«Когда-нибудь смерти не будет, но это уже не про нас»

Нет, пока не сожмет тебе горла рука птицелова,
шелести — заклинаю! — по чистым полянам, гортанное слово,
смейся, плачь, сторожи меня, глупого, около
облаков белобоких. Ни Моцарта в небе, ни сокола.
Но какая-то чудная нота, воскреснув совиною ночью,
до утра утешает охрипшую душу сорочью.

Писать некролог поэту — большому поэту тем паче — легко: он сам всё сказал, остается только послушать. Прочитать. И перечитывать:

Я между телом и душой
не вижу разницы большой —
умрет одно, уйдет другая,
а кто же будет спать? Кто — петь?
Вороньим перышком скрипеть,
смотреть на месяц, не мигая?

Бахыт Шукуруллаевич Кенжеев — еще при жизни ставший несомненным классиком русскоязычной литературы — родился 2 августа 1950 года в Шымкенте (Казахстан) в интеллигентной семье: его отец Шукурулла Кенжеев был преподавателем английского языка, а мать Елена Карасёва — библиотекарем. Когда Бахыту было три года, он вместе с родителями переехал в Москву. По словам поэта (сказанным уже намного позже, с оглядкой на прожитую жизнь), такое решение очень нелегко далось его отцу: «Папочка был замечательный человек, всю жизнь прожил в эмиграции и был женат на иностранке, ровно как я. Человек, выросший в Шымкенте, в мусульманской культуре, знавший арабский язык, всю жизнь прожил в Москве, будучи женатым на русской. Это было очень тяжело для него».

Судя по всему, такой эмоциональный фон, впитанный с детства, отчасти и сформировал мироощущение Кенжеева:

Изначально, впрочем, Бахыт не предполагал, что станет поэтом. Он успешно закончил химический факультет МГУ, пошел по специальности в аспирантуру и работал младшим научным сотрудником на кафедре коллоидной химии в своей alma mater. Но уже тогда начал писать стихи. В начале семидесятых вместе с Алексеем Цветковым, Сергеем Гандлевским и Александром Сопровским Кенжеев создал поэтическую группу «Московское время».

Его первая стихотворная публикация появилась в 1977 году в коллективном сборнике «Ленинские горы: Стихи поэтов МГУ». Вопреки насмешливо-презрительному наименованию подобных сборников «братские могилы», в данном случае все получилось строго наоборот. Кенжеев продолжил публиковать стихи: сначала в газетах «Комсомольская правда», «Московский комсомолец», в журналах «Юность» и «Простор».

до самой смерти попытка жизни
до самой смерти возможность жизни
до самой жизни возможность смерти
и так без конца без конца
(1977 год)

Параллельно поэтической деятельности шла и другая жизнь. В частности, Кенжеев женился на Лауре Бераха, гражданке Канады. Вот как он сам об этом рассказывал:

Ах, время, время, безродный вор, неостановимый тать!
Выходила на двор выбивать ковер моя молодая мать, —
а меня Аполлон забирал в полон, кислоты добавив к слезе,
и вслепую блуждал я среди колонн, вокзалов и КПЗ.

Однако прожить в Москве долго Кенжееву не дали власти. Его вызвали в КГБ и предложили, так сказать, выбор: «Парень, тебе страшно повезло — у тебя жена канадка. Поэтому выбирай — или ты уедешь на Запад, или поедешь на восток». Естественно, Кенжеев уехал в Канаду, где потом и прожил двадцать четыре года (с 2008 года он жил уже в США). Однако это решение далось ему довольно тяжело, и уже сильно позже он говорил: «Господь мне жестоко отомстил, отправив в изгнание. Давайте называть вещи своими именами, это была никакая не эмиграция, а именно изгнание... Эмиграция — это всегда травма. Она отбрасывает человека в его карьере на 10 лет назад, даже если он знает язык. Ты лишаешься всех друзей. Сейчас эта травма гораздо меньше, потому что границы открыты в обе стороны, есть скайп, есть интернет. Но это решение гораздо более серьезное, чем людям кажется».

На Западе же — в США, в издательстве «Ардис» — в 1984 году вышла и первая поэтическая книга Кенжеева, «Избранная лирика»: «Такое кокетливое название, потому что так обычно называют книги классиков», — комментировал потом Бахыт. С тех пор вышло множество книг — изданных как на русском языке, так и переведенных на казахский, украинский, английский, французский, немецкий, испанский, голландский, итальянский, китайский, шведский...

Сам же Кенжеев зарабатывал переводами, шутил по этому поводу: «С 1990 по 2000 примерно год я работал переводчиком в МВФ. Теперь знаю все ухищрения мировой закулисы, направленные на то, чтобы погубить Россию». Сетовал, что «последний человек, который зарабатывал поэзией хорошие деньги, — Пушкин. Но у него был сумасшедший книгоиздатель Александр Смирдин, который, кстати, разорился на том, что платил сумасшедшие гонорары. Надо быть Пушкиным. Надо жить в правильную эпоху».

И писал, писал, писал стихи (иногда — иронически — от имени этакого провластного Ремонта Приборова, но намного чаще, конечно же, давая волю своему настоящему голосу). Не ожидая, по большому счету, ничего: «Сейчас и 500 экземпляров — неплохо». И думал. И сохранял — себя.

Его последней изданной — за несколько дней до смерти, 18 июня 2024 года — стала книга прозы и литературно-философских размышлений «В дуновении чумы». Также несколько дней назад появилась в открытом доступе книга «На долгом ящике Пандоры», куда вошли стихотворения 2022–2024 годов. Бахыт Шукуруллаевич щедро распрощался с нами…

какие там к ляду надежда и вера какие стишки допоздна,
когда хладнокровно нагрянет холера а вслед ей завоет война
кувалда господняя всё безотказней прощальную стопку борщом
запьем ни единый двурогий от казней египетских не защищен

и ты растерялся и я спотыкаюсь привет смертоносный ликбез
печалится лис и скитается аист негостеприимных небес
еще по старинке мы квасим и солим латунный клинический свет
но меж си-диезом и ля-бемолем оглохшему разницы нет

В ночь с 25 на 26 июня в нью-йоркском Lenox Hill Hospital, после месяца в реанимации Бахыт Кенжеев умер.

* * *

Писать некролог поэту очень тяжело. Он был и твоим голосом — а теперь смолк. Навсегда.

За колючей проволокой земной тюрьмы,
за поминальным столом с безносою, в многотрудный час
подземельных скорбей, без ушедших мы
кое-как выживаем — но как же они без нас?