Реванш сказки

Мистика, фэнтези, стимпанк, всякого рода футуризм, ретрофутуризм, разнообразная паранормальность, попаданцы, оккультизм — десятки направлений фантастики с разной степенью увлекательности и убедительности, создавая параллельные миры, пытаются объяснить мир существующий.

По мере того как близкое будущее всё отчетливее видится апокалиптическим, — и не только художникам, — авторы всё охотнее берутся за антиутопии и альтернативную историю.

Соблазн этих жанров понятен. С одной стороны, рамки для вымысла безграничны, и никто не будет цепляться к датам и фактам. С другой — о «повестке» с помощью метафоры говорить легко и приятно.

Очередной опыт реконструкции прошлого предпринял режиссер Владимир Ракша, к своим 34 годам освоивший практически все киношные специальности: режиссер, оператор, монтажер, сценарист, художник-постановщик и аниматор. Даже снялся однажды в небольшой роли. Пётр Ефимович Тодоровский сказал мне не совсем в шутку: было бы неплохо, если б режиссер умел в кино всё — держать камеру, писать диалоги и музыку, монтировать, рисовать, ну и, конечно, одевать женщин.

Толковый завет. В работах Ракши, особенно в сериале 2024 года «Иные», визуальная часть завораживает. Изобразительный уровень очень высок; не в последнюю очередь потому, что сам режиссер — художник не только в широком, но и в узком смысле, и спецы понимают его с полуслова. Больше скажу: именно show, зрелище, внешняя сторона прежде всего важны режиссеру в его способе высказывания. Притом, что и жанрово он тяготеет к сказке, а сказка требует формального совершенства: ослепительной красоты или столь же ослепительного ужаса.

Ракша любит и умеет сдабривать свое кино всякой чертовщиной. В «Иных» сценарист Елена Войтович предложила правила игры в виде иной истории отношений СССР и Германии, где пружиной сюжета (с обеих сторон) являются люди со сверхспособностями, «иные». Тут, конечно, нельзя не вспомнить американских «Людей Икс», а также многосезонный сериал «Пацаны» (не путать со «Словом пацана») — блестящий кинокомикс про борьбу «реальных пацанов» с супергероями. Обе голливудские франшизы — не слишком выгодное для «Иных» сравнение, хотя бы уже потому, что это — Голливуд. С его деньгами, звездами, сценарными бригадами и космической компьютерной графикой. Так что запишем Ракше и Войтович очки хотя бы за смелость.

Не стоит, конечно, думать, что российский сериал сделан по американским лекалам. Хотя в одном из сезонов «Люди Икс» тоже вмешиваются в историю и предотвращают мировую войну, разрулив Карибский кризис, — Голливуд не нарушает законов своих блокбастеров и не пытается казаться серьезнее, чем он есть. Сказка остается сказкой, и добро в ней всегда побеждает зло. Наши авторы стараются держаться отечественного идейного дискурса. Новая русская сказка лихо смешивает в одной посуде научную фантастику беляевско-ефремовского разлива, конспирологию и мифы времен Второй мировой (которую сериал изъял из обращения), готические ужасы «Аненербе», экзистенциальную драму выбора, политическое шоу с участием злодеев НКВД и многое, многое другое. 

Пора, наверное, в общих чертах обозначить сюжет.

Ленинград-1938. Девушка Анна (Ирина Мартыненко), работница швейной фабрики, становится главным фигурантом масштабного ДТП. Могучая волшебная сила, которой она обладает, но не умеет контролировать, предупреждает неминуемую аварию, однако без жертв не обошлось. В результате Анна попадает в НКВД как вредитель. Ею занимается молодой следователь Иван Лихо… (а вот и не Лиходеев!) Лихолетов, зять главного в фильме энкаведэшника. Лихолетов (Илья Маланин), в отличие от тестя, верит в параспособности Анны, да и девушка красивая. В конечном итоге Аня попадает в какой-то страшный институт НКВД, где ведутся опыты по созданию сверхлюдей.

У Лихолетова в анамнезе — психическая травма. В уличных боях в Мадриде, где бойцы невидимого фронта сражались на стороне испанских республиканцев, его отряд встречается с жутким человеком в стимпанковской маске, который чудовищным гипнозом заставляет весь отряд застрелиться. Только у Лихолетова, по счастью, произошла осечка.

Этот инфернальный немец Нойманн, глава «Аненербе», в своем замке во Фрайбурге собирает и воспитывает «особенных» детей с непонятной пока целью. Будучи сам обладателем сверхсилы, он, пронюхав про Анну, видит в ней достойного партнера, и не только сексуального: в союзе с этой полубогиней можно родить сверхчеловека. Его ницшеанские амбиции вполне вселенские: изменить мир. Нойманн похищает Аню из института, где девушка перед уходом, обуреваемая сложными страстями и не в силах с ними справиться, устраивает страшный погром с пожаром, что твоя Маргарита. Вообще эта парочка очень напоминает именно что героиню Булгакова, заключившую союз с Воландом.

Испанию, Карелию, Германию… Там они познают себя, войну и любовь, а также вершат расправы с сонмом врагов.

Сериал нашпигован внутренними линиями, как небрежно спланированный город — улицами и переулками, которые петляют, завязываются в узлы, сами себя пересекают и вдруг возвращаются к истоку параллельно самим себе.

Потянешь за одну нитку — вытянешь зловещую линию НКВД, где рулит безжалостный крупный чин Петров (Николай Фоменко, лучший в кастинге). За другую нитку вытянем двух ученых широкого профиля — психиатрия, биология, физика и черта-дьявола: профессора Ильина (Алексей Серебряков) и бесфамильную, как бы сказали сегодня, профессорку Любовь Владимировну (Евгения Симонова). Коллеги в прошлом были друзьями, но Ильин согласился работать на НКВД, а Любовь — отвергла гнусные предложения, за что ее переехала машина и лишила ног (но не могучего гипнотизерского дара). За третью нитку тащим «Аненербе» во главе с харизматиком Максимилианом Нойманном (Вольфганг Черни, удобный тем, что одинаково владеет как русским, так и немецким). Не будет спойлером, если сообщу, что из двух десятков одаренных детей Нойманн с верной подругой детства Катариной Крюгер (безумно стильная Линда Лапиньш — вот оно, искусство одевать женщин!) призваны вырастить абсолютных солдат, которых ждет вермахт.

Тут улица делает петлю и пересекается с ленинградским институтом при НКВД, потому что профессор Серебряков занимается тем же.

Таким образом, Анна, сбежав из огня, попала прямиком в полымя.

События охватывают детство героев и 1936–1941 годы, заканчиваясь аккурат 22 июня. Как уже было сказано, никакой Второй мировой войны не наблюдается, а Аня в финале рожает от Нойманна, кажется, девочку. Есть основания полагать, что этот супермладенец будет как-то влиять на ход Великой Отечественной войны.

Таким образом, второй сезон неизбежен.

Несмотря на знатную путаницу и нестыковки (к примеру, что забыл в Мадриде 1936 года Нойманн? Как могли сбежать от него, из Германии, беспаспортные Лихолетов с беременной Анной и попасть в карельскую деревню, где Анна выросла? Куда девается жена Лихолетова (дочь Петрова), которую бравый следак легко выносит за скобки, гоняясь за Анной?), несмотря на широкую размашистость и пренебрежение причинно-следственными связями, я ставлю работе Ракши и Войтович твердую четверку.

И не только за необычайно высокий уровень визуала: от панорам, портретов, причудливых фокусов со светом Михаила Дементьева глаз не оторвать. Спецэффекты волшебные, страшные, головокружительные. 

И это не только очень красивая картинка, но и сильный идейный ход: полуденный солнечный Ленинград Большого стиля как бы опрокинут в зловещие сумерки гитлеровской Германии.

Заявив проект как фэнтезийный, авторы развязали себе руки и смогли, не заморачиваясь диктатом времени и места, внятно (несмотря на неряшливость сюжетных линий) проговорить идею своего замысла. В одно время, накануне большой войны, социалистическое и фашистское государства действуют синхронно, занимаются одним и тем же: работают над созданием идеальных солдат, запрограммированных на убийство и абсолютное подчинение приказу.

На идею общего генезиса режимов работает в «Иных» всё. От выматывающего душу саундтрека Айгель Гайсиной, знакомой по сериалам «Топи» и «Слово пацана», — до циклопических бесчеловечных интерьеров. За девушкой, которой подчиняются стихии, параллельно охотятся НКВД и «Аненербе». Сталин и Гитлер одинаково одержимы индустрией оккультизма. И в СССР, и в Германии человеческая жизнь — копейка, убивают с будничной скукой. Петров на ходу, не сбавляя шага, приканчивает профессора Ильина — с тем же точно равнодушием, как один из воспитанников Нойманна, белокурая бестия лет 14, пускает пулю в карлика-воспитателя. Вообще кровищи фильму не занимать, убийство выглядит чистым спортом. И полковник НКВД — ровно такая же лживая и циничная тварь, как адмирал вермахта.

Всё настолько похоже, что хочется сказать Ане, тоскующей по дому: да какая тебе нафиг разница, здесь ты хоть живешь, как королева, с интересным мужиком, а там — один сплошной квартирный вопрос. А используют тебя, как в том анекдоте про еврейскую невесту: что те, что эти. Только здесь шелковый пеньюарчик, а там — казенная роба.

И всё же Аня в сопровождении Ивана-царевича Лихолетова швартуется в родной деревне. Где и рожает на сеновале под причитания повивальных бабок.

И вот этот финальная сцена, торжество мистерии родов, снята просто на разрыв. С каким-то неистовым погружением в пучину боли и счастья. И оправдания.

Я почитала отзывы зрителей на сериал. Положительных — нет. Буквально — ни одного. Публике мало ужасов и много предсказуемости. Публика, как всегда, не считывает главного.

Главное же вот в чём.

Авторы снимали не триллер. По одной причине: триллеры на нашей, на «датской» почве — не растут. Просто невозможно придумать ужас такого масштаба и напряжения, такой разрушительной силы и такого уровня страха, какого эта почва не испытала в реальности. Перед триллером российской жизни спасует любой стивен кинг.

Авторы сериала «Иные» шли другим путем.

Они сняли сказку. Даже, думаю, сказочный комикс — жанр вполне почтенный и прирастающий сложностью (уже, кстати, вышла книга Александры Яковлевой по мотивам фильма, и готовится именно комикс). Все сказочные атрибуты здесь налицо. Красавица и фея в одном флаконе, злодеи, мрачный хозяин подземелий, приключения, легкость преодоления пространства и времени, чудеса в изобилии. Не случайно взрослые в разных обстоятельствах читают здесь детям страшные сказки.

Именно страшные. 

И в хорошей (страшной) сказке добро совершенно не обязательно побеждает зло — этому учили и античные мифы, и великие сказочники: Андерсен и братья Гримм, а за ними Толкин и Роулинг.

Сейчас, в обезумевшем мире и в слетевшей со всех тормозов нашей России, — немыслимы тексты, написанные и снятые в старых добрых жанрах. Они просто не нужны — ни уму, ни сердцу. Мы, похоже, завершаем виток развития, обозначенный реалистическим ХХ веком.

И как всякий организм, ступаем за ту черту, о которой пословица говорит: старый — что малый.

По другому поводу Дмитрий Быков назвал процессы в современном искусстве — «реванш сказки».

Реванш сказки — возвращение ею земель, зачем-то отданных взрослым, 18+.

А что диалоги, как замечают многие, порой топорные — так разве мы требуем особой живости от реплик в «пузырях», вылетающих из уст героев комиксов?