Анонсирование рассмотрения Госдумой в июне изменений к закону об «иностранных агентах», по которым «иноагентом» сможет стать уже практически каждый, совпало с очередной эскападой экс-президента, а ныне зампреда Совета безопасности Дмитрия Медведева.
Он потребовал ужесточить преследование «иноагентов», ввести запрет на их публичную деятельность и ввести возможность их уголовного преследования. Мол, «хватит миндальничать, особенно в период специальной военной операции и беспредельных антироссийских санкций».
Параллельно продолжает работать конвейер по изготовлению административных и уголовных дел — за «дискредитацию российских Вооруженных сил» во время «спецоперации» в Украине и за «фейки» об их действиях. «Административок» уже более двух тысяч, счет уголовных дел пошел на шестой десяток, 13 обвиняемых находится в СИЗО до суда.
В прошлом году была принята серия репрессивных законов, фактически криминализовавших оппозиционную деятельность. После начала «спецоперации», с принятием 4 марта 2022 года законов о «фейках» и «дискредитации», ситуация перешла на новый уровень: криминализации инакомыслия.
Наказуемым деянием стала уже не политическая борьба с властью легальными методами — на выборах или путем проведения протестных акций, а несогласие с официальной точкой зрения, которая объявлена непогрешимой.
Наказания стали жестче, чем было в советские времена — когда действовали две печально известные статьи УК РСФСР, а именно — «Антисоветская агитация и пропаганда» (статья 70) и «Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй» (статья 190-1): получить по ним до 15 лет лишения свободы, как по «четверомартовской» статье 207.3 УК РФ, было невозможно,
Сегодня же это — вполне реальная, хотя и чудовищная перспектива для таких обвиняемых по статье о «фейках», как политик и журналист Владимир Кара-Мурза в Москве, как художница Александра Скочиленко и общественный активист Борис Романов в Петербурге, как журналист и член «Яблока» Михаил Афанасьев в Хакасии, как журналистка Мария Пономаренко в Барнауле (все они до суда отправлены в СИЗО, как будто они — опасные преступники; Скочиленко только что отказано в переводе под домашний арест) — и другие.
Отметим, что под «фейками» понимается любая информация о деятельности российских военных в Украине, расходящаяся с официальными сообщениями Минобороны или других государственных структур.
Назвать такой подход правовым невозможно по определению. И вот почему.
Статья 207.3 УК РФ говорит об уголовной ответственности за распространение «заведомо ложных» сведений о действиях российских военных.
Это подразумевает доказывание в суде того, что сведения — ложные, и что распространявший об этой ложности заранее знал.
Но никакой проверки достоверности сообщений, объявляемых «фейками», не проводится:
для объявления их ложными следствию достаточно, чтобы они не соответствовали официальной версии госорганов.
И, скорее всего, суды будут следовать такой же позиции.
Между тем, во время «спецоперации» госорганы уже не раз сами сообщали то, что не соответствует действительности. Простой пример: 28 февраля Минобороны России заявило, что «срочники» не принимают участия в «специальной военной операции» в Украине, там есть только офицеры и военнослужащие по контракту.
А уже 9 марта пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков сообщал, что «в связи с фактами присутствия ряда военнослужащих срочной службы в частях Вооруженных сил, которые участвуют в проведении специальной военной операции на территории Украины, по указанию президента России в Главную военную прокуратуру направлены материалы для проверки и правовой оценки действий и наказания должностных лиц, ответственных за невыполнение этого указания»…
Еще абсурднее ситуация с административными делами по «дискредитации Вооруженных сил РФ» (статья 20.3.3 КоАП). Поскольку само это понятие в законодательстве вообще не определено, полиция (составляющая протоколы) и суды (за редчайшими исключениями, переписывающие эти протоколы в судебные решения) подгоняют под «дискредитацию» все, что угодно. Начиная от плакатов «Нет — войне!» и обвинений в «молчаливой поддержке» антивоенных действий других граждан и заканчивая цитатами из выступлений президента Путина: все идет в ход.
Любые аргументы защиты — например, объясняющей, что абстрактные антивоенные лозунги и надписи ни словом не упоминают ни о Вооруженных силах, ни о «спецоперации», ни об Украине, — просто игнорируются: суды в своих решениях полностью исключают ту их обязательную часть, которая называется оценкой доказательств. Есть лишь единичные примеры того, как суды все-таки не находят связи между антивоенными лозунгами или высказываниями и «дискредитацией Вооруженных сил», или (как в «деле Юрия Шевчука») возвращают полиции безграмотно составленные протоколы, эти исключения лишь подтверждают правило.
Понятно, что конституционная свобода слова, выражения мнений и распространения информации тут, что называется, и рядом не стояла. И уж точно:
в Конституции нет ни одной статьи, обязывающей гражданина беспрекословно соглашаться с точкой зрения государства
(в том числе, на необходимость проведения «спецоперации») и ее поддерживать.
А еще примечательны предложения лидера «Справедливой России — за правду» (в которой давно нет ни справедливости, ни правды) Сергея Миронова не проводить выборы, поскольку, мол, все партии едины вокруг президента, и нечего тратить силы на борьбу друг с другом.
Те, что в Госдуме — да, едины (еще раз большой привет «умному голосованию»).
Но есть партия «Яблоко». И есть десятки миллионов граждан, которые не «едины вокруг президента»: даже по оценке лояльнейшего ВЦИОМ, 18% граждан не поддерживают «спецоперацию».
Волна репрессий для того и нужна, чтобы заставить их молчать.
Создать впечатление подавляющей поддержки «спецоперации» в обществе.
А тем, кто не согласен — предложить уехать (до этого только что договорился Дмитрий Медведев).
Но пусть не надеется, что мы оставим ему страну.
Анонсирование рассмотрения Госдумой в июне изменений к закону об «иностранных агентах», по которым «иноагентом» сможет стать уже практически каждый, совпало с очередной эскападой экс-президента, а ныне зампреда Совета безопасности Дмитрия Медведева.
Он потребовал ужесточить преследование «иноагентов», ввести запрет на их публичную деятельность и ввести возможность их уголовного преследования. Мол, «хватит миндальничать, особенно в период специальной военной операции и беспредельных антироссийских санкций».
Параллельно продолжает работать конвейер по изготовлению административных и уголовных дел — за «дискредитацию российских Вооруженных сил» во время «спецоперации» в Украине и за «фейки» об их действиях. «Административок» уже более двух тысяч, счет уголовных дел пошел на шестой десяток, 13 обвиняемых находится в СИЗО до суда.
В прошлом году была принята серия репрессивных законов, фактически криминализовавших оппозиционную деятельность. После начала «спецоперации», с принятием 4 марта 2022 года законов о «фейках» и «дискредитации», ситуация перешла на новый уровень: криминализации инакомыслия.
Наказуемым деянием стала уже не политическая борьба с властью легальными методами — на выборах или путем проведения протестных акций, а несогласие с официальной точкой зрения, которая объявлена непогрешимой.
Наказания стали жестче, чем было в советские времена — когда действовали две печально известные статьи УК РСФСР, а именно — «Антисоветская агитация и пропаганда» (статья 70) и «Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй» (статья 190-1): получить по ним до 15 лет лишения свободы, как по «четверомартовской» статье 207.3 УК РФ, было невозможно,
Сегодня же это — вполне реальная, хотя и чудовищная перспектива для таких обвиняемых по статье о «фейках», как политик и журналист Владимир Кара-Мурза в Москве, как художница Александра Скочиленко и общественный активист Борис Романов в Петербурге, как журналист и член «Яблока» Михаил Афанасьев в Хакасии, как журналистка Мария Пономаренко в Барнауле (все они до суда отправлены в СИЗО, как будто они — опасные преступники; Скочиленко только что отказано в переводе под домашний арест) — и другие.
Отметим, что под «фейками» понимается любая информация о деятельности российских военных в Украине, расходящаяся с официальными сообщениями Минобороны или других государственных структур.
Назвать такой подход правовым невозможно по определению. И вот почему.
Статья 207.3 УК РФ говорит об уголовной ответственности за распространение «заведомо ложных» сведений о действиях российских военных.
Это подразумевает доказывание в суде того, что сведения — ложные, и что распространявший об этой ложности заранее знал.
Но никакой проверки достоверности сообщений, объявляемых «фейками», не проводится:
для объявления их ложными следствию достаточно, чтобы они не соответствовали официальной версии госорганов.
И, скорее всего, суды будут следовать такой же позиции.
Между тем, во время «спецоперации» госорганы уже не раз сами сообщали то, что не соответствует действительности. Простой пример: 28 февраля Минобороны России заявило, что «срочники» не принимают участия в «специальной военной операции» в Украине, там есть только офицеры и военнослужащие по контракту.
А уже 9 марта пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков сообщал, что «в связи с фактами присутствия ряда военнослужащих срочной службы в частях Вооруженных сил, которые участвуют в проведении специальной военной операции на территории Украины, по указанию президента России в Главную военную прокуратуру направлены материалы для проверки и правовой оценки действий и наказания должностных лиц, ответственных за невыполнение этого указания»…
Еще абсурднее ситуация с административными делами по «дискредитации Вооруженных сил РФ» (статья 20.3.3 КоАП). Поскольку само это понятие в законодательстве вообще не определено, полиция (составляющая протоколы) и суды (за редчайшими исключениями, переписывающие эти протоколы в судебные решения) подгоняют под «дискредитацию» все, что угодно. Начиная от плакатов «Нет — войне!» и обвинений в «молчаливой поддержке» антивоенных действий других граждан и заканчивая цитатами из выступлений президента Путина: все идет в ход.
Любые аргументы защиты — например, объясняющей, что абстрактные антивоенные лозунги и надписи ни словом не упоминают ни о Вооруженных силах, ни о «спецоперации», ни об Украине, — просто игнорируются: суды в своих решениях полностью исключают ту их обязательную часть, которая называется оценкой доказательств. Есть лишь единичные примеры того, как суды все-таки не находят связи между антивоенными лозунгами или высказываниями и «дискредитацией Вооруженных сил», или (как в «деле Юрия Шевчука») возвращают полиции безграмотно составленные протоколы, эти исключения лишь подтверждают правило.
Понятно, что конституционная свобода слова, выражения мнений и распространения информации тут, что называется, и рядом не стояла. И уж точно:
в Конституции нет ни одной статьи, обязывающей гражданина беспрекословно соглашаться с точкой зрения государства
(в том числе, на необходимость проведения «спецоперации») и ее поддерживать.
А еще примечательны предложения лидера «Справедливой России — за правду» (в которой давно нет ни справедливости, ни правды) Сергея Миронова не проводить выборы, поскольку, мол, все партии едины вокруг президента, и нечего тратить силы на борьбу друг с другом.
Те, что в Госдуме — да, едины (еще раз большой привет «умному голосованию»).
Но есть партия «Яблоко». И есть десятки миллионов граждан, которые не «едины вокруг президента»: даже по оценке лояльнейшего ВЦИОМ, 18% граждан не поддерживают «спецоперацию».
Волна репрессий для того и нужна, чтобы заставить их молчать.
Создать впечатление подавляющей поддержки «спецоперации» в обществе.
А тем, кто не согласен — предложить уехать (до этого только что договорился Дмитрий Медведев).
Но пусть не надеется, что мы оставим ему страну.
