СюжетыОбщество

«Снарядом вынесло остатки стен. Но и Тора целая, и на мне ни царапины»

Евреи, пережившие нацистскую оккупацию и концлагеря, теперь находятся под обстрелами в Украине. Как их эвакуируют?

С начала российского вторжения в Украине погибли два человека, выживших во время Холокоста. В марте снаряд попал в дом 96-летнего Бориса Романченко в Харькове. Романченко прошел несколько нацистских концлагерей, в том числе Бухенвальд. В апреле скончалась 91-летняя Ванда Объедкова. В возрасте 10 лет она спаслась от нацистов, спрятавшись в одном из подвалов Мариуполя, а 81 год спустя умерла в подвале того же города, укрываясь от российской армии.

По данным Комиссии по материальным искам евреев к Германии (Claims Conference), в Украине сейчас находятся около 10 тысяч человек, переживших Холокост. Кто и как их спасает?

Ванда Объедкова. Фото: скрин из интервью USC Shoah Foundation

Ванда Объедкова. Фото: скрин из интервью USC Shoah Foundation

Ванда Объедкова (девичья фамилия Васильева) родилась в Мариуполе 8 декабря 1930 года. В октябре 1941 года в городе начались нацистские облавы на евреев. Отец смог спрятать девочку в больнице, где она оставалась до освобождения города в 1943 году.

В 1998 году в интервью для фонда USC Shoah Foundation, основанного режиссером Стивеном Спилбергом, Ванда вспоминала годы оккупации:

— Я играла между кустов сирени. Услышала лай собаки, выглянула. Вдруг раздалась стрельба, собака завизжала и упала замертво. Мне стало страшно. Я не стала выбегать, так и стояла, как вкопанная, между кустов этой сирени. Увидела, как во двор заходили два эсэсовца, у них на груди были такие полукруглые бляхи. Они были вооружены, зашли прямо во двор, именно в наш дом. Через некоторое время я увидела, как выводят мою маму. Отец плакал, что-то им доказывал, возможно, говорил, что она в положении, что она ничего плохого им не сделала. Но маму увели. Я хотела крикнуть, но что-то сжало мое горло, я не могла выговорить слово. Отец увидел мой взгляд и махнул мне рукой. Я поняла, что должна спрятаться.

В том же интервью Объедкова говорит, что не рассказывала своим детям о преследованиях во время войны. «Хочу только, чтобы мои дети никогда-никогда не узнали то, что узнала я», — говорила она.

По словам дочери Ванды Объедковой Ларисы, с начала марта 2022 года вся семья пряталась в подвале магазина. В последние две недели жизни пенсионерка была настолько истощена, что не могла даже встать.

4 апреля она умерла. Дети похоронили мать в общественном парке — «менее чем в километре от Азовского моря».

— Ванду Семеновну я знаю хорошо. Я много лет работала в Мариуполе в синагоге, там были благотворительные проекты помощи пенсионерам, жертвам Холокоста, — рассказывает Людмила Бейтер из еврейской общины Мариуполя. — Ванда Семеновна была очень общительной женщиной в здравом уме. Она помнила все нюансы, все моменты своей жизни до последних дней. Я последний раз общалась с ней перед войной, она тогда получила какие-то лекарства по программе помощи. Ванда Семеновна была также в списке тех, кому развозились обеды, приготовленные из кошерных продуктов. Мы с ней общались, она звонила часто, но практически не выходила из дома последний, может быть, год. Только по необходимости, когда в больницу ее нужно было свозить.

Ванда Объедкова с семьей. Фото: скрин из интервью USC Shoah Foundation

Ванда Объедкова с семьей. Фото: скрин из интервью USC Shoah Foundation

— Мы с ней играли в детстве. Я жила в переулке, а окна ее дома, где она жила с мамой и папой, выходили на этот переулок. Мы ездили на санках, играли в разбойников, да и во что мы только не играли! — вспоминает Эльвира Михайловна Борц, давняя подруга Ванды. — А потом…Во время оккупации никто, конечно, не играл, все попрятались. Ее отец переехал и забрал дочку, и мы потеряли друг друга на долгие десятилетия. А потом в синагоге встретились случайно. Она меня увидела, а я ее тогда даже не узнала. Мы были детки, а стали старухи.

С тех пор Эльвира и Ванда снова стали дружить и созваниваться — на протяжении 15 лет. Потом у Объедковой случился инсульт и инфаркт, и она перестала выходить из дома дальше, чем до лавочки у подъезда.

— В конце каждого нашего разговора я ей говорила: «Ванда, держись». Она старше меня на четыре года была. И она мне говорила: «Эльвира, держись». Ну вот, получается, Ванда ушла первой, ей был 91 год. Я об этом узнала из сетей, друзья рассказали…Это очень обидно, просто жестоко. В начале войны она мне сказала: «Ладно, еще не такое переживали. Но я хочу умереть в своей постели, а не чтобы меня кто-то где-то пристрелил или бомба упала». Говорят, она в подвале умерла. В своей постели не получилось.

Эльвира Михайловна вспоминает, что в годы оккупации нацисты вели охоту на них обеих, еще девочек. «Мы старались об этом [Холокосте] не говорить, это тяжелые были воспоминания. А теперь их перекрыли новые, еще более тяжелые. Спасибо за это все кому? Никогда не думала, что Россия и Украина будут врагами. Будут воевать. Воевать за что?» — возмущается Эльвира.

Мариуполь. Синагога. Война

Людмила Бейтер рассказала «Новой газете. Европа», как из города, который уже два месяца фактически находится в блокаде, эвакуируют евреев, переживших Холокост.

По ее словам, в середине марта об эвакуации еще было сложно говорить, потому что в город никого не пускали. Члены общины, у которых была такая возможность, покинули Мариуполь уже после 15 числа.

— Все были под обстрелами, выезжали тяжело, проходили все круги ада, — вспоминает Бейтер.

— Я выехала 18-го числа. Раввин наш (Менахем Мендель Коэн — ред.) до этого уже пытался помочь каждому выехать, но тогда еще было непонятно, потому что гуманитарных коридоров как таковых не было, как и, в принципе, потом тоже. В начале раввин еще пытался закупить продукты, чтобы успеть выдать их всем, кто сможет добраться до синагоги, но были уже сильные обстрелы, и базы, в которых были продукты, находились очень близко к зоне боевых действий.

Людмила Бейтер

Людмила Бейтер

Последний раз Людмила была в синагоге в начале марта. Приходилось идти пешком, потому что никакой транспорт уже не ходил. При этом до второго марта еще был свет и интернет, так что можно было договориться в чате в мессенджере о встрече в синагоге в определенный час, чтобы люди могли приехать и взять продукты для себя и своих соседей-членов общины. После третьего числа это дело пришлось прекратить — передвигаться по городу на далекие расстояния стало опасно.

— Я сама просидела в подвале 16 дней, — говорит Людмила. — В моем районе была точка, где находился один из офисов провайдеров мобильной связи. Ближе к середине марта иногда появлялась связь с другими городами и странами, и я даже пару раз разговаривала с раввином. Эвакуация длится до сегодняшнего дня и, думаю, будет продолжаться в дальнейшем. До сих пор достаточно семей, которые не вышли на связь. Кто-то выехал самостоятельно, кого-то вывезли насильно на территорию России, потому что выезд на Украину сейчас тоже очень сложный. За все время было вывезено более 250 семей. Причем семья может состоять сразу из двух семей. Например, муж с женой и сын с невесткой — то есть целая такая большая еврейская семья. Но списки еще большие, а связи еще неделю назад не было абсолютно. В последнюю неделю в Мариуполе появилась точка, где можно уже поймать интернет и сделать звонки. Сложно очень, потому что люди в полностью сгоревших или разрушенных домах не находятся, они могут быть в любом подвале — как в ближайшем, так и подальше, где смогли найти себе место. Мы часто сталкиваемся с тем, что приезжаем по адресам, а людей в квартирах нет.

«Просил забрать куда-нибудь»

70-летний Владимир Семенович Лихтин из местной еврейской общины все эти восемь лет жил очень близко к линии фронта.

Еще в начале войны, по словам Бейтер, дом Лихтина попал под обстрел, все стекла в квартире были разбиты, и зимой пенсионер начал замерзать. В городе пропала связь, проехать к дому Владимира под обстрелами оказалось невозможным, но одна молодая семья из Левобережного района смогла подобрать пенсионера и отвезти в еврейский детский сад, где община подготовила подвал с запасом продуктов.

Позже Лихтина эвакуировали в Израиль, где за ним, как и за другими спасшимися из Украины евреями, ухаживают местные.

Одна семья, по словам Людмилы, выезжала с 80-летней парализованной женщиной. Раввин смог организовать их эвакуацию, но путь оказался сложным: через Крым.

Выезд в Украину был закрыт, рассказывает Бейтер, а эвакуироваться нужно было срочно. В результате семья добралась до Крыма, побыла там некоторые время, а затем их эвакуационным рейсом вывезли в Израиль.

— Это какое-то чудо, что женщина вообще выжила. Мне ее дочь присылала фотографии их дома — он полностью разрушен. Мать спускали в подвал, она там лежала. Выжила в подвале, перенесла такой сложный переезд, перелет и, слава Богу, она уже неделю как находится в Израиле, — поделилась Бейтер.

«Не похоронил, а закопал»

Удалось выехать и Эльвире Борц, выжившей во время нацистской оккупации Мариуполя. Ее вывезли родственники — «моя молодежь», как она их называет. Сначала семья переезжала из одного района в другой, который казался более безопасным.

Эльвира Борц в одном из разрушенных домов

Эльвира Борц в одном из разрушенных домов

— Насколько я понимаю, город был разделен на отдельные секторы, квадраты. И они (российская армия — ред.) взяли квадрат — и подчистую, взяли следующий — и подчистую, — рассказывает Эльвира Михайловна. — Мы чудом, под жуткий огонь удирали впятером на машине и толком ничего не взяли. Приехали в Приморский район, там еще было относительно тихо, хотя постреливали и там. А потом началось и там. И было так до последнего дня нашего пребывания в блокаде. Зачищали…По три-четыре попадания в один дом. Не было еды, мародерство жуткое. У кого был транспорт, тот как-то из этой блокады вырывался. Из-за того, что я и мой супруг были в очень плохом состоянии, сидели и терпели до последнего. Мы переходили из дома в дом. Один дом разбомбят, он начинает гореть, мы хватаем, что успели, и переходим в следующий. Много домов пустых, потому что многие все-таки уехали. Много убитых было, очень много. И трупы лежали неделями, некому было хоронить. И вообще, похороны здесь были — не похоронил, а закопал.

В одном из домов я сидела и читала Тору возле окошка. А у меня снарядом вынесло стеклопакет вместе с обломками стен. И все это стекло, ну, пыль просто, нас вместе с Торой обсыпает таким блестящим дождем. Понимаете? И Тора целая, и у меня ни царапины.

В последний день перед отъездом, по словам Борц, с ними связались военные «ДНР», которые сказали, что «завтра будет целая зачистка» и велели «забиться в норы».

— Рано утром мы погрузились в машину, уже плюнули на все. Другого пути нет. За рулем моя племянница, худенькая такая, я все смеялась и говорила: «Ты у нас мариупольская Мадонна». Платочек повязанный, строгое лицо…На заднем сиденье в полуобморочном состоянии мой муж — 93-летний ленинградский блокадник. Я рядом. А над нами снаряды всех мастей рвутся, летят с секундной передышкой. Мы машем в открытые окна белыми лентами, чтобы в нас не стреляли. Выехали, спаслись. На последнем блокпосту, мы там свернули уже в населенный пункт Мангуш, — там стреляли войска с буквой Z. На блокпосту увидели по документам, что блокадник бывший. И российский военный, человек под 50, спросил: «Какая блокада была страшнее: ленинградская или мариупольская?» Я ему ответила, что мариупольская по мощи, обрушившейся фактически на мирное беззащитное население была страшнее. Как можно было в XXI веке при такой всеобъемлющей информации, когда все все знают, устроить такую бойню?

Эльвира Борц с мужем

Эльвира Борц с мужем

У нас был дом, у нас была хорошая квартира со всеми удобствами. «Хесед» (Харьковский благотворительный еврейский фонд — ред.) хорошо помогал, нам все приходили покупали, готовили, кормили. А теперь на мне то платье, в котором я сбежала из первой квартиры. Только сегодня мы смогли купить мне новое платье. Хорошее.

Состояние мужа Эльвиры Михайловны, перенесшего коронавирус и только начавшего восстанавливаться, во время всей истории с эвакуацией ухудшилось. Его удалось устроить в пансионат, где за ним ухаживают. Эльвира Михайловна звонит туда по два раза в день, переживает, что бросила его. Но позаботиться сейчас сложно даже о себе самой.

— Меня спрашивают, не боюсь ли я говорить обо всем этом, — говорит женщина. — А я думаю, что если я этими разговорами смогу что-то правильное передать, спасти хотя бы себя, спасти хотя бы одну жизнь, я буду говорить. Молчать нельзя. Вы знаете, что в Торе написано? Если ты знаешь, что кто-то повинен в пролитии невинной крови и молчишь, ты соучастник. И тебя надо так же побить камнями. Я не хочу быть соучастницей в этом и вам желаю избежать такой участи.

Эльвира Михайловна — родственница главного раввина Приазовья. «Фашисты так постарались в 41-м все выбить, что даже не знаю, кто, где и когда закопан из его громадной семьи. Это к тому, что шесть миллионов (погибших в Холокосте евреев — ред.) запросто могут превратиться в 12, не забывайте об этом. Избранный народ — это не за то, что мы такие хорошие, а для того, чтобы показать на нашей судьбе, как не надо себя вести в этой жизни», — добавила Борц.

Помощь от еврейских организаций

Сейчас Ассоциация развития еврейских общин Украины совместно с Федерацией еврейских общин и с другими еврейскими организациями помогают общинам Украины и всем нуждающимся.

Представители ассоциации рассказали «Новой газете. Европа», что в городе Умань организован центр беженцев и логистический центр гуманитарной помощи, который работает почти с самого начала войны для жителей всех городов, которые пытаются перебраться на более безопасные территории Украины и за границу. Большинство людей узнают о центре благодаря еврейским организациям и из общин, а для многих из прибывающих центр беженцев является промежуточным пунктом на пути к репатриации в Израиль.

— Эвакуируя людей на машинах скорой помощи, нашей команде приходится переживать многое: обстрелы, оглушающие сирены, поломки машин, объезд опасных территорий, — рассказали в Ассоциации развития еврейских общин Украины.

— Совсем недавно из Харькова мы эвакуировали Аллу и Арнольда. Им 83 года, и до недавнего времени они не хотели уезжать из любимого дома, даже несмотря на то, что в марте их дочь уже репатриировалась в Израиль. 58 лет вместе, в родном Харькове, в стенах, где столько воспоминаний, а теперь приходится покидать его. Алла еще помнит, как ребенком пряталась с семьей в подвалах во время фашистской оккупации. Покидать любимый дом невозможно страшно, но то, что происходит сегодня вокруг, еще страшнее. Ночью в четверг наша команда помощи в эвакуации прибыла в Харьков, откуда они все вместе отправились во Львов. Этот путь был сложным и долгим, но уже со дня на день Алла и Арнольд отправляются в Израиль, где встретятся со своей дочерью.

Раввин Кривого Рога, глава Ассоциации развития еврейских общин Украины Лирон Эдери уточнил, что около 70 процентов людей из общины остались в городе. По его словам, сейчас эвакуация практически утихла, уезжают в основном приезжие из других городов.

shareprint
Главный редактор «Новой газеты Европа» — Кирилл Мартынов. Пользовательское соглашение. Политика конфиденциальности.