Об альбоме «БОГРУКИНОГ» и планах на будущее
— Борис Борисович, я знаю, что совершенно бесполезно спрашивать вас о содержании песен и о том, что вы хотели сказать. Но можно спросить хотя бы о названии альбома? Как оно появилось и какой смысл вы вкладывали туда?
— Дим, я признаюсь как на духу. Это название появилось в какой-то момент, когда я о нем говорил еще в будущем времени. Я просто услышал его и понял, что, скорее всего, так он и должен называться. Никакого смысла я в него не вкладывал, потому что смысл в него пусть вкладывает Вселенная.
— Наверное, это и логично, потому что там упоминается «Крик тысячи тел», и это каким-то образом там присутствует. Да, нельзя, конечно, не поздравить, не порадоваться, потому что для меня этот альбом, как в свое время «Лошадь белая». Когда вышла песня «Еще один раз», у меня было ощущение, что огромный период моей жизни искуплен и описан этой песней. И вот сейчас у меня ровно такое же чувство. Просто я счастлив, что это есть. Я вчера сыну поставил послушать «Иванова». Скажите, вот с человеком, который писал эту песню, у вас есть хоть что-то общее?
— Абсолютно всё. Я не менялся вообще с тех пор. И значительно раньше: я не менялся с восьмого или с пятого класса.
— Я бы тоже очень хотел так думать, но поверить в это не могу. В «Черном Лебеде» упоминается ключ от дома, где вы жили. У вас есть надежда, что вы еще будете в Петербурге?
— Я по этому поводу совершенно не думаю. Я клянусь, мне можно не верить, но я об этом не думал ни разу. Я думаю, что, когда придет время, я там появлюсь, когда будет нужно. Пока у меня хватает дел везде, во всех остальных местах, я не успеваю вообще нигде. В Петербурге я провел так много времени, что я по нему не скучаю.
— По Москве никакой ностальгии у меня нет, а по Петербургу я скучаю иногда. Это город, к которому меня и тянет. У вас есть хотя бы внутри чувство, что вы появитесь там?
— Ничего по этому поводу не думаю. Учитывая, что я провел там всю свою жизнь, я его люблю, и этого достаточно.
— Не знаю, как остальным, но мне этот альбом очень помог. И знаете, сейчас слово «радость» будет звучать кощунственно, но я слушал этот альбом с радостным чувством определенности в той степени, в какой вообще может передаваться состояние автора слушателю. Вы тоже писали это с радостью? То есть какая-то внутренняя радость там есть. Радость от называния вещей своими именами.
— Я об этом не думал, потому что песни пишутся очень долго. Они сначала появляются, а потом еще несколько месяцев дописываются. Это слово встает на место, то слово встает на место. Это просто не то что радость, а скорее необходимость.