногда их беседа напоминает анекдот:

Сидят два дебила в дурдоме. Один: «Я — посланник Бога». Второй: «Я никого не посылал».

* * *

Мой отец — блокадник, 1929 г. р. Перенёс инфаркт. Он не в курсе ни моих дел, ни нынешнего положения. Учитывая состояние здоровья, от потрясений его надо беречь. Мои частые командировки и редкие звонки и раньше случались. Но не настолько. Два месяца следователь Карчава Д. Д. отказывает мне в телефонном звонке отцу.

Я готова говорить по громкой связи, в присутствии сотрудников по заранее согласованному конспекту — на любых условиях, нужно просто позвонить отцу, который беспокоится, что я давно не звоню. И содержание разговора абсолютно неважно. Разговоры всегда о здоровье, самочувствии. Да ещё сказать, что у меня всё в порядке.

Я не поздравила отца с Новым годом. Не получается поздравить и с Днём снятия блокады — священным днём для каждого блокадника. Я не пропускала этого поздравления сызмальства.

Я не знаю, есть ли в следственной бригаде ленинградцы, я не знаю степень порядочности руководства ГСУ. И даже не буду говорить, что настоящие мужчины не ввязывают детей и стариков в свои разборки.

Я просто надеюсь, что кто-то увидит абсурд происходящего и спросит следователя: не стыдно ли ему перед предками за такой позор?

Берегите близких. И… позвоните родителям.

* * *

Да, у меня тоже бывает плохое настроение. Но недолго, и всё равно всё заканчивается смехом. Например. Сижу, разбираюсь в документах по уголовному делу, смотрю тексты законов, пишу. Злюсь. Абсурд, беспредел, коррупция, подлость, глупость, продажность — все эти слова относятся к ситуации с преследованием моего кооператива. И тут начинает щёлкать замок камеры — кто-то идёт по нашу душу. Встаю из-за стола и начинаю в голос возмущаться: да что такое! Могут меня хоть в тюрьме оставить в покое! Какого чёрта работать не дают! Достали уже со своими посещениями! Тюрьма называется! Проходной двор!

Короче, все смеются, плохое настроение заканчивается.

Фото: Pavel Neznanov / Unsplash

Фото: Pavel Neznanov / Unsplash

* * *

Мат в камере — обычное дело. На первый взгляд — непреодолимое. Но как говорится: «Нет ничего невозможного для человека с интеллектом».

Задачка имеет пошаговое решение.

Вначале просто реплики, ни к чему никого не обязывающие: «Ну давайте хоть утром без мата», «За едой только не надо вот матом ругаться», «Не надо на ночь глядя-то».

Следующий этап — фраза: «Дамы матом не ругаются».

Задача: сделать её присказкой. Как только это сказал кто-то, кроме меня — уже победа.

Ну и по мере роста авторитета достаточно только поморщиться при мате в сторону виновницы, чтобы она была повнимательнее.

Оно работает. Медленно, но верно.

Это тюрьма, детка.

* * *

Перевели меня в некурящую камеру. Это счастье, скажу я вам — дышать. Утром вдруг почувствовала — насколько вся одежда пропитана табачным дымом. Придётся всё перестирывать. А жизнь-то налаживается!

Узбечек, правда, здесь нет — а я только начала разбирать отдельные слова в их говоре. Ничего, пока буду повторять изученное. Зато тут есть русско-испанский разговорник! Испанский язык мне всегда нравился. И похож на «родной» французский. Будет интересно.

* * *

Пролетели сто дней с момента ареста. Очень насыщенные сто дней. Можно поставить промежуточную точку и зафиксировать промежуточные выводы:

1. Жить можно и нужно. Уважение окружающих — лишь следствие уважения к себе.

2. Суды могут мало, но по кусочкам можно набрать необходимое. Правоохранительную систему надо почистить. Здоровые элементы там есть.

3. Друзья и близкие перетряхнули свой состав. Много неожиданностей, но стало проще. А ещё тюремные связи сулят интересные перспективы.

4. Остановка, переосмысление, анализ и планирование. Тюрьма — замечательное место для этого.

5. Потребностей у человека значительно меньше, чем он думает.

Примерно так.

* * *

Газета в тюрьме — редкость, хотя не запрещено. Читаю.

«На переезд правительства СПб из Смольного требуется 20 млрд руб». Глаза широко раскрываются, представляя эту горку. Может, дешевле купить новое?

«В Российской армии возрождают политруков». Поочерёдная работа с веками — прикрывая-открывая глаза — попытка осознать цели и задачи замполитов в нынешней обстановке.

«СПЧ (Совет по правам человека) выступил против арестов в зале суда». Кулаками трём глаза, пытаясь поверить в реальность этого.

«Бизнесменов, скрывающихся в Британии, зовут обратно в обмен на прекращение уголовного преследования». Чередуем взгляды — на небо с облаками и — на решётки с нарами. Вот как! Не сбежавшие неинтересны.

«Реформа судов». Расслабляем лицо. Веки прикрыты. Медленно дышим, обретая надежду на лучшее будущее.

Это была газета «Наша версия» № 6/2018.

* * *

В тюрьме запрещена стирательная резинка. Притом что простые карандаши допустимы. Спросила начальника СИЗО — почему? Ответ замечателен: стирательные резинки можно использовать для изготовления печатей и штампов (!!!). 

Блеск! Да если понадобится — я из огурца печать сделаю!

Только тссс. А то огурцы запретят.

Точилки запрещены! То есть карандаши иметь можно, а точить их нельзя. Притом что у всех всегда карандаши заточены.

Фото: Grant Durr / Unsplash

Фото: Grant Durr / Unsplash

* * *

Простые радости связаны с волей: письма, передачи, посылки, свидания. Но это есть не у всех. Самый простой путь — искать радости во сне и в еде. Большинство идет этим путем.

Сделайте паузу. Подумайте — какой источник радости вы сможете найти в маленьком замкнутом пространстве при практически полном отсутствии ресурсов извне.

Есть два источника радости, не зависящих от поступлений и доступных всем и всегда. Всё просто и банально.

1. Физические упражнения.

Помимо общеизвестного появления эндорфинов вследствие движений физические упражнения решают огромное количество чисто тюремных заморочек.

— Целеполагание — задать себе физические параметры и к ним стремиться — отличное лекарство от депрессии.

— Занятость — долгие свободные часы легко пролетают.

— Статус — занятие физкультурой, особенно постоянное и упорное, повышают статус в камере — иногда не сразу.

— Настроение — в здоровом теле здоровый дух — это понятно.

— Здоровье — зачастую физические упражнения — это не только самый надёжный, но и единственный способ сохранить здоровье. И многое другое.

2. Интеллектуальное счастье.

Тут все виды удовольствий: хорошая книжка, разгаданная загадка, созданный текст, решённая задача, творчество и т. д.

* * *

Душ — одно из самых светлых событий за неделю в тюрьме. После душа в камерах кипит жизнь: стирка, маникюр, педикюр (плевать, что нет маникюрных ножниц и щипчики для ногтей тоже не принимают в передачах). А вечером приносят свежее белье. Первая встреча новичка со свежим бельем — всегда смешно. Но потом начинаешь ценить не цвет и форму, а просто чистоту. И вечер банного дня обычно спокойный и умиротворенный.

В тюрьме никак: подстричься, сделать ксерокс, купить Уголовный кодекс. Но зато спектр нелегальных возможностей практически неограничен. Мне тут рассказали, как заказать убийство. И недорого. Скидки. Ха! А я тут о цветных карандашах мечтаю. Детский сад!

* * *

Вот и закончилась питерская тюрьма для меня пока. Дело переведено в Москву, и обвиняемых отправили туда же. Ладно, всё в жизни к лучшему. Рано поутру нас забрали из камеры. «Собачник». Куча формальностей, и мы двинулись в путь. Автозак, конечно, жесть-машина. Всё-таки не привыкну к попыткам развить у меня клаустрофобию. «Стакан» полметра на полметра, высотой 1,7 м, со всех сторон железный до потолка. Что-то всё-таки не так в этом. Не прошло и четырёх часов, как мы добрались до вагона. Да-да, легендарный Столыпин. Практически купейный вагон, просто много решеток и всё из металла. Что нужно сделать, войдя в вагон, состоящий из металлических изделий? Правильно, хорошенько двинуться головой обо что-нибудь. Успешно с этим справилась. Три яруса полок. И очень-очень узенький проход перед ними. Народу было мало, поэтому разместили по одному.

Терпимо. Дальше — об интимно-математическом.

Вот мне интересно, сколько процентов женщин способны справлять нужду в полной тишине, в полуметре от мужчины с пистолетом, который по долгу службы тщательно прислушивается? Нет, я понимаю, что мужчин к физиологическому эксгибиционизму приучают с детства с помощью подсобных предметов (подворотня, дерево и др.), но у женщин процесс более замысловатый. А ещё вдруг мелькнула мысль, что Путин в незнакомые туалеты тоже вынужден ходить с охраной. На мысли о президентском уровне обслуживания и остановилась.

Фото: Getty Images

Фото: Getty Images

Следующий этап моей столыпинской жизни назывался «Спокойной ночи». Всё железное. Помните? Матрас тоже. Ха-ха. Шучу. Матраса вообще не было. Когда-то в общаге физфака мы спали на полу без матраса. Не помню, чем был вызван этот рахметовский задор, но считалось круто. Разница выявилась почти сразу — комната в общаге не мчалась по рельсам, качаясь и подпрыгивая. От серьезного избиения скамейкой меня спасли зимние штаны и пуховик — смягчали удары.

Побитая, но крепкая и помолодевшая, встретила рассвет. Привычно восхитилась изобретательностью правоохранительных органов по превращению здоровых в больных на ровном месте. На ровном железном холодном месте. День в вагоне прошел спокойно. Три раза кипяток, три раза туалет. Всё логично.

Следующее утро встретила уже в Москве.

Апрель 2018 — май 2019. Москва. Печатники.

Сегодня в камере одной девочке пришло известие: умерла мама. Рыдала вся камера. Это страшно. Все 50 человек. Мы все боимся никогда не увидеть близких нам людей. Мне не разрешают позвонить отцу больше пяти месяцев. Ему скоро 89. Есть ли шанс нам поговорить в этой жизни?

Мы — не преступники. Мы — подозреваемые и обвиняемые. Но порой нас наказывают высшей мерой — необратимой разлукой с близкими без возможности прощания.

* * *

В Москве камера большая. На 46 человек. Жильцов — 50. Место есть только боком между кроватями пройти. 41 человек курит. Базар-вокзал. Один душ, один туалет. Столовка на 16 мест плотной посадки. Работать и тренироваться будет очень тяжело. Но я что-нибудь придумаю. Где наша не пропадала!

Когда при такой скученности кто-то начинает чихать и кашлять, заболевает вся камера. Кто-то из новичков занес вирус, и первыми заболели старички. Тюрьма-с. Круглосуточный кашель несет в себе что-то… чеховское.

А вот и очередное различие между СИЗО двух столиц. Не в пользу Питера.

Стоило мне на утренней проверке пожаловаться на температуру (и это, кстати, была суббота), как в тот же день меня доставили в медпункт, где осмотрели, померили температуру, выслушали, утешили, снабдили лекарствами (включая антибиотики!) и рекомендациями и вернули в постель. Отвыкла я от такого всего за пять месяцев тюремных. И это не мелочь.

Был тут как-то церковный праздник. Выдали нам по платку на голову да букет тюльпанов на камеру. К безусловной радости и от цветов, и от платочка примешивалось недоумение: ну почему, если цветы даёт церковь, то это можно? Почему не разрешаются другие варианты поставки цветов в камеры? Тут женщины. Попали сюда по разным причинам. И до вступления приговора в силу — невиновное, между прочим.

Так почему никому (почти никому) нельзя передавать цветы невиновной женщине?

Ладно… Понятно всё с этим «почему». И… дарите цветы своим женщинам. Пока можно.

* * *

Полгода — достаточно знаковая дата для СИЗО. По негласной статистике, люди ломаются либо в первый месяц, либо на полугодовом рубеже. Тем интереснее подвести итоги. Я — уже опытная зечка. Это были непростые полгода, но претензий к себе у меня нет. Жила достойно. Не давала себя в обиду и не давала обижать других. Обросла самыми разнообразными знакомствами. Многому научилась. Позитив практически ни разу меня не покинул, щедро делилась им с окружающими.

Много прочитано, много написано. Увидела систему изнутри. Нашла кучу решений. Перезагрузилась, проанализировала прошлое и спланировала будущее. Вкратце прописала три замечательных проекта, которыми займусь после выхода. Перетряхнулся состав друзей и знакомых. Физической формой довольна, несмотря на отдельные сложности. Поняла, что не пропаду нигде и никогда. Можно выходить.

Фото: Matthew Ansley / Unsplash

Фото: Matthew Ansley / Unsplash

Мне не стыдно в глаза смотреть — это очень важный показатель для меня. Мне не стыдно ни перед людьми, с которыми я пересекалась в тюрьме, ни перед теми, кто меня поддерживал на свободе. Но мне ужасно стыдно будет смотреть в глаза тем, кто испугался и прекратил все контакты при появлении сложностей. Не знаю почему. И не знаю пока — что с этим делать. Ни обид, ни претензий нет и в помине. Но… как смотреть им в глаза, если что?

* * *


Тюремный жаргон Питера и Москвы имеет определенные различия. Питерский интеллигентнее, московский загадочнее.

Пять примеров.

1. Те, кто уже сидел. Питер — многоходы, Москва — краткие.

2. Дверь в камеру. Питер — дверь, Москва — тормоза.

3. Медсанчасть. Петер — санчасть, Москва — медка.

4. Коридор, вдоль которого расположены камеры. Питер — галера, Москва — продол.

5. Помещение, куда помещают людей перед вывозом на суд, на этап и т. д. Питер — собачник, Москва — сборка.

Такие разные мелочи.

* * *

Жизнь в тюрьме подчинена внутреннему распорядку. После выхода многие не могут адаптироваться к отсутствию расписания, к тому, что никто не говорит — что и когда надо делать. Рецепт один: уже в тюрьме практиковать составление графиков занятий. Расписание даёт контроль над своей жизнью в месте, где от тебя мало что зависит. Возможно, необходимо всего лишь несколько советов на начальном этапе, чтобы жизнь зека пошла другим путём. Впрочем, многие и без тюрьмы не могут организовать себя.

* * *

Всегда подозревала, что заповедей больше десяти. А тут вдруг нашла подтверждение своим мыслям у Владимира Серкина в «Свободе Шамана». Итак, заповедь: «Не бойся». Это не в смысле безрассудной храбрости или шапкозакидательства. Заповедь о том, что не надо бояться предпринимать, действовать, придумывать, пробовать. Понимаете? Пассивное поведение ведет к деградации. Не в этом поколении, так в следующем. Только не надо путать активность с агрессией. Активность может быть позитивной, доброй и созидающей.

Не бойся.

* * *

Любая семья, любые коллеги, любые друзья — это «группа лиц по предварительному сговору». Такой вот у следствия обычно взгляд на отношения. 

Периодически думаю — каково это — 30 лет почти не расставаться и… быть насильно разлученными. Просто потому что кто-то захотел поживиться за счёт моего бизнеса.

* * *

Пребывание в СИЗО — серьезная нагрузка для психики. Выдерживают не все. И в камерах появляются… странные личности. Зависание, неадекватные реакции, вспышки агрессии, истерики — к сожалению, это не редкость.

А тут вечером к нам привели сумасшедшую в активной фазе. Ночь прошла без сна. Она мыла ложки в унитазе, поджигала мусор, шарила по тумбочкам, непрерывно вещала про то, как она украла малазийский боинг, как что-то копала в Беслане, цитируя суры из Корана, рассказывала значения мусульманских имен, о своих делах в Турции и многое-многое другое. В общем, было весело. Все очень устали.

Когда на утренней проверке мы пытались вызвать бога справедливости и упоминать всуе про Фемиду, нам четко обозначили — где наше место и с кем. Где — мы, в общем-то, смирились, а вот по поводу с кем — инстинкт самосохранения никак не поддавался отключению.

Помогла нам сумасшедшая: кинулась на стену, сорвала плакаты рядом с пожарными кранами и спряталась в строй. Детонатор сработал. Ее забрали.

Интересно, что ее появление не прошло даром и для наших тихих психов. У одной случился срыв, ее забрали в Бутырку — там тюремная психушка. А вторая немного протрезвела.

Жизнь продолжается. Берегите себя.

Фото: Kirill Pershin / Unsplash

Фото: Kirill Pershin / Unsplash

* * *

Действия, которые в тюрьме недоступны:

Позвонить друзьям — без комментариев.

Подвинуть кресло к окну — в тюрьме вся мебель привинчена к полу намертво.

Послушать любимую музыку — радио, работает с 6 до 22, обычно «Маяк» или «Дорожное». Фанатов этих радиостанций среди сидевших в тюрьме вы не найдете.

Много-много естественных действий и потребностей теряют те, кто попадает в СИЗО. А ведь тут лишь подозреваемые и обвиняемые. Не потому ли оправдательных приговоров нет? Ведь иначе пришлось бы оправдываться за весь этот маразм и беспредел.

Ничего. Даже один человек — слишком много, чтобы изменить мир.

Придите домой.

Откройте дверь.

Зажгите свет.

Позвоните друзьям.

Пододвиньте кресло к окну и послушайте любимую музыку.

* * *

Она была тяжёлая. Очень тяжёлая. На одеяле. И мы неслись вчетвером по тюремным коридорам с этим одеялом, и сотрудники распахивали перед нами решётки. После очередного поворота сил уже не осталось, темп упал до быстрого шага. Но мы донесли её живой. Умерла она через несколько минут в окружении врачей, которые были бессильны.

Винить некого. Врач появился через пару минут после происшествия. «Скорая» была вызвана сразу. И очень быстро приехала.

Выводов два. Люди, даже молодые, умирают внезапно.

И нужно всегда быть готовым выложиться в рывке. Потому что для кого-то он может означать жизнь.

Берегите себя.

* * *

Встретили 1 сентября.

Почти у всех дети. Смотрели телевизор, где все эти… цветы-бантики. Плакали. Нельзя арестовывать женщин, кроме случаев крайней опасности для окружающих. Потому что детям нужна мама. И нельзя на детей перекладывать проблемы правоохранительной системы.

Все заключенные мечтают об амнистии. Об амнистии говорят в самых широких кругах, тюрьмы и зоны переполнены, существующие механизмы смены режима наказания и УДО работают со скрипом. Уполномоченные завалены работой, надзор прокуратуры формален. Амнистия решает очень многие проблемы. Только…

Амнистия — это для всех. Не хочу амнистию, хочу честного расследования дел и освобождения невиновных.

pdfshareprint
Главный редактор «Новой газеты Европа» — Кирилл Мартынов. Пользовательское соглашение. Политика конфиденциальности.