«Война никому не нужна. Но от нее никуда не убежишь»
Мужчина проходит мимо инсталляции с фотографиями российских солдат во время уличной выставки под названием «Мы несем мир!» в Москве, Россия, 25 апреля 2024 года. Фото: Юрий Кочетков / EPA-EFE
Лаборатория публичной социологии выпустила третий аналитический отчет, посвященный восприятию войны россиянами. Это уникальная работа, построенная на основе метода включенного наблюдения и проведенная в трех российских регионах: в Свердловской области, Бурятии и Краснодарском крае.
Социологи задались вопросами, каким образом нормализация войны и попытки ее не замечать сосуществуют со смертями в ближайшем окружении и ударами по территории России, как россияне переживают гибели своих близких, компенсированные сотнями тысяч рублей, и какова российская повседневность военного времени.
«Новая-Европа» пересказывает главное из исследования.
Социологи из Лаборатории публичной социологии (PS Lab) осенью 2023 года отправились в три российских региона — Свердловскую область, Республику Бурятия и Краснодарский край — и провели там по месяцу. Исследователи хотели выяснить, как война в Украине на второй год вторжения влияет на российское общество и какие признаки войны можно там найти.
Эти три региона были выбраны не случайно: Краснодарский край интересен своей близостью к фронту, Бурятия знаменита своим «лидерством» по количеству мобилизованных и контрактников, а Свердловская область казалась почти идеальным «обыкновенным» регионом.
Основа работы — метод включенного наблюдения за происходящим. Исследователи проводили неформальные разговоры с людьми о войне и наблюдали за жизнью россиян. Это работа уникальна именно благодаря своей методике: этнография, в отличие от количественных социологических исследований (соцопросов, обзвонов людей), позволяет наблюдать за действиями и мышлением людей «в реальной жизни», за тем, как всё происходит «на самом деле».
Всего социологи собрали 75 интервью с жителями шести населенных пунктов из трех регионов (в Свердловской области и Республике Бурятия — по 17 интервью, в Краснодарском крае — 41 интервью). Исследователи задокументировали свои наблюдения за повседневностью во время войны на 698 страницах (330 тысяч слов).
Исследовательница, отправившаяся в Бурятию, предпочла следить за тем, как военная тематика возникает в разговорах сама по себе. Девушка, изучавшая жизнь в Свердловской области, заводила разговоры о войне, несмотря на свое смущение, в неформальных контекстах. Исследовательница в Краснодарском крае задавала вопросы про войну при любом удобном случае, несмотря на возможные риски.
В аналитических целях социологи разделили всех собеседников на противников войны и ее не-противников.
Российское общество, как проанализировали социологи, остается политически демобилизованным и деидеологизированным. Война становится привычной и поэтому незаметной частью реальности, и ее не обсуждают в общественных местах. Вместо того чтобы спорить, люди замыкаются в себе и боятся делиться тревогами. Волонтерство обычно связано с административным давлением или с желанием помочь близким, а не со стремлением приблизить «победу России».
Конфликтность в отношениях между противниками и не-противниками войны постепенно сокращается (однако это не всегда приводит к росту сплоченности общества), а между «уехавшими» и «оставшимися» — увеличивается.
Мужчины в камуфляжной форме на улице Москвы. Фото: Alamy / Vida Press
Люди стараются жить так, как будто войны нет, и все негативные последствия войны или нормализуются, или вытесняются. В то же время у многих усиливается национальная идентичность, вопреки распространяемой государством идеологии имперского национализма, согласно которой Украина — «ненастоящее» государство, а украинцы — «неполноценный народ». В целом социологи отметили, что оправдывающие войну жители России становятся более критичными к государству.
По-настоящему россиян объединяет ощущение неопределенности. Это чувство значительно затрудняет возможность планирования своей жизни и ввергает россиян в пессимизм. Желание россиян жить нормальной жизнью вне политики со временем становится только сильнее.
«Но я предпочитаю уже на данный момент не задумываться об этом, потому что, когда ты начинаешь себя накручивать, начинаешь паниковать, я в этом не вижу смысла, чтобы жить, страдать, а продуктивность падает, а повлиять ни на что не могу. Поэтому думать об этом… Я стараюсь не думать», — сказала одна из собеседниц в Краснодарском крае.
Исследовательница, отправившаяся в один из городов Свердловской области (социологи специально изменили настоящее название города, поэтому далее по тексту мы будем использовать выдуманное — Черемушкин — прим.ред.) с населением чуть более 12 тысяч человек, лишь несколько раз встретила символику, напоминающую о войне. В городе даже отсутствовала реклама службы по контракту. По словам местной предпринимательницы Тони, видимые признаки войны практически полностью исчезли из Черемушкина за последний год.
Социологи пришли к выводу, что война почти не заметна в городском ландшафте Черемушкина и о ней редко говорят на улицах или в местных группах в социальных сетях. В публичных мероприятиях, которые проводятся «на бумаге» и не привлекают широкого общественного внимания, остаются лишь внешние атрибуты «патриотического нарратива».
Молодожены проходят мимо уличной фотовыставки под названием «Глазами непобежденного Донбасса», организованной Министерством обороны России в Санкт-Петербурге, Россия, 3 мая 2023 года. Фото: Анатолий Мальцев / EPA-EFE
При этом в разговорах жители города выражают сожаление по поводу смертей вообще: один из ярких примеров — смерть мобилизованного школьного учителя, который вернулся в гробу через семь дней после отправки из Черемушкина, так и не успев доехать до фронта, так как не сумел совладать со снарядом. Это стало сильным потрясением для местных жителей.
Люди, однако, активно обсуждают военные деньги и так называемые «гробовые», но часто не соглашаются с целесообразностью такого заработка, в том числе с моральных позиций: «Я считаю, что никаких денег жизнь не стоит», — сказал один из интервьюируемых. Женщин очень волновала проблема целостности семьи, для них война является угрозой остаться без мужа или без сына. Также жители возмущаются необходимости тратить деньги на обмундирование:
«Она 100 тысяч брала кредиту, чтобы ребенка полностью снарядить!»
Бурятия входит в число регионов, которые сильнее всего пострадали от войны: в марте 2022 года число погибших бурят составило 3,5% от общих российских потерь. Еще до объявления мобилизации присутствие военных-бурят на территории Украины было обсуждаемой темой в оппозиционных российских медиа и за рубежом: из-за безработицы и бедности служба в армии входила в число стабильных и прибыльных карьер.
Люди идут по улице мимо футболки с символом Z, выставленной в магазине в Москве, Россия, 13 сентября 2022 года. Фото: Юрий Кочетков / EPA-EFE
Провоенные символы, как в городе Улан-Удэ, так и в одном из сел республики, встречались нечасто, хотя исследовательница периодически замечала мужчин с Z-нашивками, наклейки на автомобилях, флаги России на жилых домах и георгиевские ленточки на сумках у прохожих.
Социолог активно искала официальные мероприятия, посвященные войне, но найти их оказалось непросто:
«А так — стараемся как-то немножко нейтрализовать это напряжение.
Если всё время думать об этом… А у кого-то брат, сестра, отцы там находятся. [И так] всё время об этом думать [приходится], а еще и со сцены?» — сказала работница ДК в Улан-Удэ.
Большинство собеседников исследовательницы говорили, что они или их родственники помогают российской армии: отправляют деньги, покупают снаряжение или изготавливают его самостоятельно. Это можно объяснить тем, что у большинства жителей есть родственники или знакомые, которые оказались на войне. Однако, как говорится в докладе, жители Бурятии участвуют в различных формах поддержки армии не потому, что поддерживают войну, а потому, что хотят помочь «своим».
«Вот я, например, у меня одноклассник на “СВО”, я туда скидываю. <...> Страшно много парней туда уехало. <...> Как я думаю, ну, 500 рублей не жалко, я туда скидываю каждый месяц. <...> Хоть какая-то помощь от меня будет, потому что я там не могу туда поехать, воевать или что-то такое», — сказал один из жителей села. Но порой участие в подобных сборах является «добровольно-принудительным».
Помогают своим близким на фронте и противники войны, обращает внимание исследовательница, потому что для них российская армия и мобилизованные жители республики — это совсем не одно и то же.
По свидетельствам местных жителей, их родные или знакомые уходили на войну по двум причинам: у них или не было возможности отказаться, или отсутствовали иные способы заработать.
Женщины плачут, держа в руках портрет военнослужащего Российской армии Александра Кольцова, погибшего во время боевых действий на Украине, во время шествия «Бессмертного полка» в Улан-Удэ, столице Бурятии, Россия, 9 мая 2022 года. Фото: AP Photo / Scanpix / LETA
Антивоенно настроенные собеседники исследовательницы не просто не поднимали тему войны первыми, но в целом старались избегать ее. «На мой взгляд, происходит какое-то страшное… Каждый человек замыкается в себе», — сказала одна из интервьюируемых. Люди в целом избегают критики государства в повседневных разговорах из-за страха навредить себе или своим близким и разрушить личные отношения.
Краснодарский край близок к зоне боевых действий. В деревне Молькино (около 40 км от Краснодара) вплоть до июля 2023 находилась военная база ЧВК «Вагнер».
В Краснодаре буквы Z встречаются на фасадах учреждений культуры, на общественном транспорте и остановках, на заборах и рекламных щитах. Но на личных предметах такого стало меньше:
«Изначально очень много транспортных средств, как личного пользования, так и общественного транспорта, они были, ну, там на многих присутствовала буква Z, очень много [таких было] транспортных средств. Сейчас их гораздо меньше стало — поснимали, поубирали», — заявил один из жителей города.
Мужчина проходит мимо объявления о призыве на военную службу, на котором изображен российский солдат с надписью «Присоединяйся к своим». Фото: Максим Шипенков / EPA-EFE
Исследовательница при этом не слышала разговоров о войне в публичном пространстве города, например, в общественном транспорте, в кафе или на улицах.
В одном из городов Краснодарского края социолог попала на небольшой митинг у памятника Ленину в честь празднования годовщины Октябрьской революции. Выступающие говорили о необходимости помощи фронту, беженцам, жителям приграничных областей России, при этом не стесняясь называть войну войной.
Среди собеседников регулярно встречались люди, включенные в военное волонтерство. Некоторые жители края рассматривают подобные волонтерские проекты как один из методов воспитания детей. Другие жители края помогают армии прежде всего потому, что на войне оказались их близкие.
Война постоянно возникала в разговорах жителей края с исследовательницей: «Эта война никому не нужна. Но так как она есть, от нее никуда не убежишь», — сказал житель Краснодара. «Не хочется ходить ни на какие массовые мероприятия, потому что там так или иначе где-то это пролезет обязательно. В остальном нет. Нас не бомбят, к нам “Вагнер” не заходил. Визуально никаких изменений», — сказал другой собеседник.
При этом у многих были знакомые, которые ушли на войну. Но профессиональные военные и добровольцы не вызывали особого сочувствия у жителей: люди сами сделали свой выбор. Помимо страха за себя и своих родных, в разговорах с жителями Краснодарского края исследовательница заметила нервное эмоциональное напряжение, о котором «не принято открыто говорить»:
«Людям страшно, они находятся в нестабильности эмоциональной, в финансово-экономической нестабильности»,
— сказал краснодарец. Тем не менее война для жителей края, как правило, не является поводом для беспокойства: они ощущают себя вдали от боевых действий и в безопасности.
Вооруженные военнослужащие частной военной компании (ЧВК) “Группа Вагнера», на улице в центре Ростова-на-Дону, юг России, 24 июня 2023 года. Фото: EPA-EFE
К осени 2023 года не-противники войны стали более критичными в отношении «спецоперации», но в то же время они продолжают эмоционально оправдывать войну, невольно желая восстановить моральный статус России. В целом лояльные к власти россияне часто критикуют войну и делятся недовольством по ее поводу и могут даже ставить под вопрос ее цели и смысл. Таким образом,
люди, с одной стороны, сомневаются в собственных аргументах или прямо утверждают, что не понимают целей войны, но с другой стороны, оправдывают ее, часто довольно эмоционально.
Не-противники подчеркивают вред, который российское государство наносит своим гражданам, но начинают оправдывать его действия, когда поднимается вопрос вины России перед Украиной. Они настаивают на том, что война ведется с целью защитить российские территории от угроз.
Как говорится в исследовании, за время, в течение которого идет война, российская власть так и не сумела объяснить гражданам, даже не-противникам вторжения, ее смысл.
Империалистическая идея Кремля, что русские и украинцы — это один народ, плохо усваивается не-противниками войны. Часто они не могут восточных украинцев или жителей Донбасса назвать «русскими» — наоборот, они подчеркивают, что Украина — это не Россия и именно потому она и опасна для России.
Спустя полтора-два года после начала войны она становится нормой внутри российского общества — но не морально-этической нормой. Противники войны не начинают ее оправдывать даже частично. Они продолжают последовательно ее критиковать.
Противники войны — это люди с позицией, они более политизированы, чем большинство ее не-противников, отмечается в исследовании. Скорейшее окончание войны и смена власти являются для них желаемыми сценариями будущего. Среди них есть те, кто пытается интегрироваться в новую реальность, а также те, кто, наоборот, изолируется от нее, окружая себя людьми с антивоенными взглядами, и те, кто продолжает бороться против войны.
Часть информантов критикуют и последствия войны для российского общества, например, пропаганду «военно-патриотической направленности» в сфере образования. Многие противники-мужчины отказываются от планирования будущего из-за угрозы мобилизации. В целом политическая неопределенность приводит противников войны к мысли о невозможности уверенно смотреть в будущее.
«Я хочу уехать отсюда, чтобы воспоминаний не было.
Что я сделаю? Я ничего не сделаю. Всё равно могут посадить, штрафы мне выпишут.
И что, кто меня поддержит? Никто меня не поддержит», — заявил один из собеседников в Улан-Удэ.
{{subtitle}}
{{/subtitle}}