Когда в минувшее воскресенье пришла весть о кончине Отара Давидовича Иоселиани, я сразу вспомнил, как недавно в ноябре смотрел на таллинском фестивале «Темные ночи» фильмы югославской «черной волны» — например, «Когда я буду мертвым и белым» Живоина Павловича. Графически точные, хотя и элегантно небрежные в сценарном отношении, слегка безалаберные и абсурдные, как и подобает балканской эстетике, хотя и без утомительной позитивности, обогатившей Кустурицу, — непонятно, как эти картины могли быть сделаны на государственных студиях социалистической Югославии. Таким же феноменально несоветским режиссером был и Отар Иоселиани.
Особенно это может удивить на фоне того, что годы его юности пришлись на закат сталинской эпохи. Иоселиани учился на мехмате МГУ и проучился пять курсов. Перспектива работать в так называемом почтовом ящике, то есть на оборонном предприятии, его не очень привлекала. Но с кино в начале 1950-х в СССР всё было очень плохо. В год, когда Иоселиани поступил в университет, на всех киностудиях совокупно было снято девять полнометражных игровых фильмов. Даже думать, что совершенно ничего нельзя снять, тоже было уже нельзя. Таков был финальный этап вырождения тоталитарной культуры, тронувшейся от страха перед собственным отражением в зеркале.