Как возможно правосудие на войне?

Если начать с главного, стоит напомнить, что российские суды последних лет лишь в последнюю очередь имеют отношение к закону и справедливости («юстиции», как это звучит по-латыни). Исключая рутину, суды в РФ приспособлены, с одной стороны, для передела собственности в ходе «конфликтов хозяйствующих субъектов», а с другой, действуют как приставки к телевизору, поставляя сюжеты для пропаганды. Говорят, до последнего времени так же или почти так же обстояло дело и в Украине, но тут необходимо отдельное исследование, провести которое мне теперь никто не позволит.

Военный конфликт в этом смысле лишь довел до предела те тенденции, которые были понятны и до начала «специальной операции» — это касается и политической системы в целом, а не только судов. Но в силу формальной определенности, так или иначе свойственной даже тем безумным законам, которые в последнее время плодит наша Дума, в судах абсурд проявляется с особой наглядностью.

Такую роль суда проще всего объяснить через «власть номинации», о которой писал французский социолог и философ Пьер Бурдьё, определяя ее как «власть производить вещи при помощи слов». Преступником — в силу общих для всех стран правовых представлений — может быть назван только тот, чья вина установлена вступившим в силу приговором. Де-юре власть номинации принадлежит здесь суду, и лишь де-факто тому, кто может им манипулировать.

В то же время любой международный конфликт, а уж военный тем паче, сразу обнаруживает, что «власть номинации» в самом точном смысле слова суверенна: «украинские нацисты» могут возникнуть только на российских телеканалах, а на других они появятся не раньше, чем приговоры украинских или международных судов подтвердят их существование во плоти.

Юридическая логика тут второстепенна, зато ее отсутствие сразу и в разы обесценивает пропагандистский продукт. Поэтому зайдем теперь со стороны юриспруденции.

Чтобы разобраться, кто, кого и по каким законам может судить, надо разграничить:

1. общеуголовные преступления;
2. «военные преступления»;
3. «воинские» — они же, по УК РФ, «преступления против военной службы».

В соответствующей главе 33 УК РФ мы найдем немало того, что тоже может нам пригодиться: статья 338 — «Дезертирство», статья 339 — «Уклонение от исполнения обязанностей военной службы путем симуляции болезни или иным способом», или вот статья 332: «Неисполнение подчиненным приказа начальника, отданного в установленном порядке и причинившее существенный вред интересам службы» — по части 2 (в группе лиц) это тянет на срок до 5 лет. Это как бы «внутренние» виды преступлений, по которым граждане отвечают каждый перед своим государством, а приговоры по ним выносят как правило специальные военные суды этой страны. Но все же воинские преступления — не то, что нас сейчас интересует.

Общеуголовные преступления суть те, ответственность за которые в том или ином виде установлена в любом государстве: убийство (не в бою), изнасилование, кража, грабеж. Состав мародерства в УК РФ отсутствует, хотя в УК РСФСР он был — но в 1996 году, когда принимался новый УК, Россия «наводила конституционный порядок» в Чечне, а воевать ни с кем официально не собиралась. Впрочем, это не меняет дела: за общеуголовные преступления виновные несут наказание по законам той страны, на территории которой они совершены, а в УК Украины такая статья (432) есть.

Наконец,

В этой сфере выносить приговоры правомочны только международные суды или трибуналы, которые часто принимают решения, а то и создаются, ad hoc — по конкретному случаю.

Как судит Украина: вопросы к составу и приговорам

23 мая Соломенский районный суд в Киеве приговорил к пожизненному сроку 21-летнего российского военнослужащего Вадима Шишмарина, расстрелявшего мирного жителя очередью из автомата. Ему инкриминировали статью 438 УК Украины: «Нарушение законов и обычаев войны». Это специальный состав, аналог которого в российском УК отсутствует, однако, поскольку убийство не в бою — общеуголовное преступление, по крайней мере юрисдикция украинского суда в этом случае несомненна.

Другой вопрос — насколько приговор справедлив. Шишмарин пояснил суду, что стрелять ему приказал командир. В России защита стала бы ссылаться на статью 42 Общей части УК, аналог которой есть и в Украине: «Не является преступлением причинение вреда… лицом, действующим во исполнение обязательного для него приказа… Лицо, совершившее преступление во исполнение заведомо незаконного приказа, несет уголовную ответственность на общих основаниях… Неисполнение заведомо незаконного приказа исключает уголовную ответственность».

Перед украинским судом стоял ряд вопросов, на которые он не ответил и не мог ответить — в силу того, что отдавший приказ командир на скамье подсудимых пока не сидел: был ли этот приказ «отдан в установленной форме»? Выглядел ли он (для Шишмарина с учетом его компетенции, опыта и пр.) как заведомо незаконный? Возможно, торопиться с приговором украинскую сторону заставили мотивы не правового, а пропагандистского толка — не были исчерпаны все возможности найти и допросить командира, что не оставило шансов ответить и на вопрос о наличии вины Шишмарина или о смягчающих ее обстоятельствах.

31 мая Котелевский районный суд Полтавской области вынес приговор — по 11, 5 лет лишения свободы каждому — водителю-заряжающему и наводчику системы залпового огня «Град» Александру Бобыкину и Александру Иванову. При обстреле в двух селах в Харьковской области были повреждены электрическая подстанция, воздушные линии электропередачи, дома и учебное заведение. Вина подсудимых выразилась в том, что, получив приказ «Огонь!», они не произвели корректировку, «зная, что в таких условиях оружие будет работать неизбирательно».

Этот приговор также вынесен по статье о «нарушении законов и обычаев войны» и вызывает еще больше сомнений: остается вопрос, являлись ли действия этих, по сути, «стрелочников», впоследствии попавших в плен, общеуголовным или все же военным преступлением? В последнем случае ответственность должна наступать по другим основаниям, по приговорам других судов и, возможно, даже совсем для других лиц.

Как судит Россия: «наемники», закрытые процессы и произвол

На российской стороне с юридической точки зрения все выглядит гораздо хуже — наша гипотеза состоит в том, что уровень произвола и беззакония тут прямо пропорционален лживости пропагандистской машины, которая такой «судебный контент» заказывает, поглощает и транслирует.

В Британии, подданными которой остаются (при возможном втором гражданстве Украины) двое из троих только что приговоренных к расстрелу «Верховным судом ДНР» «наемников», приговоры выносятся «именем Королевы». А тут — именем кого? Это вопрос того самого суверенитета, которым ДНР (ЛНР или будущая ХерНР) не обладают: признания их «государствами» со стороны РФ недостаточно — шутовской суд никогда и никем признан не будет, как, будем надеяться, не будет исполнен и совсем не шутовской его приговор.

Поскольку этот суд проходил в закрытом режиме, о том, что ставилось в вину Шону Пиннеру и Эйдену Аслину и Саадуну Брагиму, мы можем только гадать по маловразумительным сообщениям российских информационных агентств. Суд вроде бы признал их виновными в наемничестве, попытке насильственного захвата власти, а также в прохождении обучения в целях осуществления террористической деятельности.

Объективная сторона преступления не очень понятна: власть они собирались захватить где? Речь о Мариуполе — то есть о той части «ДНР», которую до февраля 2022 года даже РФ признавала территорией соседнего государства. Так же смутно и не менее абсурдно выглядит и субъективная сторона «преступлений»: наемники воюют за чужую страну и за вознаграждение (каковым нельзя признать, например, компенсации), но все трое жили в Украине по несколько лет, у одного из них даже есть украинский паспорт. Контракты на службу в армии Украины они подписали до начала военных действий.

Но это пока пристрелка, «цветочки», а «ягодки» созревают в виде более 2,5 тысяч сложивших оружие бойцов с «Азовстали» (по данным Украины), которые вопреки требованиям Женевской конвенции об обращении с военнопленными содержатся сейчас в учреждениях ФСИН России. Как поспешил заявить Александр Бастрыкин, СК РФ проводит их допросы — значит, возбуждено некое уголовное дело, в рамках которого они только и возможны, но никаких подробностей о нем не сообщается. В Думе предложили судить этих бойцов без без учета пока еще действующего в РФ моратория на смертную казнь и без возможности обмена на русских пленных. То есть судьба русских пленных Кремль мало волнует, но за что и по чьим законам судить этих украинских, если только не распространить юрисдикцию российских судов на Мариуполь (если он еще будет удержан) задним числом? Но это даже для повелителей пространства и времени из Кремля, пожалуй, чересчур.

Понятно, что пленные — ценный актив для обмена и для торговли за то, что рано или поздно будет признано в международном праве как результат окончания этой войны. Но с точки зрения войны информационной это актив довольно токсичный. Российской пропаганде нужен открытый суд: проведение его в закрытом режиме породит слишком много вопросов, тем более что законные основания для этого не очевидны. Однако гласное судебное заседание представит «украинским нацистам» такую трибуну, о которой пока политическое руководство Украины может только мечтать. У СССР, чьими дочками являются Россия и Украина, был опыт подготовки к сталинским процессам 30-х годов ХХ века при помощи пыток и психологического изуверства (читайте, напр., «Слепящую тьму» Артура Кёстлера в издании «Новой газеты»). Но бойцы с «Азовстали», 62 дня смотревшие смерти прямо в лицо, могут оказаться не по зубам СК РФ и ФСБ, больше привыкшим шантажировать в СИЗО «хозяйствующих субъектов» или пожилых ученых-«шпионов».

Навстречу трибуналам

Главной ошибкой России было назвать будущую трагедию мирового или как минимум европейского масштаба «операцией по денацификации». Говорят, что пропаганда перестала обращаться к этому термину, потому что «широким массам» он-де непонятен. Напротив, термин очень даже понятен, но все менее понятно, где же «нацисты». Историческое решение утратило цель, а когда ее нет, то и ни о каком применимом праве по большому счету невозможно говорить.

Принципиальная ошибка Украины, на мой взгляд, заключается в том, что там попытались инкорпорировать в национальный УК категорию (не норму! — наличие таких «норм» вообще сомнительно) «нарушение законов и обычаев войны». Между тем на национальном уровне, исходя из принципа «Никто не судья в собственном деле», невозможно даже представить себе суд, который смог бы ее применить.

Эти неразрешимые с правовой точки зрения противоречия снимаются только переходом на принципиально иной уровень международного гуманитарного права, где применяются — всегда в той или иной степени ad hoc — нормы морали или, если хотите, общечеловеческой цивилизации. «Преступления против человечества» или «человечности», которые были изобретены в ходе Нюрнбергского процесса, по сути, не правовые, а этические и политические оценки, зато они применимы не только к «комбатантам», непосредственно нажавшим на спуск (например, системы залпового огня), но и к их более высокому военному, а там и к политическому руководству, представители которых своими руками никого не убили, но несут ответственность за приказы и за само решение о начале военных действий.

С философской и исторической точек зрения можно обсуждать, насколько эта конструкция вообще правомерна, но на уровне прецедентов в истории она уже действует. Главным из них является, конечно, Нюрнбергский процесс, который в течение 316 дней проводился над 24 руководителями нацистской Германии, но суду подлежал и ряд организаций: СС, СА, СД, Гестапо, НСДАП (руководящий состав), Верховное командование Вермахта и генеральный штаб. Это позволило затем проводить более дробные процессы, в том числе над нацистскими судьями, и преследовать на национальных уровнях любых участников этих организаций.

После событий гражданской войны в бывшей Югославии (1991) и геноцида в Руанде (1994) международное сообщество созрело для принятия в 1998 году «Римского статута» и создания Международного уголовного суда в Гааге. Его юрисдикция действует в отношении военных преступлений, совершенных после 2002 года, поэтому, в частности, трибуналы по событиям и Югославии и Руанде были созданы и принимали решения ad hoc. Россия подписала Римский статут в 2000 году, но в дальнейшем его не ратифицировала, а в 2016-м, после признания присоединения Крыма оккупацией, заявила о выходе из этой конвенции.

Это не помешало заинтересованным государствам, прежде всего Украине, над территорией которой был сбит малазийский «Боинг», и Нидерландам, гражданами которой оказалось большинство из 298 погибших не его борту, создать трибунал ad hoc в Амстердаме, который, вопреки возражениям России, сейчас слушает дело по обвинению в военном преступлении (пока) троих ее граждан и еще одного из Украины. Этот суд оказывается репетицией тех судебных процессов, которые так или иначе, раньше или позже, если в результате применения ядерного оружия не погибнет все человечество, будут организованы в отношений событий российско-украинского вооруженного конфликта 2022 — … годов.

Его условия, порядок, применимое законодательство и место проведения будут диктовать ad hoc те, за кем окажется больше не столько военной (хотя потенциально и ее тоже), но «мягкой силы». В конечном итоге именно у этих самых сильных международных игроков окажется «вся власть номинации», то есть право назвать эти события «войной», «геноцидом» или как-то еще, назвать одних военными преступниками, а других жертвами.

История это цепь так или иначе зафиксированных «хронотопов», то есть эпох, которые очерчиваются координатами пространства и времени. В этом и состоит тесная связь истории с пропагандой и с правом, которые также стремятся как-то организовать время и пространство и распределить, «поименовать» участников в заданных координатах. С пространством как «юрисдикцией» мы более или менее разобрались, теперь дело за временем.